Читать интересную книгу Без суда и следствия - Ирина Лобусова

Сбоку возникла какая-то тень и, приближаясь, полностью материализовалась молодым парнем с заспанным, испитым лицом.

— Чего орешь? Хочешь что-нибудь выпить?

Интересная история! Судя по грязным джинсам, лоснящимся волосам, липкими комьями свисающим на плечи, и тупоумным, заспанным глазкам, потерявшим всякое выражение, он уже давным-давно выпил — и не только. (Интересно, как в полутемном помещении я сумела все это разглядеть?)

— Я не хочу выпить.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Я ищу одного человека… Мне нужен Максим.

Фигура потянулась, зевнула и почесала за ухом.

— Ну, я Максим.

Я остолбенела и растерялась.

— Мне нужен Максим — директор этого клуба.

— Ну, я директор. Чего надо?

— И студент четвертого курса юридического института? Вернее, академии?

— Слушай, чего тебе надо? Ты сама не знаешь, кого ищешь?

— Если честно, я действительно не знаю тебя в лицо. Но если ты Максим…

— Я Максим. Чего ты привязалась? Ты из налоговой? Или из ментовки?

— Нет.

— Тогда зачем я тебе?

— Поговорить.

— А какого хрена я буду с тобой разговаривать?

— Потому что у тебя нет другого выхода.

— Не понял. Так ты все-таки из ментовки?

— Нет. При чем тут это?

— Тогда что?

— У нас с тобой есть общие знакомые.

— Кто, например?

Наступил решающий момент. Собрав в кулак всю силу воли (я блефовала, и так открыто, что если бы он был в нормальном состоянии, то сумел бы это распознать), я сказала:

— Нина.

Он никак не отреагировал, к моему огромному удивлению. А может, у наркоманов и алкоголиков просто стерты и подавлены все нормальные человеческие чувства? Не знаю. Опыта в подобном общении у меня нет. Он никак не отреагировал, только, выдержав несколько секунд паузу (я поняла, что он думал), сказал:

— Ну и что с того? Нина давным-давно умерла. Зачем же мне с тобой говорить?

— Затем, что, если ты не будешь со мной говорить, я докажу, что это ты убил Нину.

Тут он задумался посерьезнее — на его лице отразилось некое подобие мыслительного процесса. Потом очнулся:

— Чушь собачья! Нинка сама себя убила — я это и в ментовке сказал!

— Что ты сказал в ментовке?

— Нина сама себя убила! Это было самоубийство! Я не знаю, кто ты такая и что тебе нужно, но лучше тебе отсюда валить!

— А кто ей шприц дал, ты тоже сказал в ментовке?

На его лице все ярче и ярче проступали мысли, окончательным вариантом которых были только дикий испуг и растерянность.

— Не понял… Какой шприц?

— Не прикидывайся идиотом, хоть ты уже достаточно долго сидишь на игле! Мы можем побеседовать с тобой более подробно, если тебя это интересует. Но учти: либо ты расскажешь мне все, что я хочу, либо я иду в ментовку (и не только туда, куда еще, ты прекрасно знаешь) и все рассказываю о том, как ты убил Нину. О том шприце — если его не было, вернее, если б ты не заставил Нину сделать укол, она была бы жива. А менты и рады будут посадить такого придурка. Во-первых, за тебя есть кому заплатить, а во-вторых, ты им поднимешь статистику… У них сейчас висят многие нераскрытые убийства. И наркотики. А значит, на тебя повесят еще что-то…

Он стал соображать совсем быстро.

— Послушайте, что вам нужно?

«Вам». Я начала расти в собственных глазах. Тем более что вся моя речь была откровенным диким блефом… Я не могла показываться в милиции и не знала, куда идти еще… Но я имела дело с законченным наркоманом, с полным придурком, чьи мозги давно уже атрофировались от долгого сидения на игле. Умное руководство ночного клуба поставило его директором, чтобы беспрепятственно совершать свои темные дела (если б даже он догадался, то бесплатной наркотой такого всегда можно держать в узде). А богатенький папаша (в самом руководстве, в областном совете, чуть ли не правая рука областного начальства, помогающая хорошо воровать) из последних сил тащил сыночка на юрфаке, платя за его обучение сумасшедшие деньги… Человек того же сорта, какой была и Нина. Уже другой знакомый мне тип людей…

Он как-то обмяк и, даже не пытаясь сопротивляться, только процедил сквозь зубы:

— Послушайте, мне кажется, что я вас уже где-то видел… Только я не могу понять где…

Он действительно был полным придурком. Разумеется, ему даже в голову бы не пришло, что когда-то он мог видеть меня по телевизору, в выпуске городских новостей…

Впрочем, я сама уже не верила в то, что когда-то себя там видела. Это было как бы в другой жизни. Не со мной. Очень давно.

— Ты ошибся. Ты не мог меня видеть. Значит, наш разговор получится?

