Читать интересную книгу Век Свободы не слыхать - Валерий Коновалов

Но обо всем по порядку, а посему позвольте мне вернуться во времени чуть назад, к началу моей "свободовской" карьеры в "Красном архиве" Исследовательского отдела РС/РСЕ.

Глава 2

"СВОБОДА" - "КРАСНЫЙ АРХИВ",

А ТАКЖЕ О РУССКИХ И РУСОФОБИИ

НЕБОЛЬШОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Зайдя как-то вечером за сигаретами в один из близлежащих к дому кабаков, я повстречал там двух своих бывших коллег: Джона Севи и Виктора Витмайера. С последним мы проработали в "Красном архиве" РС не один год, пока я не ушел редактором в Русскую службу, а Джон, представляя американскую администрацию и будучи юристом по образованию, работал в отделе кадров. Впрочем, конец карьеры у всех нас был одинаков независимо от положения и занимаемой должности. Разговор зашел, конечно, и о радиостанции, и о многих, мягко говоря, странных вещах, происходивших и в мюнхенской штаб-квартире, и в московском бюро "Свободы" во времена ее руководства Кевином Клозом. Но было это все под самый конец существования РС/РСЕ на территории Германии, а поэтому разговор о тех днях у нас еще впереди. Просто, говоря с Джоном Севи о делах радиостанции, я обратил внимание не на сугубо, скажем, человеческий фактор, присущий "Свободе" как организации. Еще мой коллега Алексей Лёвин обронил как то в разговоре, что в основном в руководящую верхушку нашей (по его образному выражению) "электростанции" из Америки попросту присылают неудачников, которым в Штатах уже и ловить-то нечего. Клоз, например, был уволен с должности редактора воскресного приложения к "Вашингтон пост" даже без права на пенсионное обеспечение (говорят, сильно поскандалил и, уходя, хлопнул дверью). А каков новый начальник, такова и его административно-кадровая политика. При вышеупомянутом Клозе и Гендлере ее иначе как развалом радиостанции назвать было нельзя. А предшественник Клоза, Юджин Пелл (по "табели о рангах" американский чиновник среднего руководящего звена), вообще положил себе годовую зарплату чуть ли не вдвое превышавшую чистый годовой доход президента США. Но нет, свое внимание в разговоре со Джоном, я обратил на другой аспект, сугубо личностный: что радио "Свобода" как административно-организационная структура США могла дать такому человеку, как я? Человеку, только-только оказавшемуся в Германии и попавшему на эту самую "Свободу". Ведь у меня, по сути дела, даже документов никаких не было. А на вопрос "какое у вас образование?" я попросту устал уже отвечать: "Три класса плюс коридор при тюрьме". Так вот, человеку, желавшему чему-либо научиться, хорошо организованная в этом смысле структура РС/РСЕ могла в полной мере дать возможность получить образование. Черт с ним, пусть не совсем систематизированное, но по качеству отнюдь ему не уступающее. Было бы только желание учиться... А уж английский язык, живя не в англоязычной стране, выучить можно было только на радиостанции. Да и компьютерное мое образование тоже началось со "Свободы". Одним словом, "Красный архив" Исследовательского института РС, а позднее и Русская служба явились для меня тем, чем для других являются, например, МГУ, Высшая школа КГБ или Военная академия ГШ. Именно за это я и благодарен "Свободе".

Заранее прошу извинить, если, говоря о своем прошлом, нет-нет да и буду забегать вперед, в настоящее. Я смотрю на прошлое из настоящего, сквозь призму того опыта, который приобрел за почти 20 лет жизни в Германии, и по многим аспектам прошлое и настоящее для меня сплелись воедино. "Красный архив" Исследовательского отдела, а позднее института РС/РСЕ, с которого началась моя "свободовская" карьера, был уникальным образованием, практически не имевшим аналога не то что на какой другой радиостанции но и вообще в каком-либо центре стратегических исследований на Западе. Даже ЦРУ не располагало таким объемом информации по персоналиям ЦК КПСС, да и всей советской номенклатуры, которым мог похвастаться мой коллега и одно время непосредственный начальник Хервиг Краус. Он частенько подтрунивал над ошибками в получаемых нами открытых биографических справочниках ЦРУ. Справочники самого Крауса всегда были предельно выверены, а по вопросам административно-территориального устройства СССР он вообще не знал себе равных. По натуре своей, несмотря на некоторую присущую всем немцам сухость и чопорность, Краус был в достаточной мере понимающим юмор человеком, неустанно продолжавшим совершенствовать свой русский, а я, в свою очередь, оказался для него просто кладезем по части жаргона и неформальной лексики, к которой он питал особенный интерес. Впрочем, это было неудивительно - к данной лексике питают интерес многие иностранцы, искренне желающие познать таинственную для них "русскую душу".

