Читать интересную книгу Ольга – дочь Господа Бога - Василий Верстюк

У моего отца – Олиного деда Ивана – было очень трудное детство, но он выжил.

Это дедушки и бабушки по линии моего отца, Олиного деда Ивана.

***

Теперь расскажу про мою мать, Олину бабушку. Звали её Ольга. Родилась она в большой семье и, как и мой отец Иван, в селе Марьяновка. Её отца звали Моисеем, а мать Анной.

В семье Mоисея было четыре дочери и один сын. Моя мать Ольга была самая младшая в семье. Моисей был хозяйственным человеком. У них было своё хозяйство и много земли. Они занимались земледелием – выращивали пшеницу. Но так как власть менялась, то Моисея заставляли вступать в колхоз. Но он не хотел. Пока не отобрали у них всё и насильно не заставили вступить в колхоз. Моя мать была маленькая, но запомнила, когда у них увели со двора корову и забрали всё зерно.

У Моисея было пятеро детей: старшая дочь Мария, потом дочь Настя, потом сын Пётр, потом дочь Ирина и только потом самая младшая дочь Ольга – это моя мать. Им тоже было трудно в 1933 году, когда был голод. Но если сравнивать с моим отцом Иваном, то можно сказать, что им было намного легче, потому что дед Моисей был ещё и хороший мастер – он умел крыть крыши соломой или очеретом. Именно из очерета в то время изготавливалась кровля. И за эту работу ему давали продукты. А у кого сильно бежала крыша, то приходилось, несмотря на голод, её ремонтировать, и надо было что-нибудь дать за работу. Дед Моисей был согласен на всё, что ему давали за работу, брал всё, что ему только могли дать. Дед Моисей работал много и по всем сёлам поблизости. Так жила моя мать в детстве, им тоже было очень трудно, потому что у них была большая семья.

После 1933 года стало полегче. Стали работать старшие сёстры и брат моей матери. Потом старшие сёстры Мария и Настя повыходили замуж, моя мама Ольга нянчила у них детей. Но вскоре и сама начала работать.

Про родителей деда Моисея и бабушки Анны я знаю очень мало. Кто они были и откуда, моя мать Ольга не рассказывала, потому что сама не знала. Знаю только, что у деда Моисея был брат и звали его Тропак. Он жил дольше Моисея, но, был ли он старше или младше Моисея, я не знаю. Он приходил к нам и рассказывал, что их отец – его и Моисея – был немой. Поэтому и его, и Моисея дразнили – сын немого. Но этот Тропак говорил, что он один раз подслушал, как разговаривали его отец и мать. Они говорили на другом языке. А немым их отец прикидывался, потому что не знал украинского языка. А кто именно он был, никто не знал. Тропак говорил, что они почему-то скрывали это даже от детей.

Дед Моисей ещё играл на скрипке. В то время он был известный музыкант в округе. Сын Моисея, Пётр, играл на балалайке и научил младшую сестру Ольгу – мою мать. Сын Моисея Пётр был очень видный парень. Волосы у него были рыжие с отблеском, как бы позолоченные. Но никто его не называл рыжим. Ещё Пётр был хороший плотник. Он сделал своими руками большую деревянную кровать, которая у нас была очень долго. Ещё он сделал большую длинную скамейку и очень красивый деревянный стул. Пётр любил своих сестёр, и сёстры любили его.

После 1933 года люди только отошли от голода и стали жить намного лучше, но пришла война 1941 года. Сразу же после начала войны на фронт ушёл муж старшей сестры Насти – Иван. Иван был очень хороший человек. Они с женой любили друг друга очень сильно, и у них был маленький сын.

У Марии, старшей сестры моей матери Ольги, был муж Марко, но его на фронт не взяли. Он работал на железной дороге и был хороший специалист.

Пётр, мамин брат, пошёл на фронт в 1942 году, так как был 1924 года рождения. Моя мать Ольга, как и мой отец Иван, была 1927 года рождения. Их в 1942 году взяли в трудовую армию, хотя они были ещё детьми. Они копали окопы на границе с Молдавией и в самой Молдавии. Они не были на передовой, но были недалеко от фронта. Копали окопы, чтобы в случае отступления войск им бы не пришлось окапываться самим. Таким образом помогали фронту. Труд был очень тяжёлый – была определённая норма на человека – каждый должен был прокопать сколько-то метров. У них в руках была постоянно лопата или кирка.

