Читать интересную книгу Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ) - Сергей Симонов

   Было совершено 5 выходов в море, пройдена дистанция около 3800 морских миль, из них около 2600 под водой. По результатам испытаний было отмечено, что использование титановых парогенераторов дало положительные результаты – за время испытаний каких-либо протечек и выбросов радиоактивных веществ отмечено не было. (АИ, в реальной истории было множество проблем из-за трещин и протечек парогенераторов из нержавеющей стали, позднее заменённых на титановые.)

   В это же время в Физико-Техническом институте, в лаборатории доктора физико-математических наук (позднее – академика) Владимира Максимовича Тучкевича младший научный сотрудник Жорес Иванович Алфёров разрабатывал для К-3 специальное устройство на силовых диодах, для аварийного переключения всей электрической мощности на аккумуляторную батарею, на случай выхода из строя генератора.

   Разработка началась «явочным порядком». Тучкевичу позвонил его давний друг, академик Анатолий Петрович Александров:

   – Володя, Жорес у тебя сделал хорошие очень вентили, и есть идея использовать их на лодке. Ты договорись с ним, а мы выпустим постановление, потом .

   (Цитаты и прочие события эпизода по интервью в фильме «Магический кристалл Жореса Алфёрова, 1 серия)

   Владимир Максимович с Алфёровым «договорился». Жорес Иванович делал наиболее ответственную часть устройства, разумеется, не он один – в работе участвовала половина лаборатории.

   Первоначальный срок завершения работ был назначен на 15 октября 1958 года. Примерно в начале сентября в лабораторию позвонили, и попросили к телефону «товарища Алфёрова». Звонил лично председатель ВПК, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Дмитрий Фёдорович Устинов.

   Это был стиль времени. Устинов знать не знал, кто такой Алфёров, но его волновало, что на лодке должны были быть сделаны такие устройства, и поинтересовался, кто их делает. Узнав имя разработчика, Устинов лично позвонил в лабораторию, поговорил с исполнителем, и лично попросил его сделать устройство на две недели раньше, к 1 октября.

   Алфёров, по его собственным воспоминаниям: »...перенёс в институт одеяло и подушку, работал с 6 утра и до 2-х часов ночи, 4 часа спал, и работал снова. И так же работали все остальные. И всё сделали. И установили на лодку. И лодка прошла все испытания. »

   По окончании испытаний академик Александров вновь позвонил Владимиру Максимовичу Тучкевичу, по случаю, в тот момент, когда Алфёров оказался в его кабинете, и слышал их разговор:

   – Володя! Значит, так: тебе – «Трудовое Знамя», Жоресу – «Знак Почёта», быстро ещё две фамилии на медали!

   Алфёров назвал Тучкевичу две фамилии, при этом не оформляли никаких наградных документов, вышел закрытый Указ, и исполнители получили ордена и медали. (Вот так тогда работали. «Записано со слов» Ж.И. Алфёрова в фильме)

   С 1958 г и до конца 1962 года Алфёров неоднократно ездил на Севмаш, где строились наши атомные лодки, десятки раз.

   Устинов высоко оценил значение этой работы. Появление силовых полупроводниковых приборов изменило многое. В первую очередь, наконец-то открывалась возможность строить спутники связи и радионавигации. Работа по их созданию заметно ускорилась и вышла на финишную прямую.

   В это же время была заложена первая ракетная подводная лодка нового проекта 667 (АИ, см. гл 02-46). Ракета для неё была ещё не готова, поэтому лодка строилась с большим «запасом», одновременно являвшимся модернизационным резервом. Диаметр ракетных шахт был заложен 2200 мм. Первоначально хотели сделать 2400, но Сергей Никитич Ковалёв, главный конструктор лодки, распорядился «урезать осетра». Ракеты меньших размеров предполагалось запускать из транспортно-пускового контейнера, раскрепляемого в шахте.

   При проектировании лодки Ковалёв получил полный набор информации из ИАЦ, как по всей истории развития проекта 667, от первых вариантов с поворотными пусковыми установками до 667БДРМ, так и по американским разработкам от «Джорджа Вашингтона» до «Огайо». Поэтому никаких «метаний» с выбором вариантов размещения оружия, задержавших проектирование лодки «в той истории», на этот раз не было.

   За основу взяли корпус лодки проекта 627, порадовались, что в 1954 году заранее решили увеличить его диаметр под размещение ракетных шахт, (АИ, см. гл. 01-10) разрезали его пополам между центральным постом и реакторным отсеком, и вставили в промежуток ракетный отсек на 16 шахт.

