Читать интересную книгу Карта монаха - Ричард Дейч

Но когда речь идет о гениальных произведениях искусства, то «утрачены» они могут быть лишь в относительном смысле. «Завещание» все пережило, поменяло множество хозяев, стало объектом несчетного числа сделок, участники которых неизменно обогащались. Теперь полотно находилось в оборудованном климат-контролем помещении в цокольном этаже дома, принадлежащего фирме «Беланж». В месте, известном лишь Макшейну, покупателю «Завещания» да еще человеку в черном, бегущему в эти мгновения по подвальному коридору.

В алюминиевых «кошках» на руках и коленях, Майкл приник к потолку. Всего несколько сантиметров отделяло его от зоны охвата камеры. Каждые двадцать секунд камера начинала двигаться, описывая дугу в сто пятьдесят градусов. Майкл окинул взглядом комнату. Обстановка отличалась простотой, из мебели только два массивных кресла да кушетка. Стены отделаны темной вишней, а освещение мягкое — горит лишь одна лампа да из-за двери сочится бледный свет, обрисовывая по периметру дверной проем. На полу зеленый ковер частого переплетения, с пропущенной сквозь нити мелкоячеистой металлической сеткой. Этот защитный экран не бросается в глаза, но стоит непрошеному гостю зазеваться и ступить на пол, и горе несчастному! — на него обрушится удар, как от электрошокового оружия. Мгновенно парализованный, он превратится в нечто жалкое и бесформенное, ползающее по полу, обливающееся слюной.

Майкл посвятил много часов изучению картины Говьера. И, несмотря на всю эту подготовку, оказавшись перед подлинным полотном, почувствовал, что не готов. Сказать, что картина совершенна, значило ничего не сказать. Разрабатывая план, он больше размышлял о том, как картина висит, закрепленная на консолях с сигнализацией, о толщине стен в комнате, о сложности системы безопасности в здании и о квалификации персонала. Сейчас, однако, созерцая произведение со своего мушиного насеста на потолке, он осознавал, что перед ним — настоящий шедевр.

Следя за движениями камеры, рассчитывая их, Майкл четырежды прокрутил в уме свой следующий шаг, представил себе все до мельчайших деталей так, как будто он уже совершает это действие. И затем, совершенно спокойно, словно делая нечто обычное, он разжал руки и, удерживаясь на поверхности потолка одними только коленями, всем телом откачнулся вниз и назад. Нож в его руке превратился в туманное пятно, так стремительно провел он им вдоль внутреннего периметра рамы, с треском вырезая холст. В заключение одним молниеносным движением он заменил вырезанное полотно копией. Благодаря магнитному слою на обратной стороне копии она мгновенно приклеилась к консоли, на которой крепилась рама. Реплика представляла собой всего лишь увеличенную и грубо раскрашенную фотографию, но, чтобы обмануть камеру, этого было достаточно. Выждав момент, когда камера опять начнет описывать свою стопятидесятиградусную дугу, Майкл, не задев картину, рывком поднялся обратно к потолку.

Покачиваясь из стороны в сторону, он быстро пересек потолок и, ухватившись за верхнюю раму дверного проема, перемахнул наружу. Приземлившись, разложил картину на полу и стал внимательно ее разглядывать. Прежде чем сделать то, что надо было сделать, он на несколько кратчайших мгновений предался восхищению.

Разглядывая так холст, он почувствовал, что его одолевают сомнения. Проводя пальцами по холсту, он впитывал ощущение грубой текстуры, внимательно изучал обратную, серую сторону полотна в поисках того ужасного, что, по словам Женевьевы, должно было там находиться. Но не обнаружил ничего. Не считая подписи Говьера внизу, обратная сторона картины была пуста.

Майкл поднял холст над полом и, прижав к оборотной стороне картины фонарик, попытался разглядеть что-нибудь, но свет не проникал сквозь полотно и красочные слои. Покрутив картину так и этак, Майкл в конце концов стал с торца рассматривать края. И тут его внимание было привлечено необычной толщиной материала.

Раскрыв складной нож, он провел им вдоль края холста, взывая внутренне ко всем святым, чтобы не ошибиться и чтобы это разрушение драгоценного произведения искусства не было бессмысленным. Лезвие вошло в холст по самую рукоятку, так что кончик его оказался примерно посередине картины. Майкл повел нож по одной стороне, повернул на углу и продолжал движение до тех пор, пока не оказался в начальной точке. Два слоя полотна отпали друг от друга, как отпадает от плода кожа очищенного банана. Ухватив за края то, что, как стало ясно теперь, было двумя полотнами, он развел их в стороны. Положил на пол. На оборотной стороне бесценного произведения не было ничего. Зато вторая картина… Майкл смотрел на нее не отрываясь. Полотно размерами три на пять футов заполняла прорисованная в тончайших деталях карта, многомерное изображение прозрачных зданий небывалой красоты, испещренное надписями на латыни и русском. Работа Говьера была шедевром, но эта карта потрясала. Именно она вызывала в Женевьеве такой страх и в конечном итоге стоила ей жизни.