Сбор информации в "Красном архиве" начался еще тогда, когда радиостанция "Освобождение", переименованная позднее в "Свободу", делала первые робкие шаги в эфире. Ее день рождения, кстати, ознаменовался смертью Иосифа Сталина. В "Красный архив" только на русском языке поступало более ста газет и примерно столько же журналов со всего бывшего СССР. Кроме этого, ежедневные новости телетайпа на английском, западная (в основном англоязычная) газетная и журнальная периодика, радиомониторинг советских передач, включая даже радио "Волга" из ГСВГ, а позднее и телемониторинг двух основных программ ЦТ. Весь этот ежедневный объем информации по различным вопросам политики, экономики, культуры, социологии, права и так далее обрабатывался и складывался в архив. Архивная информация была готова к предоставлению любому, кто ее затребует, и - что немаловажно! - система ее обработки давала возможность очень быстро подготовить к эфиру практически любой материал. Уже позднее, работая в Русской редакции, я создал свой личный архив по военной тематике, основываясь на том же самом принципе, что позволяло мне, например, подготовить пятиминутный актуальный материал менее чем за тридцать минут. Параллельно на радио "Свобода" существовал еще и "Архив самиздата", куда стекалась вся нелегальная литература из бывшего СССР, а также часть эмигрантской прессы и литературы. К сожалению, "Архиву самиздата" к концу жизни радио "Свобода" в Мюнхене повезло еще меньше, чем "Красному архиву". От него мало что осталось, а что осталось, уцелело только благодаря усилиям Гарика Суперфина. Оно и понятно, горе-администраторам типа Кевина Клоза, Юрия Гендлера и Савика Шустера архивы были ни к чему. Впрочем, и саму радиостанцию они рассматривали не иначе как "кормушку" для себя и своих блюдо- и "прочих мест" лизов.

"КРАСНЫЙ АРХИВ"

В "Красный архив" меня поначалу взяли на обработку и регистрацию советской периодики. Дело это я выучил достаточно быстро, но, как выяснилось, "дружно спаянному" и в основном еврейскому коллективу "Красного архива" я, похоже, не подошел своей национальной принадлежностью. Без всякой задней мысли рассказанный мною анекдот об евреях-отъезжантах, в котором даже самый рьяный сионист наверняка не нашел бы ничего антисемитского, послужил причиной неудовольствия и как следствие доноса протиравших архивные стулья "риточек и лиечек" - вчерашних торговок рыбой с рижских и кишиневских рынков. Хорошо еще, что Краус был на моей стороне, хотя как всякий "нормальный" немец он предпочитал соблюдать и известную осторожность в столь щекотливой ситуации, связанной с евреями. Однако, на мое счастье, тогдашнее руководство Исследовательского отдела РС в лице Джона Лодейзина и Кейта Буша не обратило слишком уж большого внимания на донос. Видать, успели привыкнуть к эмигрантской склочности. Позднее Олег Туманов, бывший моим поручителем при поступлении на радиостанцию, до которого тоже дошли слухи из "Красного архива", по-дружески посоветовал мне не забывать, где я нахожусь. Но доносов и жалоб от этого меньше не стало. Помогло, правда, еще одно обстоятельство. Сотрудник украинской редакции Моисей Фишбейн привел в архив профессора из Иерусалимского университета, которого интересовали материалы по холокосту. Я, конечно, оперативно нашел все, что мог найти, в архивных папках по этой теме, а профессор (не без совета со стороны Фишбейна, люто ненавидевшего всех своих соотечественников и знавшего про мою проблему в архивном коллективе) выдал на официальном бланке письменную благодарность, ставшую для меня этаким гибридом индульгенции с охранной грамотой. Что же касается вышестоящего начальства, то британец Кейт Буш сию "писульку" к сведению принял, но по большому счету относился ко мне пренебрежительно-высокомерно до тех пор, пока я в достаточной мере не выучил английский. Буш сам неплохо знал русский язык, но те сотрудники архива, кто пытался говорить с ним по-русски, немедленно проигрывали в его глазах. Можете назвать это "британским империализмом", но моему английскому языку он определенно пошел на пользу. Как бы там ни было, а решающее слово, быть или не быть мне в штате РС, оставалось за Бушем. В конце концов одержала верх моя работоспособность плюс явный прогресс в английском. Написал я и свой первый аналитический материал для еженедельного бюллетеня Исследовательского отдела РС, что тоже сыграло некоторую роль. К концу 83-го года, после получения вида на жительство в Германии, я был таки принят в штат "Свободы".