заурчал.
Так прошло нескончаемое время до наступления плотной темноты. Петя посмотрел на настенные часы с кукушкой – они показывали без десяти восемь вечера. Встал, прошел на кухню, черпанул душистых щей два половника и сел напротив окна, показывающее росшие в огороде разлапистые ели, укрытые снегом. Дальше елей, окно не видело, скрывало под плотным покрывалом зимнего вечера, хотя за их огородом был еще двор старика Сидорова, а за ним нечесаная стена дикого леса, скованная в монолит морозом.
Щи остывали ароматным дымком. Слева лежал свежеиспеченный пшеничный хлеб, который он делал сам, а в чашке настаивался чай из шиповника. За спиной гудела и пощелкивала сырым деревом беленая печка, кот урчал на диване. За окном неи́стовствовала погода, наметая сугробы с дом высотой и сковывая морозами зеркала глубинных колодцев. Так было хорошо! От ощущения тепла и безопасности, согревшись жирными щами, по телу разливалась приятная истома, и ничего не хотелось сейчас так, как просто лечь на диване напротив печки, взять теплого кота на руки и слушать звуки пурги вперемежку с теми, что издавал огонь, поедавший дерево.
В дверь постучали. От неожиданности мальчик дернулся худыми плечами и обронил ложку, та упала в тарелку с недоеденными щами. Кот, оторвавшись от своих очень важных дел, поднял голову, и уставился в сторону двери, неприятно замурзился, словно что-то почувствовав.
Петя поднялся из-за стола, подошел к двери в сени, которые своим коридором отделяли наружную дверь, от той, что впускала в дом и громко крикнул:
– Кто там? – Кукушка, высунувшись из часов, отсчитала девять раз.
Снаружи закашляли и до того был странным этот звук, начинавшийся как вполне человеческий и потом переходящий в звериное рычание, что Петя уже начал жалеть о том, что спросил.
– Это я! – За дверью процарапали чем-то острым по дереву. – Это я, сосед. – Через какое-то время, почему-то показавшееся вечностью, ответили снаружи. – Дядя Коля.
– Чего Вам? – И тут Петя осознал, что вкладывая агрессию в голос и всю свою значимость, чтобы придать взрослости, он самом деле выдал страх, дав петуха и сорвавшись на фальцет. Мальчик собрался с духом и повторил свой вопрос, несмотря на всю его неучтивость. – Что Вам нужно?
– Впусти. – Проскрипел дядя Коля несмазанными петлями. – Дело есть. – И снова повторился тот самый царапающий звук по дереву.
– Не могу. Приходите, когда отец будет дома. – Петя посмотрел на кота, тот отрицательно помотал головой, словно бы показывая, что бы ни за что Петя дверь не открывал.
– Я с вестями. – С большими паузами ответили за дверью. – От отца. – Неожиданно продолжил старик. – Он мне велел передать, что враг близко. – Сидоров закашлялся и снова, начав вполне по-человечески, закончил звериным рыком.
– Какой враг? Кто он? – Тревожно крикнул сквозь дверь Петя.
– Я не знаю. – Прохрипел дед Сидоров. – Твой отец велел мне быть рядом.
– Где Вы его видели? – Обрадовано крикнул Петя. А тем временен Мурзик взъерошился шерстью на загривке и зашипел на дверь, откуда слышался скрипучий голос.
– Не в-п-у-с-к-а-й! – Зашипел кот.
Но было поздно, мальчик, обрадованный возможной новостью от самого близкого человека, открыл дверь в дом, пролетел сквозь сени и щелкнул массивной задвижкой двери, сшитой из толстых дубовых досок и подбитых изнутри в два слоя дорнитом. Снаружи не пытались дергать за дверь, не пытались её торопить. Просто ждали, когда мальчик все сделает сам. И вот дверь открылась, впуская в сени обильные заряды снега, прометая по половицам поземкой и опускаясь на всем вокруг дымкой инея. Впуская мороз и стужу. За спиной вновь зашипел кот.
На пороге стоял высокий стройный старик в темной шубе до пола, с окладистой седой бородой, в песцовой шапке оканчивающейся хвостом на затылке, в рукавицах из собачьей шерсти, хитрым прищуром недобрых глаз и окруженный двумя страшными волками, в холке по плечи старику и зло скалившихся на мальчика. В правой руке он держал черного вида посох, издававший странное гудение. О таком гуле когда-то ему рассказывал отец, что вот так замерзая провода, протянутые людьми от вышки к вышке, гудят от напряжения.
Этот старик не был соседом, не был дядей Колей Сидоровым.
– Ну, здравствуй, Студенец. – Обратился старик к Пете совсем уже другим, моложавым голосом. По бокам стоящие волки зло зарычали, за спиной кот хищно замурчал. – И тебе здрасти, – с насмешкой продолжил незнакомец, – добрый котик. Вот мы снова встретились, – снова обратился он к Пете, – как я и обещал. – И он легонько ударил посохом о дерево полов веранды. Дерево треснуло в месте удара, покрылось легким узором снежинки, замораживаясь, затукало схваченным нутром, словно ствол в зимнем лесу. – На этот раз не видать тебе победы! – Дед зло сощурился.
– Иди прочь! А ну, вон! – Незнакомый, громогласный, неустрашимый голос за спиной мальчика крикнул незнакомцу на пороге. – Знай, никто не убоится тебя, берендей! Тьфу, на тебя, Корочун! Ни в прошлый раз, ни тем более в этот, не видать тебе победы! – Мальчик, удивленный неожиданной помощью, развернулся вглубь дома, и увидел кота. Тот вырос размерами, сменил цвет шкуры на зимний – белый, и преспокойно стоял в сенях, с надменным видом рассматривая вдруг притихших волков, с которыми теперь сравнялся в росте.
– Ооо. – Протянул Корочун. – Какие фокусы. – Он поднял руку с посохом и уже хотел её опустить, обещая этим движением что-то плохое, но тут, у него за спиной, раздался грозный рык, и донеслась тяжелая поступь по схваченному снежному насту, заскрипевшему под мощными лапами. Сквозь снежную пелену просунулась огромная морда медведя, вытягивая на веранду все туловище в черной нечесаной шерсти. А потом здоровенная лапа, под которой могла бы уместится голова Пети, и еще бы осталось место, шагнула на доски веранды, оставляя следы когтей на дереве полов. А потом появлялись вторая, третья, и последняя лапы, втягивая из седой пелены, как казалось, нескончаемого медведя. Громкий рык, оглушил присутствующих и сотрясас стены веранды. Медведь ощерился, показывая белые клыки, с протянутой меж ними, словно лоскуты паутины, слюной и снова зарычал, опуская голову и готовясь к атаке. – Но нет. – Вдруг опешивший, проговорил Корочун. – С этим вы сами разбирайтесь. – Он махнул рукой и превратился в снежный вихрь, тут же опавший на крыльце веранды. Волки исчезли вместе с берендеем.
Петя, все еще чувствуя страшную опасность, исходившею от медведя, оставшегося на веранде, попятился назад, за дверь. Но уже не было нужды – зверь презрительно фыркнул в снег, оставленный вихрем, развернулся и неуклюже потопал в темноту по своим делам. Мальчик, как мог быстро, справившись с тяжеленной дубовой тяжестью, закрыл дверь, провел стальной задвижкой по скобам,