Завтрак не затянулся. Похлёбка, уже привычный "горн", местный чай и лепёшка, были съедены быстро. Началась обычная суета сборов. Она тоже продолжалась недолго, привычные к походам воины всё делали быстро. Костры потушены, всё погружено и увязано. Поход продолжился.
Отряд ехал по безжизненной и пустынной степи, направляясь вглубь пустыни, повторяя путь отступления Тьмы. Моя колесница замыкала нашу колонну. Удобно устроившись на сидении, я смотрел назад на единственный холм, возвышающийся над всей этой местностью. В своём воображении рисовал памятник нашей Победы, который решил установить на нём для потомков. Трогательная забота об истории? Или тщеславие? Такие вопросы не возникали. Наверно это удивительно, но в тот момент, клянусь, об этом даже не помышлял. Просто пришла такая мысль, и я её развивал, скрашивая однообразие скучного пути. Вариантов было много, перебирал их, попутно прикидывая из какого материала, его лучше всего изготовить. Здесь ошибиться было опасно. Ставился он на века! Вот и перебирал материалы. Камень? Медь? Сталь? Все материалы имели свои слабые и сильные стороны. Мне хотелось выбрать самый долговечный так, как в центре композиции понятно буду я! В моём времени тоже ставили памятники при жизни вождям. А чем я хуже их? Прикажу изобразить себя гигантом с мечом в вытянутой руке…
На этом мои честолюбивые мысли прервались. Мы ехали уже часа три, и я только теперь заметил, что холм в размерах не уменьшался, а просто смещался, уходя вправо. Такое впечатление, что мы едем по кругу вокруг него. Компасов в этом времени не было, да и я городской житель, с ним и обращаться не умел. Зачем он нужен в городе, где я прожил всю жизнь? Да и здесь необходимость в нём никогда не возникала. Ездили по дорогам, больших переходов по пустошам или лесам не было. Всё было расположено компактно. По реке плавать он тоже был не нужен, а море…, стоп! А есть ли здесь море? Раньше над этим вопросом как-то не задумывался. Карт не было, не было и разговоров о море. Раньше это меня не удивляло. В моём мире я жил в Москве, там тоже не было моря. Знали ли о его наличии древние москвичи? Вот глупость, какая лезет в голову. Какие такие древние москвичи? Совсем сбрендил! Очнувшись от мечтаний и глупых мыслей, остановил отряд, объявив привал. Возражений не было. Странно, но и в моём времени, и здесь было одно общее, объединяющее начало. Понятие привал и отдых всегда положительно воспринималось окружающими. Может это общая лень или…
Решать этот вопрос не стал, так как требовалось решить вопрос более существенный. Слез с колесницы и пошёл по нашим следам назад, смотря на холм. Он медленно двигался, смещаясь влево. Да что ж это такое? Вернулся к колеснице. Взял ружьё, нацепил на пояс пистолет, в подсумок вложил четыре гранаты, приказал всем оставаться на месте, а сам пошёл назад.
Пошёл не по оставленным следам нашего трёхчасового пути, а ориентируясь на холм, так чтобы он стал на прямой линии от меня. Удивительно, но минут через тридцать холм и я, оказались на одной прямой. Повернувшись лицом к холму начал идти спиной вперёд, стараясь оставаться на прямой линии с холмом. Увы, пройти так мне удалось шагов 9, а потом холм опять начал смещаться. Вернулся в исходную точку и повторил опыт ещё трижды. Результат не изменился, как я не старался, почему-то всё время отклонялся в сторону. От своего отряда отошёл уже прилично, поэтому и решил усложнить опыт. Воткнул меч там, где стоял на одной линии с холмом, встав на четвереньки начал ползти вперёд. Прополз метров десять и встал. Меч, а соответственно и холм были от меня правее. Озадаченно походил кругами вокруг воткнутого меча, результат был неизменный. Понять ничего не мог. Но отступать? Сдаваться? Не собирался.
Жизнь в этом мире изменила мой разум. Я стал сильным, настойчивым, не отступающим перед трудностями, упрямым в достижении цели, в отличие от того человека-неудачника моего мира, который плыл по течению, плакался, пасовал перед трудностями. Это всё осознавал и был рад такому изменению. Поэтому колебался не долго. Отойдя, придерживаясь направления на холм, метров 60, ориентируясь на воткнутый меч, достал из сумки одну гранату. У меня с собой было четыре гранаты. Одна была зажигательной, две имели ребристые "рубашки", а одна имела гладкий корпус, "рубашку". Последнюю, из описанных гранат, я и взял в руку. При взрыве эта граната в основном давала звук и ударную волну, была скорее психологическим, чем наступательным или оборонительным оружием. Её и решил пустить в ход. О собственной безопасности помнил! Далее действовал автоматически. Второй рукой вытащил пластину, освободив ударник, размахнулся и запустил её левее воткнутого меча. Сам упал на землю. Да забыл сказать. Был я в полных доспехах и на моей голове был надет шлем. В таком облачении я сознательно, сам падал впервые. До этого момента такая глупость не приходила мне в голову. Почему глупость? А Вы попробуйте просто броситься на землю в таком облачении из твёрдой кожи и металла. Ну, поняли? Вам хорошо? Повторить, добавив шлем на голову не желаете? Я лично после первого падения повторять такое не желал. Даже на звук взрыва гранаты и прокатившуюся взрывную волну не отреагировал, боль ушибленных мест тела моего носителя парализовала его мозг и отключила моё сознание на какое-то мгновение. Когда пришёл в себя понял, что такое благодать забвения, какое это благо. Тело носителя было одной сплошной болью. А отдельные места даже не чувствовал, так что болеть они будут позднее. Перечислять их не буду. Легче перечислить, что не ушиб. Такое осознание ожидающей меня радости, совсем не порадовало. Но делать было нечего. Лежал и стонал от имеющейся боли, ожидая прихода её продолжения.
Вы подумали, что мои верные, самоотверженные воины бросились ко мне? Принялись поднимать своего бога, утешать и дуть на его ушибы? Не угадали! Причина их такого подлого поведения была простой. Думаете почему мои гранаты не получили распространения? Из-за моей гуманности? Увы, нет! Гуманностью здесь и не пахло, ибо причина была очень прозаичной. Я пробовал внедрить гранаты в их тактику боя, но то, что получалось, заставило меня от этой мысли отказаться. Судите сами. Воины или бросали гранату, не вынув предохранительную пластинку, или вынув её, трясли гранату в руках, ожидая щелчка удара бойка по капсуле взрывателя. Делать это прекратили только тогда, когда несколько человек получили травмы. Гранаты давал им набитые песком, но с взрывателем. С тех пор, единственное, что делали всегда чётко это убегали прочь от места броска гранаты и не к месту броска, не к месту падения и взрыва гранаты никогда не приближались. А вдруг рванёт ещё? Было и так, что один бросил гранату и все дружно бросились прочь, а второй воин бросить свою гранату не успел. Если так случалось, то убегал за всеми и воин с гранатой в руке. Когда такое видели остальные, начиналась игра в догонялки. Все с криками бегали от него, а он с криком бегал за ними. Поэтому гранаты оставил для себя, как последний аргумент в бою.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});