Прошагав полтора квартала, Ной прибыл на одну из больших торговых улиц. Большинство магазинов уже закрылось: все-таки будний день, вторник, да и на часах двадцать минут десятого.
Избиение «шеви» продолжалось, но расстояние и деревья заметно приглушили громыхающую какофонию.
Когда Ной остановился на перекрестке, «Навигатор», державшийся на полквартала позади, повторил его маневр. Шоферу хотелось знать, в какую сторону направит Ной свои стопы.
На пояснице, под гавайской рубашкой, Ной держал револьвер. Он не думал, что при выполнении этого задания ему понадобится оружие. Однако не собирался перековывать его на орало.
Повернул Ной направо и, миновав еще полтора квартала, прибыл к таверне. Конечно, аспирина ему бы там не предложили, но наверняка могли снабдить бутылкой ледяного «Дос Экиса».
Когда речь шла о поправке здоровья, он обычно соглашался на лекарство, которое оказывалось под рукой.
Длинный бар тянулся по правую руку от двери. По центру стояли восемь деревянных столиков, на каждом горела свечка в подсвечнике из янтарного стекла.
Большая половина высоких стульев у стойки и стульев за столиками пустовала. Несколько мужчин и одна женщина сидели в ковбойских шляпах, создавая впечатление, будто шутники-инопланетяне похитили их и переместили во времени и пространстве[4].
Бетонный пол, под цвет красного рубина, после Рождества если и мыли, то пару раз, сквозь запах забродившего пива пробивался душок дезинфицирующего средства. Ной решил, что тараканы, если они и водились в этом заведении, маленькие, а потому он сможет с ними справиться.
По левую руку от двери находились кабинки с деревянными стенками и сиденьями, обтянутыми красным кожзаменителем. В основном они пустовали. Ной устроился в самой дальней.
Заказал пиво у официантки, которая, должно быть, вшила себя в синие джинсы и красную клетчатую рубашку. А если ее груди не были настоящими, стране грозил серьезный дефицит силикона.
– Стакан нужен? – спросила она.
– Бутылка, наверное, гигиеничнее.
– Безусловно, – согласилась девица и направилась к бару.
Пока Алан Джексон[5] шевелил воздух меланхоличной притчей об одиночестве, Ной выудил из бумажника карточку автомобильного клуба, снял с ремня телефон и позвонил по номеру круглосуточной помощи на линии.
Женщина, взявшая трубку, голосом напомнила ему тетю Лили, сестру отца, которую он не видел уже пятнадцать лет. Но сентиментальных чувств этот голос не вызвал. Лили прострелила отцу голову, убила его, ранила и самого Ноя в левое плечо и правое бедро, когда ему было шестнадцать лет, поставив крест на любви, которую он мог бы к ней питать.
– Покрышки, должно быть, порезаны, – предупредил он женщину, – так что посылайте грузовик с безбортовой платформой, а не обычный тягач. – Он назвал адрес, по которому аварийная служба могла забрать автомобиль, и название салона и фамилию дилера, куда его следовало доставить. – Забирать лучше утром. Не стоит никого посылать, пока Щенята не выдохлись.
– Кто?
– Если вы не читали комиксы Скруджа Макдака, моя литературная аллюзия вам ничего не скажет.
В этот самый момент официантка в ковбойском наряде принесла бутылку «Дос Экиса».
– В семнадцать лет я хотела получить характерную работу в Диснейленде, но мне отказали.
– Характерную работу? – переспросил Ной, отключая телефон.
– Вы понимаете, ходить по парку в костюме, фотографироваться с людьми. Мне хотелось быть Минни Маус или, возможно, Белоснежкой, но меня нашли слишком грудастой.
– У Минни-то грудь плоская.
– Да, конечно, она же мышка.
– Логично, – кивнул Ной.
– А насчет Белоснежки… они полагали, что она должна выглядеть невинной. Уж не знаю почему.
– Если бы Белоснежка была такой же сексапильной, как вы, люди могли задаться вопросом: а чем она занималась с этими семью гномами… и, возможно, их ответы разошлись бы с версией Диснея.
Девица просияла.
– Да, в этом что-то есть, – согласилась она, потом разочарованно вздохнула: – Но вообще-то мне хотелось быть Минни.
– Мечты никак не хотят умирать.
– Это точно.
– Из вас получилась бы отличная Минни.
– Вы думаете?
Он улыбнулся:
– Счастливчик Микки.
– Вы такой милый.
– Моя тетя Лили так не думала. Она стреляла в меня.
– Не принимайте близко к сердцу, – посоветовала официантка. – Нынче у всех в семьях нелады. – И двинулась дальше.
В музыкальном автомате Алана Джексона сменил Гарт Брукс[6], и поля всех стетсонов у стойки опустились в грустном соболезновании. Но как только он уступил место «Дикси чикс»[7], стетсоны радостно заколыхались.
Ной уже ополовинил бутылку, когда кусок мяса, замаринованный в масле для волос и пряном одеколоне и одетый в черные джинсы и футболку с надписью «ЛЮБОВЬ – ВОТ ОТВЕТ», проскользнул в кабинку, устроился напротив и спросил: «Есть у тебя предсмертное желание?»
– А ты собираешься даровать мне его?
– Не я. Я – пацифист. – Вокруг правой руки пацифиста обвилась тщательно прорисованная гремучая змея. Она щерила зубы на тыльной стороне ладони, глаза сверкали ненавистью. – Но ты должен понимать, что слежка за таким влиятельным человеком, как конгрессмен Шармер, большая глупость.
– Мне и в голову не приходило, что конгрессмен может нанимать бандитов.
– А кого еще ему нанимать?
– Я думал, что я уже не в Канзасе.
– Знаешь, Дороти, там, где ты сейчас, маленьких собачек, как Тото, подстреливают для развлечения. А девушек вроде тебя затаптывают, если они не освобождают дорогу.
– Отцы-основатели страны могут этим только гордиться.
Глаза незнакомца, до того пустые, как сердце социопата, вдруг наполнились подозрительностью.
– Слушай… а ты не из политических психов? Я-то держал тебя за частного шпика, который за несколько долларов вынюхивает, что творится в чужих спальнях.
– Мне нужно побольше, чем несколько. Сколько стоит твой «Навигатор»? – спросил Ной.
– Он тебе не по карману.
– Мне дадут кредит.
Пацифист рассмеялся. Когда официантка направилась к ним, он отогнал ее взмахом руки. Затем достал свернутый и заклеенный лентой пакет из вощеной бумаги и бросил на стол.
Ной молча пил пиво.
Сжимая и разжимая правую руку, словно разминаясь перед тем, как щипать детей и монашек, пацифист продолжил:
– Конгрессмен – человек благоразумный. Конечно, взяв клиенткой его жену, ты прописался в стане его врагов. Но он хочет, чтобы ты стал его другом.
– Истинный христианин.
– А вот обзываться не надо, – всякий раз, когда пацифист сжимал кулак, пасть змеи широко раскрывалась. – По крайней мере, взгляни на его мирное предложение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});