Однако время не стояло на месте. Мальчишки росли, привыкали к окружению. Постепенно появились друзья. И незаметно, по капле в год, между братьями наметился раскол. Трещинка была пока еще невидимая, близнецы даже не ощутили ее появления. Это потом, много лет спустя, мама помогла разобраться во всем. А тогда обоим казалось, что ничего не происходит, все идет, как всегда.
Витьке стало мало общества брата. С друзьями было куда веселее, чем с этим занудой. Нельзя сказать, чтобы Вовка совсем оторвался от компании. Он участвовал почти во всех их мальчишечьих шалостях, а уж о спектаклях с переменой личности и говорить не стоит — это были его любимые игры, только дай кого-нибудь обмануть. Настоящий восторг испытывал, когда в очередной раз удавалось провести родную мать, принявшую одного сына за другого. Но любое баловство, не связанное с розыгрышами, навевало на него скуку. Пока все мальчишки резались в войнушку или гоняли мяч на пустыре за школой, Вовка при любом удобном и неудобном случае доставал книгу, чем до невозможности бесил Витьку.
Росли братья, увеличивалась трещина между ними. Володя все глубже погружался в мир иллюзий, Витя с каждым днем становился все большим реалистом. Лет в пятнадцать уже каждый жил, можно сказать, своей собственной жизнью: Витька вовсю крутил романы со сверстницами, Вова искал острых ощущений в книгах. Изредка еще устраивали розыгрыши, выдавая себя за брата, Вовка даже иной раз ходил на свидания вместо Виктора — было, было… Особенно если тому уже понравилась другая девочка, а от этой никак не мог отделаться. Вот и приходилось Володе брать заявление об отставке на себя. Не потому, что ему это слишком нравилось. Просто иной раз Виктор бывал слишком настойчив.
В начале выпускного класса встал вопрос о будущем. В родном городе институтов не было, только пара техникумов да несколько училищ. По всему выходило, что братьям прямой путь в строительный — профессия востребованная, по словам матери, прорабы без куска хлеба не сидят. Может, туда бы они и поступили, и не разошлись бы их дорожки окончательно, если бы перед самыми экзаменами отец не погиб в банальной аварии. Вроде и водитель был опытный, но дорога непредсказуема…
Не стало отца, некому было давить на сыновей — мать всю жизнь отличалась мягким характером. Тут Вовка и взбрыкнул:
— Не пойду в строительный, не мое это.
— Так иди в энергетический, — не почувствовав подвоха, ответила мать. — Кто ж мешает?
Сын усмехнулся:
— Я, и в энергетический? Шутишь? Я в физике никогда в жизни не разбирался, не знаю, откуда ток берется. Какой энергетический?
У матери в груди образовался нехороший холодок, но так не хотелось верить в худшее…
— Так а куда ж, сынок? В ПТУ? Как же, отец ведь так хотел видеть вас образованными людьми!
— А я и буду образованным. Я, мам, в Москву поеду. Хочу работать в кино.
Та сплеснула руками:
— Бог с тобой, Володенька! Какой из тебя артист? Артисты шебутными должны быть, как Витька хотя бы, а ты…
— Так я ж не на артиста. Артисты — народ подневольный, а я свободы хочу. Чтоб никто не указывал, что мне делать. Хочу сам указывать, что артистам делать, — Вова загадочно улыбнулся.
К разговору подключился брат. Хмыкнул недоверчиво:
— Режиссером, что ли?
— Нет. Режиссеры тоже не первые. Они сами ничего не снимут, кроме собственной автобиографии. Я сценаристом буду. Истории сочинять, которые потом режиссеры будут ставить. Хоть на сцене, хоть в кино. Хочу выдумывать людей и ситуации, хочу видеть, как они пляшут под мою дудку. Я буду сценаристом, мама!
