вытащил Мокроусова. - Мы привезли её дружка, Буздыря. Зараза, ну и фамилия. Смотрите, не показывайте ему девку. Устройте его в этой же комнатушке. Сделаете, позовете меня.
Мокроусов пошел вниз, и Ломов добавил ему вслед:
- Да, перетяните ему ногу повыше колена. А то ещё помрет раньше времени от потери крови. И водки дайте. Лучше говорить будет.
После того, как Мокроусов освободил каморку, Синеев втащил туда Буздыря, уложил его на топчан и приковал к трубе. Николай был очень бледным, тихо постанывал и все пытался найти для раненой ноги положение, при котором она бы не так болела.
Сделав свое дело, Синеев поднялся наверх, а Мокроусов, чтобы как-то задобрить Ломова, притащил в комнатушку стул и поставил его рядом с топчаном. Затем он сбегал на второй этаж, принес бутылку, в которой оставалось около двухсот грамм водки и попытался влить её пленнику в рот. Но Буздырь от боли так стиснул зубы, что вся водка пролилась на клеенку, которой был обит топчан.
- Пей, козел, - беззлобно проговорил Мокроусов. - Тебе же лучше будет. Это же обезболивающее. Пей, говорю. - Он ещё раз сунул горлышко бутылки Николаю в губы, и тот наконец раскрыл рот.
Буздырь глотал холодную водку жадно, как воду. Не открывая глаз, он тянулся к горлышку, словно теленок к вымени, хватал его губами и громко всасывал в себя обжигающую жидкость вместе с воздухом. Водка затекала ему под рубашку, но он лишь испытывал от этого облегчение.
Когда в бутылке не осталось ни капли, Мокроусов отставил её в сторону и с неподдельным участием спросил:
- Ну как, нормально? Говорить сможешь?
- О чем? - стуча зубами, едва выговорил Николай.
- Ну, это мы придумаем, о чем, - рассмеялся Мокроусов. - Если мало, могу ещё принести.
- Принеси, - после небольшой паузы попросил Буздырь. Он уже понял, что этот разговор может оказаться для него последним, и решил максимально облегчить себе оставшиеся часы, а может и минуты жизни.
Мокроусов снова поднялся наверх, сказал Ломову, что клиент готов, взял ещё одну бутылку и вернулся в каморку. Но напаивать пленника он не стал, а только поставил водку рядом с топчаном и удалился.
Ломов вошел в комнатушку, уселся на стул и закурил сигарету. Некоторое время он молча разглядывал администратора "Буревестника", а когда тот открыл глаза и страдальчески посмотрел на одного из своих мучителей, спросил:
- Ты-то зачем полез? Что, мало в своем ресторане накручиваешь? То, что в сумке, наверное не последнее?
- Не успел выйти... Вы же быстро... Совпадение... - тяжело дыша, ответил Николай. Из-за этой прерывистости фраз, Ломову показалось, что пленник бредит, и все же он поинтересовался:
- Какое совпадение?.
- Федор Иванович. Не знал, что он тоже...
- Тоже, - усмехнулся Ломов.
- Дай телефон, я отзову своих, - вдруг умоляюще попросил Николай. - Я сегодня хотел. Не успел.
- Да теперь уж мы сами отзовем. - Ломов достал из нагрудного кармана записную книжку администратора ресторана и спросил: - Кого будем отзывать? Телефоны здесь?
- Предпоследняя страница, - ответил Николай. - Три нижних номера.
Ломов открыл книжку в нужном месте, взглянул на ряды цифр и сказал:
- Фамилии тех, кто работает, давай. Зачем нам связные?
- Дай, я сам с ними свяжусь, - ещё раз попросил Буздырь. Николай догадывался, что выдав имена ребят, дежуривших у контрольных пунктов, он может сильно испортить им жизнь. Он даже подумал о худшем, но в нем ещё теплилась надежда на благоприятный исход, на то, что по старой дружбе Федор Иванович не даст расправиться с ними, а потому он отгонял от себя мысли о самом страшном.
- Давай, давай имена, - терпеливо уговаривал его Ломов. - И, если можно, поскорее, у нас мало времени.
- Свяжи меня с Федором Ивановичем, - заплетающимся языком сказал Буздырь. Он уже начал пьянеть и оттого почувствовал облегчение. Боль ослабла, страх несколько притупился, а главное, появилась ощущение, что все это какой-то нелепый кошмарный сон, который обязательно закончится пробуждением в собственной постели.
- Давай имена, свяжу, - ответил Ломов, и Николай тут же объяснил, где искать фамилии и адреса своих питерских сотоварищей.
- Остальных я не знаю, - закончив, сказал он.
Ломов пролистал записную книжку, попросил подтвердить те ли это фамилии, а затем поинтересовался:
- Остальные - это люди Владимира Алексеевича?
- Да, - кивнул Буздырь. - Он был в доле. Один бы я не потянул. Он взял Японию, Китай и Турцию.
- Они знают, что в "дипломате"? - спросил Ломов.
- Знают. Баксы.
- И все? Так это вы на баксы позарились? - не глядя на пленника, насмешливо спросил Ломов.
Только сейчас Николай понял, что дело гораздо серьезнее, чем он предполагал. Оказалось, что главным в чемоданчике были совсем не миллион долларов, а нечто гораздо более ценное. Это означало, что степень его вины вырастала до неизвестных ему пределов, а шансы на спасение уменьшались до минимума.
Как ему не было плохо, Буздырь удивленно посмотрел на своего похитителя и дрожащим голосом произнес:
- Я ничего не знал. Никто ничего не знал.
- Но теперь-то знаешь, - тихим проникновенным голосом проговорил Ломов. - Хочешь ещё водки?
- Свяжи меня с Федором Ивановичем, - вдруг страстно попросил Буздырь. - Пожалуйста! Мы с ним договоримся! Я знаю его лет десять... Ты же обещал.
- Да ради бога. - Ломов достал мобильный телефон, набрал номер и, немного выждав, громко заговорил: - Федор Иванович, это опять я. Все в порядке. Да, питерские есть. Остальных, говорит, не знает. Владимир Алексеевич. Они искали только деньги. Тут с вами Николай хочет поговорить.
Николай протянул к телефону руку, но Ломов отстранился от него и закончил:
- Понятно. Тогда до завтра.
- Что? Дай я скажу! - едва не закричал Буздырь.
- Тихо-тихо, - убирая трубку в карман, ответил Ломов. - Потом поговорите. Федор Иванович сейчас не может. На-ка, лучше глотни водчонки. Ломов взял непочатую бутылку, открыл её и сунул пленнику в руку. - Давай, давай, тебе полезно. Спокойнее спать будешь. Может, покурить хочешь?
- Да, - хрипло