– Сам этого на дух не переношу, – тихо признался он. – Хотел бы я знать, как прошли похороны на Грейсоне.
– Вероятно, примерно так же, как у нас... только с большим чувством, – отозвался Александер.
Пожалуй, впервые в истории Протекторат Грейсона и Звездное Королевство Мантикора организовали совместные государственные похороны одного и того же человека. Идея одновременного проведения церемонии на планетах, разделенных расстоянием в тридцать световых лет, могла показаться экстравагантной и бессмысленной, однако и королева Елизавета, и Протектор Бенджамин проявили в этом вопросе непреклонность. А факт отсутствия тела упростил дело, ибо устранил сам предмет спора о том, в каком из миров должна упокоиться Хонор Харрингтон.
– Больше всего меня удивило решение Протектора предоставить нам на время церемонии ее меч, – заметил герцог. – Я благодарен, но все равно удивлен.
– Вообще-то решение принимал не он, – пояснил Александер, который, через грейсонского посла на Мантикоре, согласовывал детали церемонии погребения с грейсонскими властями и вник во все подробности гораздо глубже, чем загруженный другими делами герцог Кромарти. – Этот меч является государственным символом лена Харрингтон, а, стало быть, право распоряжаться им Бенджамину не принадлежит. До провозглашения нового землевладельца все решает регент, то бишь лорд Клинкскейлс. Правда, Клинкскейлс не стал бы спорить с Протектором, особенно после того, как родители покойной дали согласие на использование ее меча при совершении церемонии на Мантикоре. С чисто протокольной точки зрения так даже удобней: иначе на Грейсоне пришлось бы нести за гробом два меча.
Кромарти поднял бровь, и Александер, пожав плечами, уточнил:
– Аллен, помимо всего прочего она носила титул Защитника Протектора, а значит, Державный Меч тоже принадлежал ей.
– Об этом я и не подумал, – сказал Кромарти, устало потирая бровь.
Александер тихонько хмыкнул.
– Мне почему-то кажется, что тебе и без того было о чем поразмыслить.
– Что верно, то верно. К сожалению, чертовски верно! А что сообщает Хэмиш насчет настроений грейсонцев? Не помню, говорил я тебе, что присутствовал при вручении послом официального послания с соболезнованиями. К нему прилагалось личное письмо Протектора ее величеству. Так вот, словами Бенджамина впору начинять ракетные боеголовки. Я, когда читал, порадовался, что я не хев.
– Меня это не удивляет, – пробормотал Александер. Он огляделся по сторонам, еще раз удостоверился в том, что их никто не подслушивает, и, взглянув на Кромарти, проворчал: – Этот ублюдок Бордман ловко разыграл карты насчет несправедливого возмездия и недопустимости ответных мер. По мне, так чересчур ловко. Теперь даже нейтралы, обычно осуждающие хевов, будут ждать, что мы притворимся пай-мальчиками и удержимся в «цивилизованных» рамках. При этом, судя по информации Хэмиша, Грейсонский космофлот в полном составе намеревается вылить на пропагандистскую мельницу хевов столько воды, что Рэнсом со своей шайкой сможет устроить круглосуточный фонтан.
– Неужели Хэмиш действительно опасается, что на Грейсоне станут хуже обращаться с пленными? – спросил Кромарти с искренним ужасом в голосе: жестокость никак не вязалась с его представлениями об этике жителей Грейсона.
– Нет, – мрачно откликнулся Александер, – он опасается не того, что с ними станут «хуже обращаться», а того, что грейсонцы вообще перестанут брать пленных.
Брови Кромарти поползли на лоб, и Александер невесело рассмеялся:
– Нас, пусть даже на время, объединило негодование, ибо хевы расправились с гордостью нашего флота. Но для грейсонцев Харрингтон не просто офицер, пусть даже выдающийся. Она для них почти святая... и... вы не представляете, что там сейчас творится.
– Но ведь если мы влезем в этот порочный круг – жизнь за жизнь, око за око, – в результате мы сыграем на руку хевам. Разве не так?
– Черт побери, Аллен, конечно, сыграем! Половина журналистов Лиги и без того играет за хевов. Официально провозглашаемая политика Пьера для заправил Лиги куда привлекательней, чем монархия, пусть и конституционная. Неважно, что у нас на деле воплощен весь комплекс прав и свобод, о которых на Хевене не приходится и мечтать! Неважно, что пропаганда хевов имеет с действительностью меньше общего, чем голографические «мыльные оперы». У них «республика», а у нас «монархия», и этим все сказано! Каждому соларианцу от рождения известно, что в республиках полно свободы и все прекрасно, а в монархиях сплошное угнетение, и все так плохо, что хуже некуда. Я уж не говорю о том, что МСН и «Рейтер» ретранслируют у нас агитки хевов как есть, совершенно нетронутыми.
– Ну, это не совсем... – начал было Кромарти.
Александер оборвал его:
– Чушь собачья, как любит говорить Хэмиш! Им даже в голову не приходит проинформировать своих зрителей о том, что любая передача с любого объекта Республики подвергается строжайшей цензуре со стороны Комитета открытой информации. А какой вой поднимается, стоит нам хоть чуть-чуть подрезать военные репортажи!
– Согласен, согласен! – Кромарти замахал рукой, призывая Александера понизить голос.
Канцлер, слегка смутившись, огляделся по сторонам. Глаза его горели гневом, и герцог, по большому счету, это негодование разделял. Ни «Рейтер», ни МСН действительно никогда не упоминали о существовании цензуры в Народной Республике, и их можно было понять.
Попытка Объединенных галактических новостей затронуть вопрос о цензуре привела к тому, что одиннадцать корреспондентов агентства были обвинены в «шпионаже против народа», арестованы и депортированы, с пожизненным запрещением появляться на территории Народной Республики, а все корреспондентские пункты ОГН были закрыты. Теперь агентству приходилось довольствоваться сведениями из вторичных источников, а остальные соларианские журналисты, опасаясь такой же реакции, не осмелились даже выступить с критическими комментариями.
Разумеется, Звездное Королевство протестовало против этого заговора молчания, и сам Кромарти неоднократно беседовал с шефами мантикорских бюро «Рейтер» и МСН, но безрезультатно. Руководители агентств уперлись на том, что зрители достаточно умны, чтобы догадаться о подцензурном характере предоставляемой информации, а заявить о цензуре в открытую – значит рисковать лишиться даже этой урезанной объективности. Тогда, заявили они, по межзвездным каналам будут распространяться лишь версии событий, предоставляемые Комитетом открытой информации, а независимая журналистика окончательно лишится доступа к первоисточникам. Герцог понимал, что разговоры о «независимой журналистике» являются лишь дымовой завесой, прикрывающей заботу о рейтингах и доходах, однако в данном случае его соображения никакого веса не имели. Власти Звездного Королевства никогда не пошли бы на использование противоречащих их принципам репрессивных способов воздействий на средства массовой информации, а иных рычагов влияния у Кромарти не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});