Из центральных врат мы вышли на лестницу, откуда был виден самый большой двор Логова. Именно в этом дворе я сразил бывшего владельца замка. Пространство от наружной стены до лестницы заполняли несколько сот человек, еще большая толпа гудела и роилась за защитной решеткой ворот. Падал снег, покрывая белым головы и плечи моих подданных.
Наше появление приветствовали громкими воплями. Несмотря на то, что некромантия настороженно дремала в кончиках моих пальцев, я взял руку Мианы и воздел ее вверх, ответно приветствуя толпу. Преданность вассалов своему сюзерену продолжала меня изумлять. Год за годом я жил, жируя и богатея за счет этих людей, пока они боролись за выживание на склонах неприветливых гор, обступивших замок со всех сторон. И вот сейчас вместе со мной они готовы встретиться лицом к лицу с неминуемой смертью. Я имею в виду их слепую веру в мое могущество, которая ни на секунду не позволяла им во мне усомниться. Пару лет назад меня посетило своего рода откровение (ни дорога, ни братья не могли преподнести мне этот величайший урок жизни): место обладает особой силой. Мое королевское присутствие требовалось для вершения справедливости в местах, которые они называли «деревней». Хотя любой другой назвал бы это «три дома и полдюжины сараев». Одна из таких деревень располагалась у самых вершин, и жители называли ее Гаттинг. Я слышал, что где-то еще выше существует Малый Гаттинг, думаю, это какая-нибудь достаточно просторная лачуга. В любом случае споры здесь разгорались только на одну тему: где заканчиваются владения одного захудалого крестьянского поселения и начинаются другого. И мне уже представился случай вместе с Макином преодолеть подъем в три тысячи футов, чтобы продемонстрировать свою королевскую власть и справедливость. По донесениям несколько мужчин этой деревни были убиты в кровавой потасовке, хотя на деле все ограничилось одной свиньей и левым ухом одной из местных женщин. Еще недавно я бы просто убил на месте всех до единого и с головами на пиках спустился вниз. Но, вероятно, подъем меня утомил, и я позволил презренной голытьбе изложить суть разногласий. Они взялись за дело с энтузиазмом, не жалея времени. Стемнело, блохи кусались нещадно, и я решил положить конец этой тягомотине.
— Тебя зовут Геббин? — спросил я жалобщика. Он кивнул. — Так вот, Геббин, ты попросту ненавидишь этого человека, и я никак не могу понять, за что. И мне все это чертовски надоело. Если ты мне прямо сейчас не скажешь, за что ты ненавидишь…
— Боррона, — подсказал Макин.
— Да, Боррона. Рассказывай все как есть и постарайся не врать, в противном случае снесу головы всем, за исключением безухой женщины — пусть присматривает за оставшейся в живых свиньей.
Крестьянин быстро сообразил, что я не шучу и воздух пустыми угрозами не сотрясаю, что-то промямлил себе под нос и наконец признался, что ненавидит Боррона за то, что тот «furner». На их языке «furner» означало «чужеземец». Старый Боррон был чужеземцем, потому что родился и жил на восточном склоне долины.
Народ приветствовал нас с Мианой хриплыми криками, потрясая мечами и звеня щитами. Со стороны могло показаться, что они горят желанием немедленно броситься в бой за своего короля и новоявленную королеву. На самом деле они просто не хотели, чтобы люди Стрелы появились на склонах этих гор, с вожделением поглядывая на их коз и, что еще хуже, на их женщин.
— У принца Стрелы армия больше вашей, — сказала Миана. — Простите, ваше высочество, — нет, мой господин.
— Да, больше. — Широко улыбаясь, я продолжал махать толпе рукой.
— И он собирается победить, не так ли? — Миана выглядела на двенадцать, но рассуждала как взрослая женщина.
— Сколько тебе лет? — спросил я, стрельнув в нее взглядом и продолжая махать рукой.
— Двенадцать.
«Черт возьми».
— Они могут победить, если каждый мой солдат не убьет по двадцать солдат противника. А если убьет, у нас появится шанс одержать верх. Шансов прибавится, если армия принца Стрелы не успеет замкнуть кольцо окружения.
— А они далеко? — спросила Миана.
— Их передовой отряд встал лагерем в трех милях от замка, — ответил я.
— Тогда вы должны немедленно атаковать их, пока они нас не окружили, — резюмировала Миана.
— Я знаю. — Мне уже начинала нравиться эта девчонка. Даже такой опытный солдат, как Коддин, а он отличный солдат, хотел уйти в глухую оборону, спрятавшись за стенами Логова, полагаясь на их прочность. Но все дело в том, что ни один замок не выстоит против армии, которая приближалась к нашим стенам. Миана знала то, что знал Красный Кент, который теплым августовским утром в одиночку уничтожил дозор из семнадцати вооруженных солдат. Он знал: чтобы успешно убивать, требуется место для маневра, важно выбрать удобную позицию, вовремя ускользнуть и переместиться, отступить, а если нужно, пуститься в бегство.
Я в последний раз махнул рукой, развернулся к толпе спиной и направился назад в церковь.
— Макин! Дозор готов?
— Да, мой король, — откликнулся Макин.
Я обнажил меч.
Неожиданное появление в обители Всевышнего сверкающей стали вызвало гул одобрения.
— Вперед.
Из дневника Катрин Ап Скоррон
6 октября, 98 год Междуцарствия
Анкрат. Высокий Замок. Часовня. Полночь
Часовня в Высоком Замке маленькая и насквозь продувается сквозняками, словно строили наспех и не было времени сделать все как следует. Пламя свечей непрерывно колеблется, и тени пляшут. Когда я уйду, мальчик-монах снимет с них нагар. Прошла почти неделя, как Йорг Анкратский уехал, прихватив с собой заключенного Макина. Я рада, потому что сэр Макин мне нравится, и я не могу винить его за то, что случилось с Галеном: в этом снова виноват Йорг. И арбалет! С мечом в руке он бы никогда не смог одержать верх над Галеном. Этот мальчишка не имеет даже представления о чести.
Монах Глен говорит, что Йорг разорвал на мне платье практически в клочья после того, как ударил вазой по голове. Я храню платье на самом дне свадебного сундука, что стоит в длинной кладовке, этот сундук мама приготовила для меня перед отъездом из Скоррон-Холта. Я спрятала платье подальше от глаз служанок, но мои руки сами тянутся к нему, гладят рваные лоскутки. Голубой атлас. Я прикасаюсь к нему и стараюсь вспомнить тот момент. Я вижу, как он стоит, руки в стороны, нисколько не пугаясь ножа, который я сжимаю в руке; он пошатывается, словно у него подкашиваются ноги, лицо смертельно бледное, поверх раны на груди черная атласная повязка. Он кажется таким юным. На вид совсем ребенок. Все тело покрыто шрамами. Сэр Рейлли говорит, что они нашли его в терновнике, практически мертвым от потери крови, он провисел там целую ночь, вокруг громыхала гроза, а рядом лежало тело его убитой матери.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});