Читать интересную книгу Терпкий аромат полыни - Боуэн Риз

Мама с головой ушла в планирование моего двадцать первого дня рождения в следующем месяце. Она хочет пригласить кучу ужасных снобов, например Дафну Армстронг, — только потому, что та замужем за виконтом! Может быть, ты сможешь приехать? Я бы очень обрадовалась моральной поддержке. К тому же я не видела тебя больше года и умираю, как хочу услышать новости. Я собираюсь завербоваться во вспомогательные силы, как только мне исполнится двадцать один, так что ты сможешь рассказать мне все мрачные подробности.

Эмили дописала письмо, наклеила марку и спустилась в гостиную. Мать сидела там за маленьким столиком в стиле эпохи королевы Анны. Она посмотрела на дочь и нахмурилась:

— Не представляю, где сейчас найти оркестр. Мне придется узнавать в Плимуте или даже в Эксетере. Есть, конечно, старики, что играют в «Гранд-отеле» в Торки…

Девушка уныло усмехнулась:

— Мамочка, им лет по девяносто, и они играют вальсы Штрауса.

— А что плохого в вальсах Штрауса? Но я согласна, что они староваты. Ладно. Возможно, придется послать на поиски папу. У него на будущей неделе выездное заседание в Эксетере.

Стоявшие на каминной полке часы из золоченой бронзы начали отбивать час, и Эмили вздрогнула.

— Я собираюсь на почту, отправить письмо Клариссе. У тебя есть письма?

— Сегодня нет, милая. Когда ты вернешься, нам нужно будет закончить со списком гостей.

Эмили вышла на дорожку и хотела было припустить бегом, но все же отправилась просто быстрым шагом. Подойдя к воротам и не увидев Робби, она ощутила странное разочарование. Эмили взглянула на госпиталь и тогда лишь заметила, как он медленно идет, опираясь на костыли. Увидев ее, он ускорил шаг. Эмили протестующе подняла руку.

— Не спешите, а то упадете.

Когда молодой человек добрался до места встречи, он совсем запыхался, на лбу выступили капли пота, и она поняла, насколько тяжела для него даже простая прогулка.

— Прошу прощения, — произнес Робби, — мне пришлось ждать врачей. Они устроили консилиум, потому что один из моих ожогов плохо заживает.

— Вы, наверное, сдвинули повязку, пока лезли через изгородь.

— Может быть, — улыбнулся он.

— Вам больно?

— При виде вас значительно полегчало. — Он снова улыбнулся и огляделся. — Пойдемте туда, под деревья, где нас никто не увидит. Не думаю, что кто-то будет против нашего разговора, но слухи могут дойти до вашей матери.

— Пожалуй, — согласилась она и медленно пошла рядом. — Мама устраивает прием в честь моего дня рождения. Я сказала, что не хочу ничего такого и что мне кажется неверным устраивать большие праздники, когда идет война, а люди страдают, но она непреклонна. Она хотела бы, чтобы меня представили ко двору.

— Господи, — слегка смутился он, — я и не знал, что вы королевской крови или что-то вроде того. Может быть, называть вас «ваша светлость»?

Эмили рассмеялась:

— Что вы, мы не имеем отношения к королевской семье. И даже к аристократии. Мой отец — сын викария, и он с детства решил стать судьей. Мать принадлежит к среднему классу. Ее отец был управляющим в банке. Но у нее большие планы. Она уверена, что я должна выйти замуж за титулованную особу.

— А вы что думаете?

— Что я собираюсь выйти замуж по любви. Я была увлечена одним молодым человеком, когда мне было восемнадцать, но его убили во Фландрии в ту же неделю, что и моего брата.

— Чертова война. Все парни, с которыми мы вместе начинали, уже погибли. И почти все, с кем вместе летал. — Он сказал это таким тоном, как будто это было самое обычно дело.

Она встревожилась:

— Вам же не нужно будет возвращаться на фронт после таких ранений? Вас же отправят назад, в Австралию?

— Но я хочу вернуться. Я должен. Аэропланы сейчас решают все. Мы выигрываем войну. Я должен что-то сделать для победы.

— Но вы уже и так многое совершили! — Она произнесла это с большим пылом, чем намеревалась.

