Читать интересную книгу Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых - Вольдемар Балязин

Возле постели больного она познакомилась с полководцем, боярином и князем, начальником Пушкарского и Владимирского судного приказов Василием Васильевичем Голицыным. Софья была молода, темпераментна и влюбилась в тридцативосьмилетнего Голицына.

В день похорон Федора все шесть его сестер, в нарушение вековых традиций царского дворцового ритуала, пошли за гробом рядом с братьями Иваном и Петром, оттеснив юную вдову Марфу Апраксину и вдовствующую царицу Наталью Кирилловну.

Новелла 5

Софья Алексеевна, князь Василий Голицын и Федор Шакловитый

Сразу же после похорон Федора на заседании духовных и светских сановников царем был провозглашен десятилетний Петр, несмотря на первородство царевича Ивана, который был не только нездоров, но и слабоумен. Это отстраняло Милославских от власти, и поэтому Софья приняла меры к тому, чтобы стать регентшей-правительницей при братьях.

Оперевшись на московских стрельцов, многочисленные клевреты Софьи подняли открытый бунт против Нарышкиных и потребовали удаления их из Кремля. Это произошло 15 июня 1682 года. Стрельцам был выдан брат Натальи Кирилловны — Иван, его изрубили на части, а голову вздели на копье. Стрельцы потребовали пострижения в монахи отца Натальи Кирилловны и ссылки всего рода Нарышкиных. Был убит сторонник Нарышкиных — князь Михаил Юрьевич Долгоруков. Погиб и Артамон Матвеев, незадолго перед тем вернувшийся из ссылки в Москву для подавления мятежа.

Эти убийства и зверства произошли на глазах юного Петра. Он был настолько напуган и потрясен увиденным, что с ним случился первый эпилептический припадок. Впоследствии такие припадки сопровождали Петра всю жизнь. До последних дней сохранил он и ненависть к бунтовщикам, беспощадно карая мятежников.

Получив около трехсот тысяч рублей и имущество побитых ими бояр, стрельцы послали начальника Стрелецкого приказа, князя Ивана Андреевича Хованского, потребовать воцарения и старшего брата — Ивана Алексеевича, объявив его первым царем, а Петра — вторым.

Власть над стрельцами полностью перешла к Хованскому, энергично отстаивавшему интересы своих подчиненных. Стрельцы намерены были посадить его на престол, но он проявил нерешительность, чем тут же воспользовалась Софья. Она собрала к Троице дворянское ополчение, вызвала Хованского с сыном Андреем на заседание Боярской думы. Когда отец и сын приехали, Софья велела их схватить и казнить без суда по обвинению в государственной измене. Заговор был обезглавлен, и стрельцы покорились воле правительницы.

Во всех этих делах главные роли сыграли Софьины фавориты, один в настоящем, а другой — в будущем: Василий Васильевич Голицын и Федор Леонтьевич Шакловитый.

«И тогда же она, царевна Софья Алексеевна, — писал современник Софьи, довольно наблюдательный князь Б. И. Куракин, — по своей особой инклинации (склонности) к амуру князя Василия Васильевича Голицына назначила дворцовым воеводою войски командовать и учинила его первым министром и судьею Посольского приказу; которой вошел в ту милость через амурные интриги. И почал быть фаворитом и первым министром, и был своею персоною изрядный, и ума великого, и любим ото всех».

Софья стала участвовать во всех дворцовых и церковных церемониалах наравне с царями Иваном и Петром. Она приказала чеканить золотые монеты со своим портретом, надевала царскую корону и давала официальные аудиенции иноземным послам в Золотой палате Московского Кремля.

Б. И. Куракин писал: «Что принадлежит до женитьбы с князем Василием Голицыным, то понимали все для того, что оной князь Голицын был ее весьма талант (любовник); и все то государство ведало и потому чаяло, что прямое супружество будет учинено. По вступлению в правление царевна Софья для своих плезиров (удовольствий) завела певчих из черкас (украинцев), также и сестры ее по комнатам, как царевны: Екатерина, Марфа и другие, между певчими избирали себе талантов и оных набогащали, которые явно от всех признаны были».

Правительство Софьи и Православная Церковь преследовали раскольников, не подчинявшихся официальным духовным властям, и естественно, что раскольники стали распространять слухи, порочившие обитательниц кремлевского терема. Так, староверы говорили: «Царевна Софья была блудница и жила блудно с боярами, да и другая царевна, сестра ее. И бояре ходили к ним, и робят те царевны носили и душили, и иных на дому кормили» (т. е. после родов убивали, а некоторых, оставив в живых, выкармливали, спрятав в разных домах).

Правда, к подобным сообщениям вряд ли можно относиться с доверием, они появлялись из-за ненависти к правящей династии, из-за стремления опорочить ее. А вот сообщение Куракина о певчих более правдоподобно, ибо известно, что В. В. Голицын устраивал у себя в доме званые куртаги. На них играл орган, а певчие пели по новым, линейным нотам. Таким образом, общение Софьи и ее молодых сестер с певчими вне Кремля получает подтверждение.