— Совсем сдурел! — растерянно воскликнула та и присела на табуретку у стены, положив натруженные ладони на коленки, словно послушная ученица. — Какая Москва, сынок? Кому ты там нужен? Да там таких, как ты… Слышала я про эти театральные — народищу в них прорва, туда даже настоящие артисты не с первого разу поступали. Куда тебе-то, Вовка? Чего удумал?
Сын присел перед нею на корточки, положил руки на ее ладони с чуть вспухшими узелками вен. Ответил серьезно:
— Не поступлю во ВГИК — попытаюсь в Литературный. Это тоже в Москве. Мам, я писателем быть хочу, сценаристом. Хочу, чтоб мои истории вся страна смотрела, весь мир. Чтоб героев моих знаменитые артисты играли. Не мешай мне, мам, а? Пожалуйста. Ты ведь не хочешь, чтобы я тебя до конца жизни упрекал в неудавшейся судьбе? Тогда не мешай. Если я провалюсь, если из меня ничего не получится — буду виноват только я. Это будет мой провал. Если же ты меня не отпустишь — вина будет твоя, потому что ты даже не позволишь мне попробовать свои силы.
Мать сидела, онемев. И отпускать в неведомую даль было страшно, но и в словах сына сквозила такая логика, а самое главное — угроза, что язык не поворачивался запретить, не пустить.
Тут и Витька снова в разговор встрял:
— Если он поедет — я тоже поеду. Он будет в Москве учиться, а я тут прозябать? На фиг мне ваш Задрюпинск сдался! Я тоже во ВГИК поеду.
— А ты-то куда? — только и ответила потрясенная мать. — Ты ж за всю жизнь ровно две книжки прочитал: "Незнайку" да "Тимур и его команда".
— Зато я шебутной. Значит, как раз в артисты прямая дорога — сама ж сказала. Все, решено. Едем в Москву — братья должны быть вместе. Нас нельзя разлучать.
— А как же я? Что ж вы, меня одну бросите?
На это у мальчишек ответа не нашлось.
Как ни жаль было мать, но после выпускного вечера братья уехали в столицу. В общежитии мест для абитуриентов не хватило — год выдался особо урожайным. А потому пришлось снимать коммуналку. Денег на отдельное жилье не хватало, а потому скинулись восемь человек, и спали вповалку в одной комнатенке. Документы каждый подавал на свой факультет: Владимир, как и мечтал, на сценарный, Виктор, как вдруг вздумалось, на актерский.
Кто знает, может, именно вот это "вдруг" и помешало? Может, знай Витя заранее, куда поступать придется, так хоть немного подготовился бы? Подыскал что-то для себя более подходящее. В памяти даже из школьной программы ничего не сохранилось: литература-история-география-ботаника были в ведении Вовки, а потому если и знал Виктор какой стишок, то разве что совсем уж детский: "Говорят, под Новый год что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается". А кроме него сплошная нецензурщина — вот она почему-то очень легко запоминалась, да читать ее на вступительных экзаменах во ВГИК было как-то совсем уж не с руки.
Попросил было Вовку сходить на экзамен вместо него — уж тот-то этих стихов знал море разливанное. И отрывок из прозы ему было заучить раз плюнуть. Однако брат почему-то встал на дыбы:
— Ты соображаешь, что говоришь? А учиться я тоже за тебя буду? И в кино сниматься? Витя, пойми: школа осталась в прошлом, теперь каждый за себя. Здесь мы друг другу не помощники: мы приехали учиться тому, чем собираемся заниматься всю жизнь. Как ты думаешь работать, если не будешь учиться? Это тебе не школа, где каждому дают всего понемногу. Тут дают только то, что нужно: математикам — математиково, физикам — физиково, а лирикам — лириково. Как цезарю цезарево. Я не смогу учиться твоей профессии, а потому и поступать ты должен сам. Максимум, чем я могу тебе помочь — поучить что-то вместе с тобой, если тебе так будет легче. Или посоветовать, что читать.