— Я с вами совершенно согласна, — подхватила Дороти. — Кому захочется иметь проблемы со здоровьем, находясь вне дома!
— В чем дело, Дороти? — во весь голос поинтересовался Ллойд.
Пожилые супруги были одеты сегодня одинаково: в синие джинсы и майки с изображением острова Иль-де-Сван. На Дороти джинсы сидели великолепно. У Ллойда почему-то пояс оказался подтянут к подмышкам.
Повернувшись, Дороти дословно сообщила ему, что я сказала о Пэт и Джеки, что сказала Гейл и что сказала она сама.
— Передайте, что я желаю им скорейшего выздоровления! — прокричал Ллойд, глядя в мою сторону. Это была первая любезность, которую я услышала от него за трое суток.
— Мы тоже, — подключилась Брайанна, пихнув локтем в бок Рика, который пробурчал нечленораздельно:
— Угу, конечно.
На Брайанне была футболка с надписью «Королева Карибов». Такая же майка Рика гласила: «Вяленая свинина». Лучшей характеристики ему я бы не придумала.
Наконец своей легкой походкой появился Сэм, извиняясь, как обычно, за опоздание. На нем были полотняные брюки цвета хаки, те же, что и в первый день, и ярко-голубая рубашка, которая восхитительно шла к его синим глазам. Я заметила, что он здорово подзагорел на острове. Покрасневший нос и щеки молодили его, делая похожим на мальчишку.
— Забыл крем от загара? — полюбопытствовала я.
— Конечно. Собрался так поздно, что чуть было не опоздал на плашкоут. В результате не только забыл крем, но и упустил возможность побыть с тобой. А почему вы вернулись так быстро?
Я пересказала ему всю печальную сагу.
— Мы можем навестить Джеки после ужина? — предложил он, искренне обеспокоенный состоянием обеих моих подруг.
— Посещения в лазарете заканчиваются в шесть часов, — покачала я головой. — Можем зайти к ней завтра утром. После пробежки, например.
— Ты назначаешь мне свидание, — проговорил Сэм и, найдя мою руку под столом, выразительно сжал. Мои щеки загорелись и стали такими же красивыми, как у него.
В это время появился Измет, чтобы сообщить нам об особенностях сегодняшнего меню. Он лично рекомендовал попробовать карибского лобстера с рисом и голубиным горошком.
Рик, наклонившись к Брайанне, заявил во всеуслышание:
— Этот Измаил предлагает нам есть голубиное дерьмо? За те деньги, что я потратил на наш медовый месяц?!
— Голубиный горох является основным продуктом питания на Карибах, сэр, — несмотря на постоянную и откровенную грубость Рика, вежливо разъяснил Измет. — Он почти ничем не отличается от гороха, который вы привыкли есть в Штатах.
— Ненавижу горох! — буркнул Рик. — И морковку тоже!
— Ну, возьми лобстер без овощей, дорогой, — деликатно посоветовала Брайанна.
— Ладно, тогда вот что сделаем, — обратился Рик к официанту. — Принеси мне лобстер и немного жареного картофеля фри, Измаил!
Измет кивнул, записывая заказ в маленький блокнотик.
— И не забудь кетчуп для картофеля, а для лобстера — соус тартар, лады?
Сэм снова сжал мою ладонь, словно спрашивая, с какой планеты свалился этот парень. Я пожала ему руку в ответ, как бы отвечая — понятия не имею, но меня это совершенно не интересует, потому что я с тобой. Я уже была сражена любовью наповал, до слабости в коленках.
За ужином, пока каждый из нас боролся со своим лобстером, выковыривая кусочки мякоти и раскалывая жесткий панцирь, Сэм болтал с Дороти, а я — с Кеннетом и Гейл. На самом деле у меня с Коэнами было мало общего. Вдобавок к тому, что они были женаты и богаты, а я — одинока и вынуждена зарабатывать себе на кусок хлеба, у меня не было в собственности архитектурного памятника исторического значения площадью в шесть тысяч квадратных футов, который мне надо было перестраивать; я никогда не слышала фамилии их дизайнера, хотя Гейл и говорила, что его работы по нескольку раз в году публикуются в «Архитектуре и дизайне». Меня весьма мало касались также проблемы сохранения архитектурного единства зданий; мое знакомство с ними ограничивалось периодическим просматриванием каталога «Шарпер имидж». По мере того как Гейл углублялась в рассуждения о шатающихся зубцах лепнины, у меня в голове возникал образ шатающихся зубов и новокаиновой блокады.
Кое-как мне удалось отцепиться от Гейл — или ей от меня — и подключить к беседе Кеннета, надеясь, что он в состоянии сказать что-нибудь между пережевыванием своей сигары. Мне удалось узнать, что, по его мнению, их брак не распадается в основном благодаря тому, что они с Гейл четко разграничили между собой функции и строго их придерживаются: он работает, она — тратит. Он рассказал, что несколько лет работал биржевым маклером в какой-то крупной фирме и преуспел в этом так, что решил основать собственное дело и заняться инвестициями; сначала он работал с партнерами, потом — самостоятельно.
— А больше вы не намерены работать? — спросила я, сознавая, что мне лично было бы очень трудно решиться покинуть такую большую компанию, как, например, «Пирсон-энд-Стралли», и открыть собственный офис.
— Ну что вы! — удивился Кеннет. — Торговля — мое пристрастие! Больше всего я счастлив, когда продаю или покупаю, слежу за рынком, играю на бирже.
Игры бывают разные, подумала я, вспомнив о биржевом крахе 1987 года.
— А кроме того, я счастлив тем, что могу доставить счастье Гейл, — кивнул он в сторону своей жены, которая усердно пыталась удержать на вилке соскальзывающие горошины и зернышки риса, чтобы отправить их в рот. — Она требует несколько чрезмерных расходов, но ее нельзя не любить.
Нет, парнишка, люби ее сам, подумала я, представляя, какие счета приходят ему ежемесячно.
— А у вас есть дети? — спросила я, поскольку ни он, ни Гейл не затрагивали эту тему.
Кеннет покачал головой.
— У нас три ши-цу, — сказал он, вытащил из бумажника фотографию своих собак и передал ее мне.
— У-у, какая прелесть, — восхитилась я так, как и положено восхищаться фотографиями детишек или собачек, которых вам с гордостью демонстрируют.
— Гейл просто без ума от них, так что я решил, пусть будут, — добавил Кеннет, убирая фотографию обратно. — Это декоративная порода. И очень недешевая, ясное дело!
— Ясное дело!
— Но по крайней мере мне не надо будет посылать их учиться в колледж Лиги Плюща, — хмыкнул он.
— Да, это существенная экономия, — поддакнула я, зная, что в элитарных частных учебных заведениях, входящих в Лигу Плюща, обучение стоит недешево.
— Как бы то ни было, эти щенки — подарок Гейл. Когда она счастлива, я тоже счастлив!
Я бегло окинула взглядом Гейл — ее украшения, костюм, шикарную медного цвета прическу и подумала, что этот Кеннет — сам еще щенок. Так лезть из шкуры для того, чтобы обеспечить свою жену деньгами и собаками? И что он получает взамен? Не секс — это точно, судя по тому, как описывала Гейл их образ жизни и привычку по-разному ложиться спать. И не уважение; как я могла заметить, она обращала на него минимум внимания. Тогда что? Я задумалась. Не мог ли ее образ дорогой женщины стать неким призрачным символом, этаким венцом его нелегких трудов на бирже? Его способностей добытчика? Его мужской натуры? Кто их разберет, этих мужчин?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});