— Нам надо найти тёплую одежду для неё, — заговорил Алдор, и Корвин глянул через плечо. — У неё даже обуви нет, по снегу босиком ходила…
Корвин усмехнулся, передёрнув лопатками.
— Я не пойму что-то, где ты её взял, в кровати, что ли? Может, ты комнаты перепутал? Вместо графа попал в спальню к его дочери?
— О чём говоришь? Ну тебя! Она просто не вовремя зашла пожелать спокойной ночи… А обувь где-то потеряла по дороге…
— Ну-ну… — Корвин помолчал, потом добавил:- Надо купить ей крестьянскую одежду, но в деревню сейчас не сунешься… Надо обшарить всё здесь, может, что-нибудь есть… хоть мужское…
— У меня где-то в сумке есть чистая рубашка, — вспомнил Алдор, начал искать.
— Я гляну в других комнатах, кто-то же здесь жил, может, что и осталось…
Корвин ушёл искать по смежным комнатам. Алдор нашёл рубашку. Конечно, она будет большая ей, и рукава длинные, но она, по крайней мере, сухая. Девчонка сидела безучастная на вид, неторопливо заплетала спутанные волосы, а, встретив прямой взгляд Алдора, запахнула на себе полы плаща, прячась под него.
— Вот, нашёл, переоденься… — Алдор протянул ей рубашку. Девчонка чуть отодвинулась.
— Я не буду… в мужское…
— Она чистая, я не носил её, ну, потёрлась немного в сумке, и всё…
— Не буду… — Подняла упрямые глаза.
— В мокром лучше? — Промолчала, опуская взгляд. — Тебя силой вытряхнуть из твоей ночнушки? — Алдор разозлился на эту упрямость. И девчонка поспешно взяла рубашку из его рук. Только оглянувшись, Алдор понял, почему она это сделала — пришёл Корвин. Тащил в руках целую охапку разномастной одежды.
— Всё, что нашёл… Что-то ветхое, что-то ничего, в сундуке нашёл вот… неплохой… — Из кучи одежды, брошенной на пол, вытащил мужской камзол с вышивкой и пуговицами. — Приличный… Может, немного великоват будет… — Кинул его девчонке без вопросов. — А из вот этого выбери сама… — Отбросил в сторону двое ветхих брюк, пахнущих плесенью и слежалыми вещами. — Надо найти какую-нибудь обувь…
Алдор смотрел дочери графа в лицо, реакция её была однозначной, скривившись, как от невыносимой боли, та смотрела на все эти вещи и, казалось, вот-вот расплачется от отчаяния. Но не сказала и слова против. Молчала, глядя на всё это.
— Переодевайся! — приказал Корвин.
— Я… Я не хочу в мужское… — Это была только слабая попытка сопротивления, перемешанная со страхом.
— Ничего страшного. Будет возможность, найдём женское, но не сегодня… — Корвин на удивление оставался спокойным. А Вэллия эта вдруг расплакалась, опустив голову, расплакалась тихо, без рыданий и истерики, так, как плачут от настоящей боли одиночества и невыносимой тоски. Она понимала, что слушать её никто не будет, что её желания или нежелания никого не интересуют. И поэтому плакала.
— Прекрати это… — Корвин повысил голос и отвернулся, давая понять, что всё — уже решённый вопрос. Её отчаяние можно понять, заставить девушку надеть на себя мужскую одежду? Конечно… Простолюдинку-то не заставишь, а эту…
Она продолжала плакать, но на неё никто не обращал внимания. Корвин рассудительно объяснял:
— Сейчас, пока есть время, не мешало бы выспаться, меньше будет хотеться есть, да и когда в другой раз удастся ещё? Надо следить за окнами, мало ли что, чтоб никто не нагрянул, и не взяли нас спящими… И её надо контролировать… — Указал глазами на девчонку за спиной.
— Давай, я первым покараулю, а ты ложись… — предложил Алдор. — Пока светло, поищу какую-нибудь обувь…
— Ладно, — Корвин легко согласился, а через время Алдор вернулся к девчонке.
Та всё также сидела на стуле, опустив голову, старалась никого не замечать. Все вещи лежали грудой на полу, нетронутые. Алдор не стал ничего говорить ей, так и так она никуда не денется.
— Не стоит сушить на себе мокрую одежду… — Голос Алдора прозвучал примирительно, без злости или резкости, но ответ получил совсем не такой.
— Какое вам дело?
Она глядела исподлобья, не скрывая злости. На Корвина она, наверное, глядела бы по-другому.
— Я не хочу, чтобы ты заболела… — Голос его был негромким, но твёрдым, настойчивым.
— Вы хотели убить моего отца, да? — Она перевела разговор на другую тему, заговорила о том, что её волновало вот уже сколько времени.
— Хотели… — согласился Алдор.
— Почему? За что? Что он вам сделал?
Алдор немного помолчал, не зная, как сказать всё, что он мог бы и хотел бы сказать о графе Вольдейне.
— Твой отец — жестокий подлец, если ты этого не знала. Он давно заслуживает смерти.
— Неправда! Мой отец не такой, вы, наверное, что-то путаете. Мой отец всегда был хорошим человеком, хорошим отцом… Я люблю его…
— Прекрасно! — Алдор развёл руками. — Я и не прошу тебя ненавидеть своего отца. Может быть, у тебя и нет для этого причин — у меня их полно, и я сейчас не собираюсь обсуждать их с тобой. Понятно?
— Вы просто выполняете приказ графа Лионского, так? Я же знаю, что они с отцом ненавидят друг друга, что всё идёт к войне… Поэтому вы…
Алдор перебил её нетерпеливо:
— При чём тут граф Лиона? Не говори о том, чего не знаешь. У меня у самого масса причин желать смерти твоему отцу…
— Может быть, он смог бы договориться с вами. Вы простили бы его, вернули бы меня…
Алдор не дал ей договорить, снова перебив:
— То, что сделал твой отец мне, не прощается, а чтобы отомстить ему за всё, твоей смерти мне будет мало.
Девчонка долго смотрела снизу в его лицо, не веря тому, что слышала. Молчала. Потом сказала с отчаянием в голосе:
— Вы что-то путаете… вы с кем-то путаете моего отца, что-то не то говорите… Так не может быть… И при чём тут я? Я-то не сделала вам ничего… Я даже не понимаю, о чём вы говорите, что вам надо… Я в своей жизни никого не обидела…
— Переодевайся, — прервал её тираду Алдор. — Я отвернусь, а потом пойдём искать тебе обувь.
Девчонка поджала губы с обидой, шепнула:
— Я не хочу…
— Я просто вытряхну тебя из твоей рубашки, и ты волей-неволей вынуждена будешь одеться в то, что есть, без вопросов. Ты этого хочешь?
Она промолчала, и Алдор отвернулся, давая ей время. Когда посчитал, что прошло достаточно, обернулся. Она всё также сидела на стуле, поджав колени к груди, и держала оба кулака у лица. По-прежнему в своей старой одежде. Это разозлило Алдора вконец, взбесило не на шутку. Он в два-три шага преодолел разделяющее их расстояние и, схватив девчонку за запястья, рывком поставил на ноги, аж стул упал на пол.
— Понятно! По-хорошему ты не хочешь… Хорошо…
Алдор сорвал с неё плащ, отбросил его назад, поймал ночную рубашку за ворот обеими руками и со всей силы рванул вниз. Одежда затрещала по швам, и девчонка, глядя огромными удивлёнными глазами, закрылась руками, пытаясь скрыть обнажившуюся грудь, попыталась вывернуться из пугающих её объятий.