Читать интересную книгу Латая дыру - Андрей Дашков

– Стой! – сказал Вадик, подняв руку.

Генка расплылся в улыбке, выпустив на волю несколько пузырьков слюны.

Он наслаждался мгновениями торжества, но ошибался, думая, что враг запросил пощады.

Вадик плохо соображал, однако в его действиях была какая-то запрограммированность. Он продолжал подниматься по лестнице, не защищаясь. Толстяку все равно показалось мало. Он еще раз ударил ногой, стараясь попасть Вадику в пах, но попал в живот.

На этот раз боль была жуткой, скручивающей, опустошающей окончательно. Вадик сложился пополам и ткнулся лбом в перила. Об апельсиновом поцелуе он уже не вспоминал. День мгновенно превратился в самый гнусный в его жизни.

– Вот так, маленький говнюк, – важно сказал Пивовар. – И это только начало!

Через несколько секунд Вадик осознал, что толстяк упражняет на его темени свои пальцы. Он с трудом разогнулся и прохрипел:

– Подожди! Не надо…

– Ты не понял, сука. Теперь я буду учить тебя каждый день.

– Согласен… – прошептал Вадик слабеющим голосом. – Согласен… меняться…

Толстозадый сразу просек, о чем идет речь. Когда дело пахло выгодой, он соображал мгновенно.

Генка прервал экзекуцию. В глазах у него появилось новое чувство. Вадик не знал, что у взрослых оно называется вожделением. Собственно, толстяк невзлюбил его именно после того случая, когда он наотрез отказался обменять свой роскошный каталог, содержащий ВСЕ серийные модели автомобилей выпуска 1988–1998 годов, на Генкину жалкую имитацию кольта-«коммандера». Впрочем, если честно, кольт тоже был неплох, но альбом можно было рассматривать ЧАСАМИ.

– Я сейчас вынесу, – пообещал Вадик.

– Не вздумай позвать папашу или мамашу, – предупредил

Пивовар. – Поймаю во дворе – убью.

Вадик не собирался звать папашу или мамашу. У него даже в мыслях такого не было. Родители не имели к этому ни малейшего отношения. Но и расставаться с каталогом он тоже не собирался.

– Я жду, – сказал Генка. – И бабки принеси. Что-то я проголодался. Не выйдешь – лучше живи дома.

Вадик покивал и стал подниматься к своей двери. По пути он постепенно приходил в себя, хотя сначала каждый шаг резью отдавался в животе. Левое ухо распухло и слегка зудело, будто по нему прогуливались два десятка мух одновременно. Вадик потрогал его, поднес пальцы к глазам и с облегчением увидел, что на них нет крови.

Остановившись перед дверью своей квартиры, он заправил майку в джинсы и отряхнул с нее пыльный след подошвы. Потом оглянулся – Генка наблюдал за ним снизу, мерзко ухмыляясь.

– Запомни, сопляк: лучше тебе не жаловаться! – произнес блондин. Вадик не сомневался, что Пивовар может превратить его дворовую жизнь в ад и сделает это с радостью.

Вадик постучал в дверь кулаком. До звонка он пока не доставал и не будет доставать еще лет семь.

Дверь открыла мама, и он поспешно повернулся вполоборота, чтобы она не увидела его распухшее ухо.

– Нагулялся? – спросила мама и чмокнула его в щеку. Судя по ее виду и запаху, витавшему в коридоре, она «занималась собой» в ванной комнате. В своем нежно-розовом халатике и без всякой косметики она казалась Вадику очень, очень красивой и свежей, как персик. Ногти на правой руке были накрашены, левая еще выглядела бледно. Вадик вспомнил, что этим вечером мама и папа собирались идти в гости.

– Кушать хочешь? – спросила мама.

– Не-а, – ответил Вадик, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно, и сделал вид, что расшнуровывает кроссовки. Его сердце застучало быстрее, когда он увидел, как мама возвращается в ванную, помахивая правой кистью, будто облысевшим веером, – к своим баночкам с кремами, пузырькам с лаком, шампуням, фенам, дезодорантам и еще десяткам вещей, казавшихся Вадику бесполезным хламом.

– Тогда подожди меня. Я скоро. – Конец этой фразы он услышал уже через закрытую дверь. Мягко ступая, он отправился на кухню и уставился на горку посуды, сваленной в мойку. У него не было никакого опыта, и все-таки он интуитивно улавливал разницу между тупым столовым ножом с округлой рукояткой из мельхиора и мясницким инструментом с деревянными накладками и широким остроконечным клинком.

Он вытащил из мойки нож для разрезания мяса и засунул его сзади за пояс. Потом так же тихо прокрался мимо ванной комнаты, в которой мама красила ногти и напевала себе под нос «Самбу белого мотылька», и, встав на цыпочки, открыл входную дверь. Придержал язычок замка, чтобы тот не щелкнул, и вышел на лестничную площадку.

* * *

Генка просунул голову между отогнутыми прутьями решетки нижнего лестничного марша. Он все еще не был уверен в том, что детсадовский сопляк не пожалуется папочке, и на всякий случай готовился смыться. Увидев, что Вадик возвращается один, да еще прячет что-то под майкой, Пивовар снова вспотел от возбуждения. Ему не терпелось заполучить полный каталог моделей 1988–1998 годов. Пожалуй, он сделает себе прекрасный подарок ко дню рождения. Сопляк ничего не знал об этом; ему и не надо было знать.

Вадик улыбался, спускаясь по ступенькам. Его улыбка показалась Генке неуместной и неестественной, но он не придал этой детали большого значения. Ясно как день: сопляк его боится. Жутко боится, раз согласился расстаться со своим каталогом. Как все-таки хорошо иметь богатого папочку! Генка решил, что эту корову можно будет доить долго.

Чертов сопляк спускался быстро, почти бежал. Генка подумал, уж не собирается ли тот проскочить мимо. Он стал посреди лестницы, выпятил брюхо и развел руки в стороны. Он ждал подарка, который приготовил для него малолетний говнюк.

* * *

Нож вонзился прямо под сердце. Инерции вполне хватило, чтобы проткнуть футболку, кожу и слой жира на груди Пивовара. После этого клинок вошел в тело с удивительной легкостью; даже ладонь не соскользнула. Вадик боялся порезаться или испачкаться в крови. Но крови почти не было.

Генка охнул, взвизгнул и начал оседать. В его взгляде застыло безмерное изумление. Это была быстрая и почти мгновенная смерть. Вадик понимал, что толстяк не должен поднять шум. Туша увлекала его вниз. Он дернул нож на себя. К счастью, лезвие не застряло между ребрами. На футболке Пивовара расплылось темное пятно. На губах блондинчика выступила розовая пена. Он медленно сползал по ступенькам, словно кукла, набитая ватой…

Вадик не смотрел на него. Он прислушивался, не раздадутся ли шаги на лестнице. И не хлопнет ли чья-нибудь дверь. Потом он увидел, что с кончика ножа сорвалась малиновая капля. Тогда он поднес лезвие ко рту и аккуратно облизнул его языком. Это было ужасно невкусно, но он не хотел оставлять никаких следов.

Сзади послышался скребущий звук. Вадик едва не пустил в штаны теплую струйку… Очень медленно он обернулся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});