Он совсем сдался:

— Получится…

— Прекрасно. Тогда давай сядем за столик и обо всем спокойно поговорим. Кто-то, кроме тебя, в клубе есть?

— Больше никого. Охрана должна прийти к обеду, а девушки — к пяти…

— Какие девушки?

Он удивленно на меня посмотрел:

— Ну, стриптизерши… проститутки…

Вот кем работала девушка, которую я видела… Девушка, имеющая какое-то внутреннее (не внешнее) сходство с Викой… Я не стала об этом задумываться. В тот момент меня интересовали совсем другие вещи. Цель, к которой так долго мне приходилось идти…

Мы сидели в самом углу, за последним столиком, друг против друга.

— Что ты сказал в милиции?

— Что это было самоубийство.

— Почему? Почему ты так сказал?

— Чтобы не стали искать, кто дал ей шприц… Я сказал, что это было самоубийство из-за несчастной любви…

Следующее утро после свидания с Димой я провела, уставившись в телевизионный экран. Дима принес кассеты в десять часов утра. Думаю, он взял их на студии еще вчера вечером, поехав туда сразу же после неудавшегося свидания. Это было своеобразным утешительным призом — думать, что утром он все равно проникнет в квартиру. Мало ли что может статься, когда он станет смотреть эти кассеты со мной. Но я уже давно не верила в людскую порядочность — так же, как перестала верить в законность и справедливость. Я никого не ждала утром, часов в десять, но, когда раздался звонок в дверь, я уже знала, кого там увижу. Забрав кассеты с порога, я горячо поблагодарила, но не пригласила войти. Я объяснила свою невежливость тем, что над рабочим материалом мне нужно хорошенько подумать в одиночестве. Когда закончу просмотр, позвоню. Он был разочарован, но не показал виду. На самом деле причина была совершенно в другом. Я не могла, физически не могла впустить в квартиру другого мужчину, когда еще жили (в стенах, в моей памяти) такие счастливые тени… В комнаты, где улыбался, дышал, жил Андрей… Это было больней, чем физическая травма.

Прошлым вечером я слишком долго отмывала с себя след посмевших прикоснуться чужих губ. Если бы у меня существовала такая возможность, наверное, я предпочла бы заживо похоронить себя в пустоте. Мне было странно видеть этот мир, в котором живут люди… Я ловила себя на мысли, что постепенно стираюсь в границах ощущений и временных пространств.

Мои поиски — это было единственное, что придавало реальность. Я чувствовала себя живой, и в этом был главный смысл. А может, в глубине существовала еще одна, самая потаенная причина. Было очень неприятно сознавать, что, абсолютно не умея разбираться в людях, я обманула себя настолько, что связала свою жизнь с убийцей и подонком. Чтобы не растерять последних крупиц уважения к самой себе, мне нужно доказать, что это не так. Пусть лживый подонок, но не убийца! Андрей никого не мог убить! А причину его странной записки я должна была лично для себя найти.

Я не ошиблась. Девушка, погибшая от передозировки наркотиков, действительно была Ниной. На меня смотрело лицо, которое было изображено на большей части крымских работ. Это была она, только немного изменившаяся со временем. Кроме этого, на кассетах не оказалось ни единой зацепки.

Сюжет начинался репортажем с места события. Так как съемочную группу почему-то (сейчас я уже не помнила почему) не допустили внутрь квартиры, съемки велись возле дома. Корреспондент повествовал перед камерой о трагических событиях того давнего дня.

— Праздничные гулянья 25 января были омрачены трагическим происшествием. Как известно, Татьянин день считается праздником всех студентов. Чтобы отметить это событие, студенческие вечеринки были организованы во многих дискотеках и ночных клубах. В ночь с 25 на 26 января в Центральный райотдел милиции поступил сигнал о том, что найден труп молодой девушки в одной из фешенебельных квартир на проспекте Энтузиастов. Следственная группа немедленно выехала на место происшествия. Погибшей оказалась студентка четвертого курса юридической академии, Нина Кравец, 21 года. В квартире находились пятеро друзей погибшей, в том числе и парень (также студент юридической академии), с которым Нина Кравец снимала квартиру. По заключению судмедэкспертов, смерть девушки наступила от передозировки героина. По свидетельству очевидцев, вечером 25 января компания праздновала День студентов на вечеринке в одном из молодежных ночных клубов. Все угостились коктейлем «Солнышко», в состав которого входил экстези, а также психотропные барбитураты. На вечеринке Нина выпила три таких коктейля, а также принимала какие-то таблетки — кроме нее, эти таблетки никто больше не употреблял. По всей видимости, это был димедрол. А вернувшись в квартиру, где Нина жила вместе со своим другом, компания решила продолжить веселье, но уже с помощью спиртного. В разгар гуляний Нина сообщила, что собирается уколоться героином, и в доказательство показала наполненный шприц.