…Виктор и его демоны ищут тебя…В Лондонском смоге я встретил его,Пропивал свою жизнь и не знал он того,Что хоть пей, хоть не пей, а сгинешь, как все:Скорбя о любви. …Вот я и рядом присел.Он все скулит: «Что за черт? Как же быть?Эй, друг, посоветуй, как мне поступить!»«Вот, выпей, дружище», – налил я ему.И вместе в тот вечер пошли мы ко дну.Виктор болтал – он был навеселе.Уверял, что сбежала она на метле,Что комп
ас его сломан и карт не достать,Что не может невесту нигде отыскать.
Сбоку вдруг раздался скрип, и Виктор, вздрогнув, поглядел на сестру.
Кристина закусила губу и скрючилась, наклонившись всем телом к лобовому стеклу, напоминая в этот миг какого-то жуткого горбуна. При этом она сжимала руль с такой силой, что он, казалось, вот-вот треснет. Сестра испепеляла взглядом старушку, переходившую улицу. А старушка все шла и шла. Дюйм за дюймом…
Бродяги меж тем запели нестройным хором. Судя по всему, это был припев:
…Виктор и его демоны заявились в город,Уж поздно сбегать – им дай только повод,За пинтой не спрячешься, душу скребя.Виктор и его демоны ищут тебя…Сказал он: «Прости мне, друг, это нытье,Мне б в Темзы объятья, чтоб не помнить ее,Но за каждым углом и в каждом окнеЕе вижу лицо, ее слышится смех.И зачем обвенчался я с ведьмой?! Вот черт!Уже третий по счету этот город и порт…»Виктору сказал я, чтоб впредь меньше пил.А сам ему виски до края налил.
«Драндулет» фыркал и трясся.
Кристина зашипела. В ее понимании старушка была самым нерасторопным существом во вселенной и волочилась так медленно ей назло. В силу своей энергичности и непоседливости Кристина не могла выносить подобное спокойно. Она явно воспринимала каждое едва заметное движение старушки как личное оскорбление.
Музыканты тем временем продолжали свою заунывную историю:
И вот мы сидим: он говорит, а я пью.Изливает он душу мне, ему я – свою.Не слышу, что наши истории схожи,Что жалобы те же. Эх, две пьяные рожи!Трактирщик кричит вдруг: «Плати-ка за виски!»Я глянул: приятель мой ушел по-английски.Я хотел объясниться, ничего не тая,Но хмуро трактирщик глядит… на меня?..И виски закончился, и хмель отпустил.Дурно мне – видимо, лишку хватил.И за столом никого, кроме разве меня,Как будто я – это Виктор, а он – это я.
И они снова затянули угрюмый припев про этого Виктора, который то ли существовал, то ли не существовал, и про шайку его демонов.
– Давай… давай… – шептала Кристина. – Еще дюйм… еще полдюйма… Да!
Старушка с покупками наконец сдвинулась на указанные полдюйма, и Кристина вдавила педаль в пол. «Драндулет» рыкнул, фыркнул, чихнул дымом из выхлопов и сорвался с места.
Фигуры бродячих музыкантов в круглом треснутом зеркале заднего вида все уменьшались. А музыка и слова песни постепенно становились тише, поедаемые воем осеннего ветра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Виктора вдруг посетила тревожная мысль о совпадении…
«Виктор и его демоны заявились в город…»
Конечно же, он слышал раньше эту старую ирландскую песню, но то, что он ее услышал сейчас, когда вернулся домой… когда он вернулся в… город…
А каких демонов он, словно герой песни, мог привезти с собой? Тоску? Свою извечную спутницу – меланхолию? Мрачные воспоминания? Страхи перед возвращением в родной дом? Да, демонов набралось на маленький карманный ад.
«Виктор и его демоны заявились в город…»
О, если бы он только мог знать…
Виктор и до того чувствовал себя неуютно в старой семейной машине, сидя возле родной сестры, которой сейчас он был чужим ровно настолько, насколько был близок в детстве. Но теперь с ними в «Драндулете» присутствовал еще кое-кто. Или, вернее – некто. А уж если учесть его самолюбие, то и вовсе – Некто.
Весьма вальяжный и эксцентричный джентльмен сидел сзади и молчал всю дорогу. Виктор буквально спиной ощущал его многозначительно невысказанное недовольство, презрение ко всему сущему и к этим людишкам спереди.
Кот Коннелли возлежал на мягкой подушке с его же вышитым изображением на наволочке и, несмотря на то что «Драндулет» постоянно подпрыгивал на неровной мостовой, умудрялся не шевелиться. На его шее красовался алый галстук-бабочка, а на глазах – что выглядело весьма странно – была белая повязка.
– Это временно, – пояснила Кристина и свернула возле городской библиотеки. Она помахала какому-то пешеходу – знакомый ответил на приветствие.
– А что с ним?
– Я не разбираюсь во всей этой кошачьей медицине, но кажется, у него появился… эм-м… негативный взгляд.
– Кот-пессимист? – удивился Виктор.
– Нет! – фыркнула сестра. – Просто Кренделек видит все в обращенных тонах – кругом для него, как… ну… негатив фотографии.
Кот раздраженно повернулся к Кристине. Механически медленный и отточенный поворот головы мог значить лишь одно: «Не называй меня этим глупым прозвищем при нем».
– Только представь, – восторженно продолжала Кристина, – белое стало черным, а черное – белым! Ужас! Поэтому с повязкой ему лучше.
Коту, очевидно, вся эта тема была не слишком приятна, и выражалось это в его недовольном выражении видимой части морды. Виктор решил не продолжать расспросы.
«Драндулет» нырнул под ржавую арку, на которой неровными бронзовыми буквами было выведено: «На холм Ковентли».
Туман отступил, будто кто-то разом стянул чехольную ткань со старой мебели, открывая гидранты, почтовые ящики, проволочные линии телеграфа, а еще двух- и трехэтажные дома с черепичными крышами, которыми, точно деревьями, порос холм.
А затем – Виктор даже вздрогнул от неожиданности – показались знакомые очертания их дома.
Это место было старым, морщинистым, от него веяло чем-то нездоровым. Подобные дома обычно обходят стороной, но только не этот. О, только не этот. Здесь всегда ошивалось множество народа: дальние родственники, различные неприятные знакомые родителей и совсем уж странные личности, заявляющиеся порой без приглашения и чувствующие себя как дома.
Крик-Холл был большим особняком: три этажа и чердак в придачу. Стены сплошь поросли плющом, и дом казался одетым в зелень, как огромный зверь в шкуру. Зеленоватая черепичная крыша требовала ремонта, но у хозяев уже примерно с полвека все никак не доходили руки. Как, впрочем, и до окружавшего дом неухоженного, поросшего бурьяном сада.
«Подумать только… семь лет прошло, а здесь ничего не изменилось», – хмуро отметил Виктор.
Он бросил взгляд на свое окно. Чернеет… Значит ли это, что Она никого не поселила в его комнате?
Возле садовой ограды сидел старый соседский пес. Завидев «Драндулет», он вскочил на все четыре лапы и радостно завилял хвостом. Судя по всему, Кристина его подкармливала.
– Слушай, Вик, – сестра прервала молчание, когда они заехали на вымощенную камнем подъездную дорожку, – я поставлю «Драндулет» в гараж, а ты пока иди в дом.