После подавления «хованщины» В. В. Голицын стал фактическим главой русского правительства. Голицын поражал приезжавших в Москву иноземцев необычайной роскошью своей одежды, усыпанной алмазами и жемчугом. Говорили, что у него не менее ста шуб и кафтанов, на которых каждая пуговица стоит от 300 до 700 рублей, а если бы он продал один свой кафтан, то на эти деньги мог бы одеть и вооружить целый полк.

Уже упоминавшийся французский эмиссар Невиль писал о Голицыне: «Разговаривая со мною по-латыни о делах европейских и о революции в Англии, министр потчевал меня всякими сортами крепких напитков и вин, в то же время говоря мне с величайшей ласковостью, что я могу и не пить их. Этот князь Голицын, бесспорно, один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня остальных держав, он любит беседовать с иностранцами, не заставляя их пить, да и сам не пьет водки, а находит удовольствие только в беседе. Не уважая знатных людей по причине их невежества, он чтит только достоинства и осыпает милостями тех, кого считает заслуживающими их».

В начале 1687 года Боярская дума приговорила: «Быть князю Василию большим воеводой и Крым зносити». Летом Голицын встал во главе стотысячной армии и двинулся в поход. Однако засуха, жара, отравленные колодцы и бескормица не позволили Голицыну дойти до Крыма, и он предпочел возвратиться с половины пути.

Семнадцатого марта 1689 года он двинулся во второй поход на Крым. В Москве с нетерпением ждали известий из армии. И не только о делах ратных. В переметных сумах гонцов вместе с официальными реляциями доставлялись и личные письма Софье, а от нее» — Голицыну.

В первом из них Софья пишет: «Свет мой, братец Васенька, здравствуй, батюшка мой, на многие лета… А мне, свет мой, веры не имеется, что ты к нам возвратишься. Тогда веру заимею, как увижу в объятиях своих тебя, света моего. Всегда того прошу, чтобы света моего в радости видеть. По сем здравствуй, свет мой, о Христе на веки несчетные…»

А вот выдержка из второго письма: «…Велик бы мне день тот был, когда ты, душа моя, ко мне будешь. Если бы мне возможно было, я бы единым днем тебя поставила пред собою. Письма твои вручены Богу, к нам все дошли в целости из-под Перекопу, из Каирки и с Московки. Я брела пеша из Воздвиженского, только подхожу к монастырю Сергия Чудотворца, к самым Святым воротам, а от вас отписки о боях: я не помню, как взошла, читала идучи; не ведаю, чем его света благодарить за такую милость Его и матерь Его, Пресвятую Богородицу, и преподобного Сергия Чудотворца, Милостивого… Бог, свет мой, ведает, как желаю тебя, душа моя, видеть…»

Однако не столь безоблачной была эта любовь. Уже упоминавшийся князь Б. И. Куракин писал: «Надобно ж и о том упомянуть, что в отбытие князя Василия Голицына с полками на Крым Федор Щегловитой (Шакловитый) весьма в амуре при царевне Софии профитовал и уже в тех плезирах ночных был в большей конфиденции при ней, нежели князь Голицын, хотя не так явно. И предусматривали все, что ежели бы правление царевны Софии еще продолжалося, конечно бы, князю Голицыну было от нее падение или бы содержан был для фигуры за первого правителя, но в самой силе и делах был бы упомянутый Щегловитой».

После казни князя Хованского Федор Леонтьевич Шакловитый стал во главе Стрелецкого приказа, и с тех пор его имя все чаще и чаще стали упоминать в разговорах о важнейших государственных делах и семейных коллизиях в Доме Романовых. Это было тем более дивно, что сравнительно недавно никто не сказал бы об этом человеке ничего определенного.

Знали только, что за десять лет перед тем был Шакловитый площадным подьячим — «чернильным семенем», «приказной строкой», самым маленьким чиновником, писавшим бумаги за малую мзду, не брезговавшим и медными деньгами.

В 1673 году неведомо за какие заслуги Шакловитый был принят в Тайный приказ, на первых порах оставаясь все тем же младшим подьячим. Тайный приказ, или Приказ тайных дел, существовавший с 1654 года, не только ведал розыском по делам о государственных преступлениях, но и представлял собой личную царскую канцелярию, через которую осуществлялось руководство центральными и местными государственными учреждениями. Для человека ловкого, умного и последовательного здесь было немало возможностей сделать карьеру. Подьячие Тайного приказа включались в посольства, сопровождали воевод в походах, наблюдая за ними и докладывая обо всем виденном и слышанном лично царю. Поэтому послы и воеводы старались угождать подьячим и подкупать их. Находясь в центре важнейших государственных дел, подьячие часто досконально знали сокровенные тайны, при случае приводили в движение нужные им пружины бюрократического механизма, завязывали выгодные знакомства, участвовали в дворцовых интригах.