Читать интересную книгу Сквозь тайгу (сборник) - Владимир Арсеньев

Затем старик рассказал о первом появлении русских на Амуре. Весть о страшных белоглазых лоца, которых боялись даже маньчжуры, принес им шаман из селения Баоца. От них так сильно пахло мылом и прогорклым салом, что с людьми делалось дурно. Тогда все окрестные шаманы собрались на совещание в селении Найхин и решили, что лоца – черти и отогнать их можно только камланием. Было приказано по всем стойбищам в первую же новолунную полночь погасить в фанзах огни и камлать. Так и поступили, а наутро увидели на реке пароход, буксирующий две баржи. Гольды испугались и, побросав сбои жилища, убежали, кто куда мог. Найхинские гольды на лодках ушли вверх по Анюю. Хозяин фанзы сообщил, что от старых людей он слышал, будто бы русские в первый раз пришли со стороны моря, и никто не знал, какие это люди и зачем они пришли на Амур, а на другой год лоца приплыли сверху и остановились около озера Кизи. Некоторые гольды, ушедшие вверх по Анюю, остались там жить навсегда. Так образовались стойбища Дуляля, Сира и Тахсале. Другие гольды ушли на озеро Болон-Оджал и тоже не вернулись. С той поры на Амуре гольдов стало меньше, а русские все увеличивались в числе, и остановить движение их было невозможно.

Лет пятьдесят назад (1883 год) селение Найхин выгорело от пожара во время грозы. Гольды не особенно горевали, потому что по их представлению гром всегда бьет в то место, где долго сидит черт. Иногда молния поражает черта, скрывшегося в человеке. Если бы не случилось пожара от грозы, черт своими кознями погубил бы много людей. Обсудив этот вопрос, старики сказали, что пожар от грозы принес им избавление от несчастий и все остались довольны. Деревня была выстроена вновь на том же месте.

Старик замолк и, уставившись глазами в одну точку, погрузился в воспоминания о временах, давно прошедших. Тогда я обратился к старшине с просьбой рассказать мне о рыжей змее, которую связывают с именем какой-то шаманки. Сначала он отмалчивался, но потом разговорился и рассказал мне следующее.

Лет шестьдесят назад в большом гольдском селении Ховын на берегу озера Гаси родилась девочка с рыжими волосами. Уже это одно обстоятельство встревожило туземцев. Еще в детском возрасте она стала проявлять свой скверный характер: не хотела работать, выказывала старшим явное неповиновение и всегда дралась с другими ребятишками, пуская в дело ногти и зубы. Когда она достигла совершеннолетия, с ней стали делаться припадки, которые кончились буйным помешательством. Она бегала по деревням, бросалась на людей, била окна в фанзах, рвала рыболовные сети и отнимала у собак пищу. Неоднократно гольды связывали ее, но она всегда находила возможность освободиться от ремней и тогда бесчинствовала еще больше. Напрасно приглашали шаманов, напрасно они камлали и изгоняли злого духа. Ничего не помогало. Тогда гольды решили отвезти ее подальше в лес и там привязать к дереву. Так и сделали. Через несколько суток они пошли посмотреть, не умерла ли рыжая девка с голоду или не съел ли ее какой-нибудь дикий зверь. Но велико было их удивление, когда они увидели, что женщина исчезла, а веревки, которыми она была привязана, остались на месте и все узлы были целы. Как раз на том месте, где стояла она, на земле лежала шкурка большой змеи. Тогда все люди поняли, что женщину с рыжими волосами взял черт. Вскоре после этого в селении Гаси стали один за другим умирать люди. Через год из ста домов осталось только сорок, потом двадцать. Напуганные гольды стали разбегаться по другим селениям. На Гаси остались только два старика, но и они поплатились жизнью. В один прекрасный день их обоих нашли мертвыми. С той поры это место было заброшено, и на нем никто не решался селиться вновь. Тогда мертвая шаманка стала бродить по другим селениям, появляясь то красным волком, то какой-нибудь невиданной птицей, странной рыбой в неестественно яркой окраске, то рыжей змеей, и каждый раз появление ее приносило какое-нибудь несчастье.

В это время заплакал ребенок. Я взглянул на часы. Была уже полночь. Все обитатели фанзы и кое-кто из гостей спали на канах. Старшина окликнул свою жену. Она поднялась, зевнула, почесала себе голову и полусонная стала кормить грудью ребенка. Попрощавшись с хозяином, я надел шляпу и вышел на улицу. Собиралась всходить луна, и от этого на небе было светлее, чем на земле. Неподвижно-теплый и влажный воздух был наполнен поденками и комарами. Где-то очень далеко, должно быть на другом берегу Амура, виднелся огонь. Темная вода в протоке блестела холодным блеском стали. Отдаленный собачий лай, крик какой-то птицы в лесу и шорохи зайцев в траве будили чуткую тишину ночи.