— А вы не волнуйтесь обо мне. — Он улыбнулся. — Я прожил отличную жизнь. Богу я не нужен, а дьявол меня не получит.

— Не говорите так, пожалуйста.

— Вам не следует увлекаться мной, Эмили. Я — неподобающее знакомство, не забывайте. — Робби подмигнул ей. — И вообще, война скоро закончится. Так все говорят. Как только меня уволят со службы, я вернусь на ферму и стану работать с отцом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вы в самом деле этого хотите? — осторожно спросила она. — Теперь, когда вы повидали мир? Вы говорили мне, что я должна найти в себе мужество жить собственной жизнью.

— Я правда этого хочу. — Он нахмурился. — Это чудесная жизнь. Простор и свобода, можно делать то, что ты хочешь, и у меня много идей, как там все улучшить. Я собираюсь привезти отсюда аэроплан. Представляете, что мы сможем с ним сделать? Искать источники воды, проломы в заборах, возить людей в больницу или даже летать в гости к соседям. Вот что я скажу. Аэроплан все изменит. Я даже могу купить несколько и научить других парней летать. — Он был очень оживлен, но потом его улыбка увяла. — Но я уже говорил, что наши выселки — не место для женщины. Особенно для такой, которая привыкла к комфорту и красивым вещам.

Они проговорили еще несколько минут, а потом Эмили поняла, что ей пора.

— Увидимся завтра? — спросил Робби. — В то же время?

Она кивнула.

По дороге к почтовому ящику Эмили едва не прыгала, как девчонка. Робби не было смысла предупреждать ее, чтобы она не слишком увлекалась. Она уже увлеклась.

Они начали проводить вместе по несколько минут каждое утро, и даже неприятные визиты в госпиталь вместе с матерью стали чудесными — она знала, что может ускользнуть и повидать его. Каждый раз, когда они разговаривали, она понимала, как он любит Австралию и свою семью. Его мать играла со своими детьми, учила их читать, пела им колыбельные. Эмили ни разу не сидела у матери на коленях, и уж точно ей никто не пел колыбельных.

— А вот мой отец, — говорил он, — мы с ним каждое утро вместе ездили верхом. В юности он приехал из Англии, ну вы понимаете. Прямиком из города, ничего не умел, ничего не знал, батрачил на фермах, откладывал деньги и выстроил наш дом своими руками. Он любит землю так же, как и я. Когда он видит стаю гала, то радуется, как ребенок.

— Гала?

— Розовых какаду, — пояснил он. — Красивые птицы, но мороки от них… Им только дай, они дом по деревяшке разберут. Но когда ты видишь, как тысяча птиц разом опускается на воду… Господи, это чудесно. Я бы хотел показать вам… — Он осекся, как будто опасаясь зайти слишком далеко. — У вас был только один брат?

— Да, — кивнула Эмили, — он был старше меня на четыре года. Еще у нас была сестра, но она умерла от дифтерии в раннем детстве. Я осталась одна.

— Но вы же понимаете, почему они хотят оставить вас при себе?

— Наверное. Но не могу же я просидеть дома всю жизнь? Во времена молодости моей матери девушка оставалась дома, пока не выходила замуж. Но теперь это же невозможно. Сколько девушек никогда не выйдет замуж, потому что молодые люди не вернутся с войны.

— Тогда вам нужно полагаться на себя и делать, что вам хочется.

В другой раз Робби спросил:

— А что бы вы делали, если бы не было войны? Ну, кроме того, что вышли бы замуж?

Эмили робко улыбнулась:

— Учителя в школе говорили, что я хорошо соображаю и что мне стоило бы пойти в университет, но мама считает, что это глупо. По ее мнению, излишнее образование вредно для женщины. Женщина должна уметь вести дом и заниматься семьей, а от образования одни проблемы. Боюсь, она весьма старомодна.

— А вы хотели поступить в университет?

— Не уверена. — Эмили задумалась. — Вряд ли я мечтала бы стать учительницей или даже профессором. Я говорила вам, что думала пойти в сестры милосердия. Не знаю, хорошо бы у меня получалось или нет, но я бы, по крайней мере, делала что-то достойное.

— Вы беседуете со мной. Это очень достойно. Поднимаете боевой дух бедного раненого солдата. Эмили, я каждый день считаю минуты до встречи с вами.