Страсть к заговорам, проявившуюся в повестях, некоторые исследователи творчества писателя объясняют комплексом узника, присущим де Саду. Действительно, проведя взаперти не одно десятилетие, он постоянно ощущал себя жертвой интриг, о чем свидетельствуют его письма, отправленные из Венсенского замка и из Бастилии. В глазах заключенного любая мелочь, любая деталь становится значимой, подозрительной, ибо он не может проверить, что имеет под собой основу, а что нет. Поэтому линейное развитие действия новелл обычно завершается логической развязкой, как в классической трагедии или детективном романе. Но если в хорошем детективе читатель зачастую попадает в ловушку вместе с его героями и с ними же идет к познанию истины, у де Сада читатель раньше догадывается или узнает о причинах происходящего и, в отличие от героя, для которого раскрытие истины всегда неожиданно, предполагает развязку.
Рассказы де Сада дидактичны, что, впрочем, характерно для многих сочинений эпохи. Вне зависимости от содержания, в них одним и тем же весьма выспренним слогом прославляется добродетель и отталкивающими красками расписывается порок, а на этом своеобразном монотонном фоне кипят бурные страсти, описанные эмоционально и выразительно. И в этой стройности, четкости построения сюжета, в сдержанности изображения страстей проявляется мастерство автора, крупного писателя XVIII века. Существует мнение, что де Сад неискренен в своих рассказах, что его прославление добродетели есть не более чем маска, за которой на время спряталось разнузданное воображение автора, посмеивающегося над теми, кто поверил в его возмущение пороком. Но как бы то ни было, знакомство с новеллистикой писателя, ранее неизвестной нашему читателю, представляется увлекательным и небезынтересным.
Е. Морозова
Маркиз де Сад Донасьен-Альфонс-Франсуа
Короткие истории, сказки и фаблио
Радости тебе, читатель, благополучия и здоровья, как говорили когда-то наши достойные предки, завершая свой рассказ. Так почему бы и нам не брать с них пример по части вежливости и искренности? И посему я следом за ними скажу: благополучия тебе, читатель, богатства и приятного времяпрепровождения. Если моя болтовня пришлась тебе по вкусу, помести мою книжечку на видном месте в своем кабинете. Если же я утомил тебя, прими мои извинения и брось ее в огонь.
Д. А. Ф. де Сад
Долг платежом красен
Некий почтенный пикардиец, вполне возможно даже потомок знаменитых трубадуров с берегов Уазы или Соммы, незаслуженно забытых и лет десять-двенадцать назад извлеченных из забвения одним из наших великих ученых, так вот, говорю я, сей достойный и честный горожанин проживал в Сен-Кантене, городке, прославившемся тем, что подарил литературе многих великих мужей. Там же жила и одна его дальняя родственница, монахиня здешнего монастыря. Родственница была маленькой стройной брюнеткой с живыми глазами на смазливом личике со вздернутым носом. Ей было двадцать два года, четыре из которых она провела в монастыре. В довершение всех достоинств сестра Петронилла, а именно так ее звали, имела чудный голос и гораздо более темперамента, нежели набожности. Что же до господина д'Эсклапонвиля, как именовался наш герой, то это был добродушный толстяк около двадцати восьми лет от роду, по уши влюбленный в свою родственницу, что, разумеется, не могло не отразиться на его отношении к госпоже д'Эсклапонвиль, тем более что с последней он делил ложе вот уже десять лет, срок, вполне достаточный для того, чтобы притушить пламя Гименея. Госпожа д'Эсклапонвиль — а мы обязаны подробно изобразить ее портрет, ибо, в противном случае, читатель останется недоволен, потому как в наш век все воспылали необычайной страстью к изображениям, и даже трагедия не будет допущена на сцену, если торговцы ширмами или каминными экранами не найдут в ней для себя по крайней мере шесть сцен, достойных быть запечатленными на их товаре, — так вот, госпожа д'Эсклапонвиль была глуповатая томная блондинка с необычайно белой кожей и довольно красивыми глазами и пышными формами, словом, принадлежала к тому типу толстушек, от которых мужчины обычно ожидают получить приятное удовольствие.
До сих пор госпожа д'Эсклапонвиль не ведала, что неверному супругу обычно платят той же монетой. Добропорядочная, как и ее мать, коя, дожив до восьмидесяти трех лет, ни разу не изменила единственному своему мужу, она все еще была столь чиста и простодушна, что даже не подозревала об ужасном преступлении, называемом казуистами-законниками адюльтером, а мужчинами-обольстителями, привыкшими смотреть на него сквозь пальцы, просто волокитством. Но обманутая женщина быстро усваивает уроки, как мстить мужьям, и, раздосадованная, стремится не остаться в долгу, да еще повернуть дело так, чтобы ее не в чем было упрекнуть.
Госпожа д'Эсклапонвиль в конце концов заметила, что ее дорогой супруг слишком уж часто навещал свою родственницу: демон ревности закрался к ней в душу, она стала следить за мужем, осторожно расспрашивать соседей и в итоге обнаружила, что интрижка ее супруга с сестрой Петрониллой известна в Сен-Кантене всем и каждому. Удостоверившись в измене мужа, госпожа д'Эсклапонвиль заявила ему, что его поведение разбило ее сердце, хотя она вовсе того не заслужила, и во искупление вины умоляет его отказаться от порочной связи.
— От порочной связи, говоришь, — флегматично отвечал супруг, — но разве ты не знаешь, дорогая, что, ложась в постель с монашкой, я спасаю свою душу? Столь святая связь очищает, ты уподобляешься Верховному Существу и приобщаешься к самому Святому Духу. А посему, дорогая моя супруга, нет никакого греха в том, чтобы спать с девицей, посвятившей себя Богу, а ежели и есть в этом вина, так монашка искупит ее, ну, словом, ходить к монашке все равно, что открывать себе путь к небесному блаженству.
Госпожа д'Эсклапонвиль, весьма разочарованная тем, что упреки ее не достигли цели, ничего не ответила, но про себя поклялась найти более красноречивый способ убеждения… А кто не знает, что уж один-то способ у женщины всегда наготове: какой бы дурнушкой она ни была, стоит ей только пальцем поманить да пообещать, как мстители слетятся со всех сторон, словно мухи на мед.
В городе проживал приходской священник, именовавшийся аббатом дю Боске, развеселый малый лет тридцати, волочившийся за всеми юбками и взращивавший лес развесистых рогов на лбах сен-кантенских мужей. Госпожа д'Эсклапонвиль свела знакомство с этим аббатом, аббат также решил познакомиться с госпожой д'Эсклапонвиль поближе, и в конце концов оба так хорошо узнали друг друга, что могли безошибочно описать один другого в чем мать родила с головы до самых пяток. Через месяц после сего знакомства приятели пришли сообщить несчастному д'Эсклапонвилю, что в их полку прибыло, ибо последний всегда хвастал, что в Сен-Кантене только его лоб и избежал сомнительных украшений, раздаваемых повесой-священником.