Происхождение понятия «устойчивое развитие» (sustainable development) связывают с работой американского политолога У. Офулса «Экология и политика дефицита», вышедшей в свет в 1977 г. [Ophuls, 1977]. Комментируя теорию устойчивого (steady, а не sustainable!)2 общества экономиста Г. Дэйли, он употребил, отчасти как синоним, прилагательное «устойчивый» (sustainable) со словом «общество», и лишь затем его стали использовать в более привычном для нас словосочетании. С 1980 г. оно встречается в международных документах, первым из которых был доклад Международного союза охраны природы (World Conservation Union) «Всемирная стратегия охраны природы», подготовленный для ООН. В тот момент теория еще не имела внятного и общепризнанного концептуального наполнения. Но уже к моменту завершения работы Международной комиссии ООН по окружающей среде и развитию под руководством Г.Х. Брундтланд в 1987 г. теория в основном сформировалась. Последним концептуальным штрихом к ней стал синтез теорий биосферного равновесия и основных («базовых») потребностей, что произошло в начале 1980-х годов. В докладе Комиссии Брундтланд прозвучало определение УР, которое является наиболее цитируемым: «Устойчивое развитие – это развитие, которое удовлетворяет потребности нынешних [поколений], не подвергая риску способность будущих поколений удовлетворять [аналогичные] потребности» [Брундтланд, 1989]3. Доклад Комиссии Брундтланд сделал понятие «устойчивое развитие» достоянием широкой общественности. Наработки Комиссии легли в основу документов, принятых на Всемирной конференции на высшем уровне по окружающей среде и развитию в 1992 г. в Рио-де-Жанейро. Она приняла УР как интегрированный социальный, экономический и экологический показатель развития человеческого общества. В этом же духе выдержана Декларация тысячелетия, одобренная 8 сентября 2000 г. главами государств – членов ООН, а на Всемирной конференции по устойчивому развитию в Йоганнесбурге 2002 г. ее участники договорились о серии конкретных обязательств и действий, причем принятый План выполнения решений по УР на 2002–2012 гг. нацелен на преодоление диспропорций в развитии, хотя для беднейших стран пока лишь сформулирована общая цель борьбы с бедностью. С 1992 г. концепция УР – неотъемлемая часть международной политической повестки дня; она становится и национальной стратегией в той мере, в какой то или иное государство готово привести собственную экологическую политику в соответствие с ней. Процесс принятия национальных стратегий УР развернулся в мире в 1990-е годы; вместе с тем интерес к идее УР, вызванный в свое время «докладом Брундтланд», начал постепенно ослабевать4.
Немецкий исследователь Г. Бехманн в конце 1990-х годов насчитал более 70 определений УР, а ведь он еще не был знаком с российскими разработками в этой области. Многообразие дефиниций не означает необходимости в новом концептуальном синтезе. Дело в том, что УР представляет собой мегатеорию, мегадискурс, который едва ли не каждый ученый склонен, скажем так, «дополнять» результатами своих собственных интеллектульных изысков.
В целом УР представляет собой нормативистскую теорию, предполагающую регулирование условий жизни на основе четырех принципов. Первый из них – это удовлетворение базовых потребностей всех ныне живущих людей. Второй принцип предусматривает равные стандарты для всего населения планеты. Третий – бережное, осторожное (экологически устойчивое, sustainable) использование природных ресурсов. Смысл четвертого заключается в сохранении возможности для будущих поколений реализовать те же запросы в рамках тех же стандартов, что и ныне живущее поколение. Все названные принципы, каждый из которых стал частью концепции в разное время, равноценны, но центральным считается третий, в основе которого лежит идея ограниченности воспроизводственного потенциала экосистем Земли, наличие предела в способности природных комплексов нести хозяйственные нагрузки. Речь идет о концепте carrying capacity, несущей способности (природной емкости) экосистем, который относится к предмету теории биосферного равновесия. Существует предел нарушения человеком целостности экосистемы. Переступать его нельзя, так как по мере накопления возмущений, поступающих из внешней, окружающей ее среды, и действия внутренних дестабилизирующих ответных факторов экосистема постепенно утрачивает возможность компенсировать понесенные потери, перестает сохранять свои коренные свойства – и наконец гибнет. Задачу УР можно сформулировать как развитие, возвращающее планету в границы воспроизводственного потенциала ее биосферы и составляющих ее экосистем.
