страха и тревожности, которое коренится в первых месяцах жизни и проникает в глубинные области психики. Этих людей отличает не только интенсивность тревоги или ее глубина, но и ощущение, что личность, связанная с этой тревогой, – не взрослый человек, но ребенок или даже младенец в теле взрослого, а точнее в психике взрослого. Эти клиенты рассказывают, что испытывали ощущения глубинного ужаса всегда, сколько себя помнят.
Кроме возможной травмы при рождении, здесь можно рассматривать два фактора. Во-первых, объективные обстоятельства окружения и обращения с этими людьми в детском возрасте. Во-вторых, проблему внутренней предрасположенности к тревожности: у некоторых ее порог гораздо ниже, чем у прочих. То, что не нанесет травмы одному ребенку, другой воспримет очень остро.
Ужас может быть вызван памятью об отце, который применял физическое насилие; о непредсказуемой, эмоционально неуравновешенной матери; о члене семьи, который воспринимался как угроза, потому что буквально «пытал» взглядом. Этот кошмар, от которого нигде не скрыться, ввергал ребенка в невыносимое ощущение беспомощности.
Чем сильнее ужас и чем раньше ребенок его испытал, тем сложнее задача формирования сильного и здорового самоощущения.
Соня, медсестра 38 лет, невольно вздрагивает, если я случайно повышу голос, особенно если я при этом шевельнусь в кресле. По ее словам, первое, что она помнит в жизни, – как отец с матерью кричат друг на друга, а она лежит в кроватке и плачет, но на нее никто не обращает внимания. Она чуть ли не на клеточном уровне ощущала, что мир опасен и враждебен. Почти каждый ее выбор и поступок были продиктованы страхом, что отрицательным образом влияло на самооценку. Я подозревал, что она пришла в этот мир с предрасположенностью к тревожности гораздо выше средней и нерациональное поведение родителей ее только усугубило.
Эдгар, профессор философии 34 лет, говорит, что его первое воспоминание – как его заставляют стоять на кровати, а отец, выдающийся и уважаемый врач, бьет его ремнем. «Мои крики никогда его не останавливали. Он вел себя как безумный. Он мог меня покалечить, а я был беспомощен. Я боюсь. Я всегда боялся. Не могу представить себя без этого страха».
Чем сильнее ужас и чем раньше ребенок его испытал, тем сложнее задача формирования сильного и здорового самоощущения. Учиться шести практикам, если в основе лежит всепоглощающее, травмирующее ощущение беспомощности, очень трудно. Именно от этого деструктивного чувства хорошие родители должны защитить ребенка.
ВОСПИТАНИЕ ПРИКОСНОВЕНИЕМ
Сегодня мы знаем, что прикосновение очень важно для здорового детского развития. Без него дети могут погибнуть, даже если их прочие потребности удовлетворены.
Посредством касания мы осуществляем сенсорную стимуляцию, «запускающую» развитие младенческого мозга. Прикосновением мы устанавливаем контакт, демонстрируем любовь, ласку, поддержку и заботу. Исследования свидетельствуют, что прикосновения, как и массаж, оказывают глубинное воздействие на здоровье. Интуитивно мы знаем это, и в некоторых странах детский массаж – обычная практика. На Западе он не принят из-за средневековых предубеждений о теле, имеющих корни в западной христианской традиции.
Прикосновение – одно из мощнейших средств, которым родители выражают любовь к ребенку. Задолго до возникновения способности понимать речь ребенок понимает смысл прикосновения. Заявления о любви, не подкрепленные физической лаской, неубедительны и неглубоки. Мы хотим ощущать, что нас любят, ценят, обнимают во плоти и крови, а не как бестелесную абстракцию.
Задолго до возникновения способности понимать речь ребенок понимает смысл прикосновения.
Дети, которые росли без родительской ласки, часто несут в себе глубинную боль, которая никогда полностью не утихает. В их самоощущении зияет дыра. «Почему отец никогда не сажал меня на колени? – вопрошают мои клиенты. – Почему мама всегда была так строга и не любила прикосновения?» Невысказанная суть такова: «Почему они любили меня недостаточно, чтобы обнять меня?» А иногда: «Если даже мои собственные родители не желали меня касаться, как можно ждать, что это сделает кто-то другой?»
Боль отторжения детских лет трудно перенести. Как правило, ее загоняют глубоко внутрь. Сознание съеживается, психика цепенеет – такова стратегия выживания, чтобы можно было вынести собственное существование. Человек избегает самоосознания. Так зачастую зарождается модель поведения длиной в жизнь.
В зависимости от других психологических факторов позднее можно наблюдать две реакции на лишение прикосновений. На определенном уровне может показаться, что они противоположны по характеру, однако обе свидетельствуют об отчуждении и наносят ущерб самооценке. Первая – когда взрослый человек избегает общения и интимных контактов с другими людьми, демонстрируя страх или говоря себе: «Я недостоин». Среди прочего это означает крах самоутверждения. Вторая – беспорядочные половые связи, неосознанное усилие исцелить боль, причиненную жаждой прикосновений. Этот способ решить проблему оборачивается лишь унижением, в жертву которому приносятся личностная целостность и самоуважение. Обе реакции выливаются в изоляцию индивида от нормальных человеческих контактов.
ЛЮБОВЬ
Ребенок, с которым обращаются ласково, как правило, глубоко воспринимает это чувство и ощущает, что он любим. Любовь выражается как словами, так и заботой, радостью и удовольствием, которые мы испытываем просто оттого, что ребенок существует.
Хороший родитель способен выразить гнев или разочарование, не переставая излучать любовь. Он умеет учить, не отталкивая от себя. Ценность ребенка как человеческого существа неоспорима.
Любовь не воспринимается как истинная, если ее постоянно ставят в зависимость от успехов ребенка, требуют жить согласно родительским ожиданиям, а время от времени «забирают назад», чтобы добиться подчинения и послушания. Любовь не воспринимается как истинная, если ребенок постоянно получает явные или неявные сигналы: «Этого недостаточно».
К несчастью, такие сигналы доводилось получать многим из нас. Да, в тебе заложен потенциал, но такой, как есть, ты неприемлем. Тебя нужно «усовершенствовать». Когда-нибудь будет достаточно, но не сегодня. Будет достаточно только тогда, когда ты выполнишь все наши требования и оправдаешь надежды.
«Я достаточен» не значит «Мне больше нечему учиться и некуда расти». Это означает «Я принимаю себя как ценность таким, каков я есть». Нельзя строить самооценку на фундаменте «Я недостаточен». Сказать малышу: «Ты недостаточен» – значит разрушить основы его самооценки. Ни один ребенок, услышав такое, не сочтет себя любимым.
ПРИНЯТИЕ
Ребенок, чьи чувства и мысли принимаются родителями, реагирует на них на глубинном уровне и учится самопринятию. Сигнал принятия не всегда означает согласие, но обязательно – признание мыслей и чувств. При этом отец с матерью не критикуют, не спорят, не читают нотаций, не давят на психику и не оскорбляют.
Постоянно указывая ребенку, что он должен чувствовать это и не чувствовать того, чтобы порадовать или умиротворить родителей, его тем самым побуждают отрицать и отвергать свои чувства и эмоции. Если нормальные проявления волнения, гнева, счастья, сексуальности, желания и страха