Это всех устроило. Обе дамы выглядели так, как если бы они хорошенько подрались между собой, когда я оставил их прошлой ночью. Я хочу сказать, что у обеих были отечные, заплывшие лица, и они держали кофейные чашки в трясущихся руках. Но когда я начал объяснять им свой план по превращению Грегори Бэрроу в нашего сообщника, слушали они весьма внимательно.
Когда я замолчал, они обе уставились на меня, затем посмотрели друг на друга.
— Не знаю, Вилли, — медленно сказала Лаура, — вообще-то это дерьмово.
— Да, верно, — согласился я, — я не собираюсь тебе лгать. Но, понимаешь, это, пожалуй, единственный наш шанс. Джессика?
— Да, дерьмово, конечно, — произнесла она. — Я никогда не участвовала в таких делах, и, честно говоря, мне не хотелось бы начинать. Скажи, другого пути нету?
— Готов выслушать ваши предложения, — ответил я.
Обе они молчали.
— Послушайте, — начал я, совершенно не собираясь давить на них, — я не требую ответа в данную минуту. Просто обдумайте это. Хорошо? Если мы вытянем, если у нас получится, мы обеспечены на всю оставшуюся жизнь.
— А если вляпаемся, — спросила Лаура, — то мы просидим остаток той же прекрасной жизни в определенном месте?
— Ты правильно поняла, — сказал я. — Выбор за тобой.
— Скажи, Вилли, — проговорила Джесс. — если Лаура и я откажемся, ты попытаешься сделать это один?
— Разумеется, да, — заявил я. — Думаю, что это слишком хорошо, чтобы не попытаться.
Но это была ложь. При их отказе я бы рухнул.
39
Герман Тодд
Есть что-то, чем я хочу поделиться с вами. Если бы в природе существовал способ — только представьте — стопроцентный способ, при котором женатые мужчины и замужние женщины могли бы общаться между собой на уровне трепа, не ныряя в койки друг к другу, вы понимаете, сколько было бы верных мужей и жен?
Я размышлял над этим. Как получилось, что я все еще жил в собственном доме, при том что спал в спальне для гостей? Каждый раз, когда я спрашивал Марлен, повидалась ли она с адвокатом, она отвечала: „Еще нет".
Естественно, я решил, что кризис постепенно проходит и что напрасно я ходил к доктору Черри Ноубл. Я сказал себе, что все это ерунда, и стал думать, как трахнуть Мейбл Бэрроу и не засветиться.
Обычно я забавляюсь с женщинами в их доме, но в данном случае это было невозможно. Чего стоил один мой „линкольн" у соседского дома! Перебирая разные варианты, я пришел к грустному выводу, что, пожалуй, встреча у Мейбл не состоится. Однако все же существовали способы свести риск к минимуму. После некоторых прикидок я решил остановиться на мотеле. Мотель, который я выбрал, находился около форта Лаудердейл. Он был не самый дорогой и роскошный, но аккуратный и с отличными мягкими кроватями. К тому же местонахождение мотеля было столь отдаленным, что нас вряд ли могли засечь. А это самое главное.
Я все как следует проверил. Стояло лето, постояльцев было мало, и хозяин мотеля с большой охотой сдал мне номер на целый день. Он произвел впечатление человека, которому абсолютно до фонаря, кто придет ко мне и насколько. В номере работал вентилятор, и вся комната была в зеркалах, включая потолок.
Я здорово все спланировал. Одновременно с предвкушением радости от грядущих перспектив я понял, что я подонок. Всегда им был и всегда им буду. Если я таков, то почему бы не послать все сомнения к чертовой матери и не расслабиться? Попытки анализировать самого себя показались мне пустой тратой времени. Если моя жена хочет, чтобы я прекратил ее лапать, то кому от этого будет хуже?
Именно в это время Марлен решила, что мы должны пригласить семью Бэрроу на обед.
— Нельзя ли избежать этого? — спросил ее я. — Или хотя бы отложить?
— Нет, — ответила она категоричным тоном. — Они приглашали нас, теперь наша очередь.
Я не стал возникать. Обдумав ситуацию, я пришел к выводу, что все складывается весьма неплохо. Наш обед даст мне возможность расшевелить Мейбл, и мой контраст с ее засохшим мужем убедит ее в том, что она лишается многих удовольствий, которые предлагает жизнь. В том числе Германа Тодда, готового поделиться с ней радостью и весельем.
Моя жена была непревзойденная кулинарка, и стол буквально ломился от блюд: холодный овощной суп, макароны с черными оливками и луком-шалотом, отбивные из ягненка с овощами и свежим мятным соусом, засахаренный лук, сладкий белый тушеный картофель, замечательный высокий яблочный пирог. Я купил вина, в том числе такую же бутылку, которую разбил в годовщину нашей свадьбы. Я думал, она поможет навести мосты, но Марлен никак не отреагировала.
Еда оказалась фантастической, но на мой вкус основным блюдом стала Мейбл Бэрроу, кусочек, который я не мог пока заполучить. На ней было обтягивающее платье без бретелек, а вырез спереди был такой глубокий, что весь обед я ждал (и надеялся), когда ее полные аппетитные сиськи вывалятся в суп.
За столом нас было шестеро, включая детей. И Таня, и Чет опустошали свои тарелки с космической быстротой. После десерта они исчезли в неизвестном направлении, а мы, взрослые, продолжали болтать и пить вино.
Затем Грегори и Марлен перешли к разговорам о работе, а мы с Мейбл отправились на задний дворик покурить. Марлен не разрешает мне курить в доме.
Была отличная приятно-прохладная летняя ночь. Луна казалась не очень яркой, но я мог видеть, как поблескивают округлые прелести Мейбл.
— На тебе сегодня потрясающее платье, — сказал я.
— Тебе нравится? — довольная комплиментом, спросила она.
— Очень нравится, — заверил я. — Я бы с удовольствием купил Марлен что-то в таком роде, но, боюсь, это выльется в пустую трату денег. Она не умеет носить вещи, как ты.
— Я рада, что ты одобрил мой наряд. Я надевала его на коктейль в субботу, и меня засыпали похвалами.
— Все, конечно, от мужиков, — предположил я.
В этот момент мы подошли к небольшой клумбе, предмету забот Марлен.
— Ты все обдумала? — тихо спросил я.
— Обдумала что?
— Не играй со мной в прятки, дорогая. Ты и я…
— Ты говорил, что переберешься в мотель, но по-прежнему живешь здесь, — напомнила она.
— Это не имеет отношения к тому, что я чувствую, Мейбл. В плане тебя. Я нашел подходящий мотель. Ты согласна?
— Где он?
— Мотель? Около Лаудердейла. Вдали от всех. Ничего особенного, но все прилично. Нас никто не накроет. Мы можем там встретиться.
Она промолчала.
— Послушай, — произнес я, — ты же знаешь, что заводишь меня. Я не могу думать ни о ком другом, кроме тебя. Ты даже снишься мне. Когда ты сегодня вошла, у меня задрожали колени. Вот как ты на меня действуешь. А ты обо мне думала?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});