Из этого вытекает пятый принцип УР, находящий непосредственное воплощение в экополитике. Наше знание об окружающей среде, ее изменениях всегда неполно, мы не можем предвидеть все последствия наших действий. С другой стороны, современная наука способна произвести вполне достоверные расчеты природной емкости экосистемы. При принятии решений нужно следовать принципу предосторожности (precautionary principle). Его суть – в соблюдении правила: принятие политических и хозяйственных решений не должно вести к необратимой деградации окружающей среды. При дефиците информации о потенциальных экологических эффектах решение должно учитывать недостаток знания таким образом, чтобы при всех мыслимых сегодня сценариях не допускать необратимых последствий для окружающей среды. Ограниченность нашего знания о реакции среды на вмешательство человека принимается в расчет с помощью механизмов моделирования и прогнозирования, так что на случай наихудшего сценария оставляется некий резерв экологической надежности. Объемы этого резерва должны устанавливаться на основе расчета несущей способности, природной емкости данной экосистемы или одной из ее подсистем.
Таковы общие контуры теории УР, но между ее интерпретациями существуют серьезные расхождения.
Охранительная трактовка УР отражает стремление сохранить нынешнюю модель экономического развития. Экономический рост признается необходимым, поскольку он создает предпосылки для природоохранной политики, так как способствует ликвидации нищеты, которая объявляется основной причиной экологического кризиса. Рост экономики, указывают сторонники данной версии УР, стимулирует технический прогресс, необходимый для замены ограниченных естественных ресурсов неограниченными искусственными. В серьезных социальных реформах нет необходимости, нужно строго следовать рыночным нормам хозяйствования и освобождать силы рынка от пут государственного регулирования, что вместе с научными достижениями станет залогом успеха в борьбе с экологическим кризисом. УР здесь фактически выступает как новое издание старой модели развития, целью которой является социально-экономический прогресс. Обращает внимание концептуальное сходство данной трактовки УР, безоговорочно техноцентристской, и консервационизма.
УР в версии экологической модернизации – это трансформация социальных систем и институтов в соответствии с экологическими требованиями без радикальной перестройки общества, своеобразная «модернизация современности». Ущерб окружающей среде наносит ее сверхэксплуатация, вызываемая неопределенностью прав собственности и возможностью злоупотреблений со стороны частного сектора. Но приверженцы данного подхода отвергают и «коллективную собственность» на ресурсы. В отличие от сторонников сохранения нынешней модели экономического развития, они выступают за усиление роли государства, за развитие под его руководством экологической отрасли в национальных экономиках. Экономический рост нужен в постиндустриальных сегментах – отраслях hi-tech, непроизводственной сфере и, конечно же, в природоохранном секторе. Приветствуются структурные изменения в энерго– и ресурсоемкой индустрии, «зеленый бизнес». Данный подход можно охарактеризовать как сбалансированную, взвешенную позицию в отношении преодоления экологического кризиса.
Третий вариант интерпретации УР – структурная экологизация. По мнению ее теоретиков, причины кризиса – и в нынешней модели экономики, и в экономическом росте. Новые технологии, государственное экологическое регулирование, экологическая активность бизнеса лишь отдаляют катастрофу, которая неизбежна, поскольку пагубен сам вектор индустриального развития. Главный источник зла – общество потребления. Необходимы преодоление господствующей системы ценностей и переход к моделям производства и потребления, базирующимся на постматериалистических ценностях. Для этого необходимы политическая реформа, развитие институтов народовластия и «демократии участия», причем государство не играет здесь определяющей роли. В любом случае должно произойти ограничение потребления (добровольное, конечно, т.е. самоограничение) в индустриально развитых странах. Сторонники данного подхода обращают пристальное внимание на социальные и международные аспекты развития, включая преодоление глобального неравенства. Версия структурной экологизации имеет нормативный характер. Ее отличают экоцентризм и радикализм.