   Одновременно проводились опыты по подводному старту ракет Р-11ФМ со стенда на Чёрном море, и со специально переоборудованной лодки 613-го проекта, у которой снаружи, по бокам корпуса, подвешивались 4 пусковые шахты.

   Эта работа оставалась чисто исследовательской. Дальность Р-11ФМ в 150 километров в 1958 году руководство страны уже удовлетворить не могла. Виктор Петрович Макеев параллельно уже вывел на испытания твёрдотопливную ракету, которая проектировалась с конца 1955 года (АИ). Для нее был построен аналогичный стенд подводного старта, но с полноразмерной шахтой от 667 проекта.

   Новая ракета была по устройству и применяемым технологиям приблизительным аналогом «Поларис» А3, но для компенсации первоначально несколько худших характеристик топлива её сразу сделали трёхступенчатой. Диаметр и длина ракеты также превосходили «Поларис». благо размеры шахты не лимитировали. Макеев не стал мелочиться и сразу заложил диаметр ракеты 2 метра. (У «Поларис» А1 был диаметр 1,37 м)

   На вопрос адмирала Горшкова:

   – Не великовата ли ракета? Этакую дуру на лодку засунуть?

   Виктор Петрович ответил:

   – Да, наша ракета больше «Полариса». Но, это всё же не 90 тонн. Зато, если удастся усовершенствовать рецептуру топлива, сможем обеспечить межконтинентальную дальность.

   (Тот же «Трайдент» первой модификации имел дальность 7400 не потому, что «не шмогла», а чтобы вывести его из-под ограничений по готовившемуся на тот момент договору ОСВ-2)

   В ракете с самого начала появились такие продвинутые решения, как стеклопластиковый корпус, композитные углерод-углеродные сопловые вкладыши и управление при помощи впрыска френола в сопло, вместо газовых рулей (технологии, используемые на «Поларис» А3).

   Первые пуски проводились на стенде, при этом сначала выстреливался габаритно-весовой макет с минимальным зарядом топлива в первой ступени. Пуск осуществлялся при помощи порохового аккумулятора давления. Ракета выстреливалась из шахты, и включала двигатель на высоте около 10 метров над водой, на долю секунды зависала, затем прыгала в непредсказуемом направлении примерно на километр и плюхалась в воду. Чтобы макет не утонул, вокруг него надувалась оболочка-понтон, упрятанная при старте в корпусе второй ступени.

   Способ старта полностью отличался от Р-11ФМ, которая заводила двигатель прямо в шахте. Первый макет взорвался с невероятным грохотом и салютом из горящих кусочков топлива – технология отверждения для топливных зарядов такого большого диаметра была ещё недостаточно отработана, и в зарядах возникали трещины. Пламя при горении заряда распространялось по поверхности трещины, резко возрастала площадь горения и давление в двигателе, в результате ракета взрывалась. Как только технологию отверждения отработали, макеты начали летать штатно. Это позволило уже в конце 1958 года перейти к запускам сначала с полным зарядом топлива в первой ступени, а затем и заряженной топливом второй ступенью. Испытания в составе всех трёх ступеней отложили до весны.

   Академик Борис Петрович Жуков в НИИ-125 постоянно работал над совершенствованием рецептур и характеристик твёрдого топлива. Параллельно разведка сумела завербовать одного из сотрудников компании Air Jet General, разрабатывавшей топливо для «Поларисов». Наши агенты представились французами, работающими над рецептурой твёрдого топлива для своей ракеты, и расплачивались наличными.

   Когда академику Жукову доставили информацию об американской топливной рецептуре, выяснилось, что она до десятых долей процента совпала с одним из вариантов, уже отрабатывавшихся в НИИ-125. Получив подтверждение, что он на верном пути, Борис Петрович утвердил состав топлива для макеевской 3М23 (АИ-наименование разрабатываемой ракеты).

   Второй важной разработкой, испытания которой начались в августе 1958 года, была челомеевская ракета П-5, по решению Хрущёва разрабатывавшаяся сразу в варианте противокорабельной (П-6 по привычному для нас обозначению). Начало испытаний П-5 сдвинуло с мёртвой точки сразу несколько кораблестроительных программ, «застрявших» по причине неготовности «главного ракетного калибра». Тем более, что с апреля 1958 года вышла на испытания и ракета нашего первого морского ЗРК М-1. Она же же использовалась в маловысотном комплексе С-125.