В школе мои спутники давно уже спали. Я пробрался на свое место, но не мог уснуть. Меня беспокоили сведения, сообщенные гольдами. Они знали только стойбища своих сородичей и ничего не могли сообщить об удэхейцах, а также не знали, в бассейн какой реки мы попадем после перевала через Сихотэ-Алинь и скоро ли найдем туземцев по ту сторону водораздела. Наконец усталость начала брать свое, мысли стали путаться, и я незаметно погрузился в сон.

Двадцать девятого утром явились гольды. Утренний чай не отнял у нас много времени. Собрав все имущество, мы перешли на берег и разместились в лодках.

Когда имущество было уложено и все пассажиры сели на свои места, лодки отчалили от берега. Река Анюй в устье разбивается на шесть рукавов, образуя дельту, причем чистая его вода с такой силой входит в протоку Дырен, что прижимает мутную амурскую воду к противоположному берегу. Протока Дырен мелководна. Во многих местах на отмелях виднелись стволы деревьев с обломанными ветвями, принесенные сюда Анюем во время наводнения. Берега Амура и островов его состоят из чередующихся слоев песка и ила, но от села Пайхин вплоть до Троицкого в основе строения берегов и на дне Дыренской протоки лежат мощные слои окатанной гальки, нанесенной Анюем. Этой галькой заполнено также все низменное пространство правого берега в глубину километров на пять вплоть до возвышенностей Мыныму.

Раньше Анюй впадал около села Троицкого. От устья Мыныму он поворачивал к северо-востоку и некоторое время тек вдоль хребта того же имени. Здесь можно видеть многочисленные его старицы, расположенные параллельными рядами и перпендикулярно к протоке Дырен. Между старицами также параллельными рядами расположились длинные релки, поросшие редколесьем из ильма. По ним видно, как Анюй постепенно отодвигался к юго-западу, пока не дошел до возвышенности пайхинского берега. Тогда началось заполнение Дыренской протоки. Недалеко то время, когда она совсем заполнится галькой. Бесчисленные множества отмелей и кос, выступающих на поверхность воды, уже налицо. Тогда Анюй пойдет по протоке к селению Торгон и будет впадать в Амур где-нибудь около острова Дондона.

Едва мы отчалили от берега, как вдруг откуда-то сбоку из-под кустов вынырнула оморочка. В ней стояла женщина с острогой в руках. Мои спутники окликнули ее. Женщина быстро оглянулась и, узнав своих, положила острогу в лодку. Затем она села на дно лодки и, взяв в руки двухлопастное весло, подошла к берегу и стала нас поджидать. Через минуту мы подъехали к ней.

Читатель, пожалуй, и не знает, что такое оморочка. Это маленькая лодочка, выдолбленная из тополя или тальника. Русское название «оморочка» она получила от двух слов – омо (один) и ороч (человек). Буквальный перевод, значит, будет «одночеловечка». Кроме того, русские иногда в шутку называют ее «душегубкой». Она очень неустойчива. От одного неосторожного движения она перевертывается, и неопытный человек попадает в воду.

Нашей новой знакомой было лет сорок пять. Она принадлежала к роду Камедига. Немного скуластое, смуглое, загорелое лицо, темно-карие, почти черные глаза и такие же черные волосы, заплетенные в две косы, острый подбородок, прямой нос с низкой переносицей – таков был ее облик. Движения ее были спокойны. Она держала себя с достоинством и на вопросы отвечала коротко. Одета она была как и все другие женщины ее племени, но без украшений. От своих спутников я узнал, что она была вдова и имела двух взрослых сыновей, из которых один пошел по делам на Хор, а другой отправился на охоту за сохатым. Узнав, кто я такой, она только мельком взглянула на меня и не проявила ни малейшего любопытства. Поговорив немного, гольды взялись за шесты и пошли дальше. Женщина тоже оттолкнула свою оморочку от берега и затем встала на ноги. Легкое суденышко качалось и прыгало на волнах. Вдруг женщина подняла свой трезубец, метнула им в воду и тотчас подняла на воздух большую рыбину. Она сбросила ее в лодку и снова уперлась острогой в дно реки. Еще удар, и вторая рыбина запрыгала в лодке, а за ней последовала третья, четвертая…

«Вот так женщина! – подумал я, любуясь ловкостью ее движений. – Плыть через перекаты реки, стоя в оморочке, да еще бить острогой рыбу – на это не всякий и мужчина способен. Видимо, эта женщина прошла суровую жизненную школу».