Положив полотна одно на другое, Майкл скатал их, сунул в цилиндрический футляр за спиной и пустился бежать.

Вернер Хайнц слез с крыши по лестнице. Сердце у него все еще колотилось после сексуального шоу, свидетелем которого он только что стал. Не произнеся ни слова, он пересек вестибюль, прошел мимо Филиппа Олава и прямиком направился на кухню; ополоснув лицо холодной водой, налил себе чашку кофе и направился обратно к лестнице.

— Полюбуйся, что творится на крыше, там такие образчики местной фауны, закачаешься! — произнес он по-немецки, обращаясь к своему напарнику Олаву.

— Мой сменщик придет только через час, — отозвался Олав, не отрывая взгляда от мониторов.

— Ну как знаешь, — улыбнулся Хайнц и ступил на пожарную лестницу.

Филипп шумно выдохнул, не в силах больше скрывать любопытство.

— Ну ладно, расскажи про местную фауну.

— Сначала проверю подвал. — И Хайнц направился вниз.

Добежав до конца коридора, Майкл перебросил мотки веревок за спину и спрыгнул в шахту лифта. С мгновенно вернувшейся прежней, профессиональной, ловкостью он пристегнулся к подъемному тросу и, не теряя времени, нажал на кнопку. Его вздернуло в темную высоту с такой скоростью, что он пролетел шесть этажей быстрее чем за три секунды и приземлился на крыше, на пол лифтовой надстройки.

Приоткрыв дверь, он осмотрелся и, к своему удивлению, не обнаружил поблизости охранника. Воспользовавшись внезапной спокойной минутой, он некоторое время просто стоял на крыше и рассматривал ночную Женеву. Опять пошел снег, припудривая белым улицы, делая их чистыми, придавая сказочный, новогодний вид старинным зданиям, образцам швейцарской архитектуры. Река Рона серпантином вилась по городу, из которого ей предстоял долгий путь: во Францию через Арль — именно там Ван Гог в своей «Звездной ночи» изобразил водную массу реки, — а оттуда в Средиземное море. Ночь была беззвездной, но город в этот ночной час сверкал красотой. Майкл думал о Женевьеве, о том, как ей, должно быть, понравился бы город, своим названием так напоминающий ее имя. Подумал он и о внезапной кончине подруги, и в этот момент на его лице даже появилась улыбка, потому что он сумел исполнить последнее желание Женевьевы. Но безмятежность минуты скоро была нарушена.

Люк пожарной лестницы в пристройке распахнулся. Выстрелы грянули еще до того, как Майкл успел разглядеть преследователя. Кинувшись к парапету, он пристегнулся к заранее закрепленной на нем веревке и приготовился к спуску по боковой стене здания. Но стрелять начали и снизу. О стену ударялись пули, откалывая куски от кирпичей. Недолго думая, Майкл перемахнул через парапет обратно на крышу и стремглав бросился к ее противоположной стороне. Свистящие кругом пули рикошетили от парапета. Наконец Майкл разглядел преследователя: во всем черном, держа пистолет двумя вытянутыми руками, тот целился с колена. С первого взгляда было видно, что это профессионал. Майкл не стал тратить время на рассматривание его лица; добежав до края здания, он, ни секунды не колеблясь, прыгнул в пустоту. Миновав расстояние в четырнадцать футов — пять этажей, с грохотом приземлился на крышу соседнего здания, как раз туда, где предавалась своим радостям развеселая компания. Когда загремело железо от обрушившегося на крышу Сент-Пьера, девицы завизжали, а молодой человек принялся лихорадочно натягивать одежду. Майкл тем временем уже был на ногах. В мгновение ока сдернув со спины свернутый в моток спусковой конец, он щелчком зафиксировал его на карабине обвязки и возобновил бег. Достигнув противоположной стороны крыши, остановился, закрепил канат на водосточной трубе, обхватил ее руками и понесся вниз. Перчатки у него на руках, казалось, вот-вот загорятся от трения. Со свистом пролетев шестьдесят футов, он с глухим ударом приземлился в переулке. Помчавшись по рю де Мон-Блан, он не стал оглядываться: знал, что преследователи не за горами.