Там познакомились мои отец и мать. Это дедушка и бабушка Ольги. У них не только была тяжёлая работа – копать окопы, – но ещё они при этом подвергались атакам с воздуха, так как были бомбёжки. При этих атаках им приходилось прятаться. В таких условиях они работали – страх смерти и непосильный труд. Единственное – они не голодали, так как их кормили, чтобы они могли работать. Мальчишкам давали где похуже грунт, ну а девчонкам где полегче. Моя мать рассказывала, что отец Иван заканчивал свою норму постоянно позже всех. С ними ещё был парень постарше их, которого звали Григорий и который был из соседнего села. Этот Григорий болел, у него была астма или что-то другое, так как он постоянно кашлял. И моя мать с девчонками после своей нормы постоянно помогали и моему отцу Ивану, и этому Григорию.

Ещё мои мать и отец рассказывали, что в это время они видели своими глазами, как в небе постоянно летали аисты и в клювах держали кисть винограда. Им рассказывали, что в Молдавии, недалеко от того места, где они рыли окопы, был концлагерь военнопленных. И что птицы летали над лагерем и бросали людям кисти винограда. Людей к концлагерю не подпускали. Если кто-то подходил, то сразу же расстреливали. Потом, уже после войны, это стало символом Молдавии: аист с кистью винограда в клюве. Было вино и коньяк молдавского производства, где на этикетке был изображён аист с кистью винограда в клюве. Но это всё было уже позже – после войны. Говорят, сам Господь Бог посылал аистов в концлагерь, и таким образом некоторые люди выжили и были освобождены потом.

На фронте погиб Иван – муж Насти, сестры моей матери. Пришла на него похоронка. И было даже письмо от друга Ивана, который был очевидцем того, как Иван погиб. Но Настя не верила и всё думала и надеялась, что он вернётся. Так сильно она его любила.

Позже, когда немца погнали в 1944 году, уже не нужно было копать окопы. А для того, чтобы идти с войсками, они были ещё слишком молоды.

Пётр, мамин брат, воевал и писал письма с фронта. Один раз он прислал письмо, в котором была молитва, которую ему дала одна женщина в Польше. Она сказала, чтобы он носил эту молитву постоянно при себе и эта молитва защитит его. Он переписал эту молитву и переслал её сёстрам. Молитва называлась «Сон Пресвятой Девы Марии».

Все сёстры тоже переписали эту молитву и носили её с собой, потому что все они верили в Господа Бога.

Потом, к концу войны, семье Моисея пришло письмо с фронта, что их сын Пётр пропал без вести. Чуть позже, через неделю или две, пришла похоронка, что Пётр погиб. Но ни одна сестра не поверила, что он погиб, потому что они его сильно любили.

После войны очень много было людей-предсказателей, которые по фотографиям определяли, жив человек или нет. И говорят, что эти люди предсказывали в основном правду. Они не требовали большой платы, а брали всё то, что им могли дать. Это была серьёзная работа, и обманывать людей они не могли и не хотели, потому что боялись Господа Бога.

Все сёстры гадали на своего брата Петра. И ни одна из гадалок не сказала, что он мёртв и что его нет. Все говорили, что он живой и что он где-то далеко. А о муже Насти, маминой сестры, говорили, что он мёртв.

Потом, после войны, вышла замуж ещё одна сестра – Ирина. И она вышла за того самого Григория из соседнего села, который вместе с моим отцом и моей матерью копал окопы, с которым они были вместе в трудовой армии. Так что они его знали хорошо.

Позже поженились и мои родители – отец Иван и мать Ольга. Они любили друг друга по-настоящему и были счастливы. Хотя после войны ещё было очень трудно. Они очень много работали. Потом у них родились дети. В то время была большая детская смертность. Умер, не успев пожить, их первый сын. Потом, в 1951 году, родился мой старший брат Николай. А в 1953 году родился и я.

В то время, когда я родился, ещё были трудности. У моих родителей была всего лишь одна коза, и молока, которое она давала, на двоих было мало. Старший брат Николай уже мог кушать почти всё, а я только молоко, но он тоже хотел пить молоко. Но так как коза давала мало молока, то моя мама его ограничивала и не давала ему столько молока, сколько он хотел, – говорила, что надо оставить братику. Но так как брат был постарше, то он уже присматривал за мной, ну и молоко у меня выпивал. Мать говорит:

– Коля, ты выпил молоко у братика.

А он отвечает:

– А тебе кто сказал?

Мать говорит:

– Святой Николай сказал, – и показывает на икону, которая висела на стене (у нас в доме висела икона святого Николая Чудотворца). Но потом брат снова выпил молоко. Мать говорит:

– Коля, ты опять выпил молоко?

Он отвечает:

– А теперь кто тебе сказал?

Мать опять говорит:

– Святой Николай сказал.