глаз тихо покатились слезы. Она сидела бледная, дикая, в светлом плохо отстиранном платье, обнимая тряпичную сумку и представляла, что вот сейчас приедет муж, и скажет: «ну, хватит, пошутили и будет – поехали домой» и обнимет ее за плечи крепкой рукой и вернет ее обратно в родной герметичный мир. В плотно закрытой капсуле лайнера ей стало чуть лучше, так, что она достала из сумки брошюру с программой конференции, посвященной открытию в Complesso del Vittoriano выставки «Королева модерна», где она должна будет прочитать выдержки из своей двухгодичной давности диссертации, посвященной творческому пути Тамары Лемпицкой. Стандартная программа: первый день – конференция с перерывом на обед и кофе-брейк, вечером фуршет и ночная автобусная экскурсия по Риму, второй день – пешеходная экскурсия с посещением Сикстинской капеллы и музеев Ватикана, обед, вечером – оперный концерт в Термах Каракаллы. Третий день – с утра галерея Боргезе, обед, свободное время… «Ну вот, и что мне делать в этот свободное время? Нельзя же так бросать людей на произвол судьбы… Одна, в незнакомом городе, не зная языка… Ну что ж, останусь в отеле. Или надо срочно с кем-то сдружиться…». Но сдружиться не получилось. За почти два года сиденья дома Ольга замкнулась и утратила навыки общения. В автобусе, везшем группу из аэропорта, села на заднее сиденье – знакомых лиц не было, все какие-то молодые девицы-аспирантки, разодетые и раскрашенные, как экзотические птицы и, глядя на них, Оленька со своими серыми волосами и прозрачными глазами в бесцветных ресницах почувствовала себя платяной молью. Город слился в ее памяти в один красочный коллаж из ярких фотографических кадров и мутных близоруких Олиных впечатлений. Лишь только она вышла из автобуса на площади Барберини, вдохнула густой и жаркий римский воздух, то тут же забыла обо всем, замерев и чувствуя, как в каждое отверстие ее тела, в каждую пору кожи, словно в губку проникает древнее дыханье Рима. Отель Quattro Fontane оказался трехзвездочной гостиницей, но поселили ее в отдельный номер с ванной и кондиционером, который, впрочем, не работал. Выступление свое она помнила смутно, потому что выпила для храбрости пару бокалов просекко и из-за долгого перерыва в употреблении алкоголя сильно захмелела. Она все опасалась, что переводчик как-то искажает ее академическую речь – в процессе люди улыбались, в конце были вежливые аплодисменты, и пожилой итальянец задал вопрос о том, какая ее любимая картина у Лемпики, и Оленька совершенно замялась, ей никогда не приходило в голову, что можно выбрать что-то одно и отдельно возвести на пьедестал. В результате ответила банальность и долго стыдилась, ей казалось, что на фуршете все исподтишка смотрят на нее и смеются… Потом Оля выпила еще игристого вина, сильно споткнулась при входе в автобус, и на ночной экскурсии ей больше всего хотелось раскинуть руки, разбежаться и нырнуть в фонтан Треви, закружиться, закрутиться юлой на пьяцца дель Попполо, залезть в берниниевскую лодочку и с визгом брызгаться… Восторг накатывал волнами, бился в горле и стучал в висках. Но утром болела голова, и не хотелось вставать, но их гнали все дальше и дальше. В Сикстинской капелле Ольгу начало подташнивать от переизбытка впечатлений, она была как набитая прессованными опилками по самую макушку мягкая безвольная кукла и дальнейшие произведения искусства уже почти не воспринимала. После оперы в Термах, группу собрали и предложили на следующий день, в свободное время поехать в аутлет, но у Ольги было совсем немного денег. К тому же предложение тратить драгоценное время в Риме на покупки казалось ей почти кощунственным, и она ждала, что группа возмутится такому обороту событий, но все одобрительно загудели, глаза засверкали, и Ольга неожиданно оказалась единственной отказавшейся. Вернувшись в номер после галереи в два часа дня, она набрала ванну с пеной, открыла миниатюрную бутылочку вина из минибара, развернула шоколадку и влезла по уши в теплую воду. Сквозь закрытые жалюзи в комнату пошла прохлада. Над городом, тревожно крича, кружили чайки. Собиралась гроза, зигзагами сверкали молнии, но пышные серые тучи разродились всего лишь жалобным, как слезы ребенка, дождиком, лишь взбившим пыль на тротуарах. Гроза ушла за город. Ольга надела длинное желтое платье на бретельках, по случаю тепла решив пренебречь бюстгальтером. Закрутила волосы в небрежный пучок, припудрила лицо и подкрасила ресницы. Взяв карту города, Ольга тем не менее отправилась наугад и через сорок минут оказалась в неживописном районе вокзала. Ее испугало обилие арабов и хаотичное дорожное движение – она чуть было не попала под автобус, он страшно загудел и замигал фарами, потом, засмотревшись на витрину кондитерской, едва успела заметить, как тощий малец шарит грязной ручкой у нее в сумке. Пройдя поспешно с километр наугад, Оля оказалась у базилики Санта Мария Маджоре, но та оказалась закрытой. К тому времени путешественница проголодалась, и ее быстро заманил в пиццерию ушлый официант-зазывала. Столики стояли прямо на оживленной улице, отгороженные от пешеходов лишь несколькими финиковыми пальмами в деревянных кадках. Все они, кроме Олиного, были заняты – она услышала итальянскую речь, вспомнила совет гида о том, что кушать в Италии надо там, где питаются местные, и удовлетворенно уселась. Хоть клетчатая скатерть была не первой свежести и местами прожжена, Ольга заказала пиццу с анчоусами и, по примеру других посетителей, домашнего сухого вина. Откинувшись на спинку плетеного стула, она наблюдала резвую уличную жизнь, чувствуя странное, доселе неиспытанное ощущение мимолетного счастья, эгоистического, собственного. Новое чувство так захватило ее, что она сознательно старалась его продлить, глубоко дыша, сосредоточившись на этом остром ощущении. Но вскоре осознала, что ей что-то мешает. Мужчина за соседним столиком бесцеремонно рассматривал ее, будто бы трогая взглядом. Оля порозовела и уткнулась в карту, через несколько минут принесли вино, она подняла глаза, но незнакомец все также смотрел на нее. «Да что же он, в зоопарке что ли?», – мысленно взбунтовалась Оля и, выложив руку с обручальным кольцом на стол, решительно посмотрела на мужчину в упор. Он тут же белозубо улыбнулся, Ольга в смятении отвела глаза и пошла пятнами. Плетеная ножка шваркнула по асфальту. «Posso?» – спросил мужчина, указывая на стул за Олиным столиком. «Io non capisco italiano», – пробормотала Ольга. Мужчина переспросил на английском. Ольга с деланным безразличием пожала плечами. Он сел напротив и опять улыбнулся. «Меня зовут Либерио», – произнес он. От него хорошо пахло одеколоном. Ольга исподтишка оглядела его: по виду чуть за сорок, волосы до плеч, с небольшой проседью. Смуглый и тощий, с длинными жилистыми руками, кое-где вокруг ногтей виднелись пятна