Слишком потрясенная, чтобы пробормотать хоть слово оправдания, Алисон молча уставилась в недобрые, хищные глаза, едва различая в слабом свете жесткое, суровое лицо. Ноздри орлиного носа раздувались, губы растянуты в злой усмешке, обнажая белоснежные зубы.
Алисон, смертельно напуганная этим свирепым выражением, ужаснулась еще больше, услышав тихий зловещий шепот:
— Весьма серьезная ошибка, cherie.
Ладонь Джафара легла на ее горло, слегка сжала. Другой рукой он легко выкрутил из ее пальцев клинок и швырнул через весь шатер.
— Не стоило колебаться, когда еще была возможность убить меня.
Холодные, резкие слова били, словно кнутом.
— Я… я н-не хотела убивать т-тебя, — пробормотала девушка, стыдясь собственного дрожащего голоса.
Глаза Джафара угрожающе сузились.
— Нет? Но почему? Я предоставил тебе всяческую возможность сделать это и все последние часы каждую минуту ожидал твоего нападения.
У Алисон перехватило горло. Он знал. Каким-то образом проведал об украденном ноже. И ждал, пока она выдаст себя.
Постаравшись ничем не обнаружить, как она боится, Алисон плотнее сжала губы. Она никогда не признается в том, что у нее не хватило мужества прикончить его.
— Я в отличие от тебя не убийца!
И поняла, что этого не следовало говорить. Рука Джафара поползла вниз, легла на ее грудь, чуть заметно выделявшуюся под тонким белым полотном сорочки.
— Как глупо с твоей стороны отмахнуться от моего предупреждения.
Его прикосновение не было грубым, однако по коже девушки поползли мурашки. Она ясно ощущала его едва сдерживаемую ярость.
— К этому времени тебе следовало бы уже понять, что надо во всем повиноваться хозяину.
— Но ты не мой хозяин, — прошипела Алисон сквозь стиснутые зубы.
— Ошибаешься, — ответил он, почти так же свирепо. — Я твой хозяин, моя гордая красавица. И давно пора было преподать тебе несколько хороших уроков!
Алисон, невольно сжавшись, боязливо взглянула на Джафара.
— Что… что ты собираешься делать?
— Разве женщина спрашивает о таком?
Его шепот, резкий и одновременно чувственный, сладкой болью отозвался в душе. Однако, видя блеск желания в его глазах, ощущая, как прижимается к ней мужское возбужденное тело, Алисон не испытывала ни малейшего сомнения в подлинном смысле его слов. Сегодня он станет ее любовником. Таково ее наказание за неповиновение господину.
Алисон смертельно побледнела.
— Нет, — умоляюще пробормотала она, безуспешно пытаясь вырваться. Но Джафар легко поймал ее руки и прижался к ней еще сильнее.
— Да, моя неукротимая тигрица. Ты научишься покорству. Сейчас. Сегодня.
Джафар почему-то поколебался, глядя на девушку сверху вниз.
— И прежде, чем эта ночь кончится, — добавил он, медленно наклоняя голову, — ты узнаешь, что такое истинное наслаждение.
— Нет! — снова вскрикнула Алисон за мгновение до того, как он накрыл ее губы своими, властно, уверенно, ошеломляя грубой, безжалостной чувственностью. Его язык раскаленным клинком вонзился в глубины рта, лаская, наказывая, глубоко врезаясь, сминая ее сопротивление.
Потрясенная, почти обезумевшая Алисон едва находила в себе силы бороться с Джафаром. Как удается ему совратить женщину единственным поцелуем?! Он полностью и бесповоротно завладел ею, словно клеймя тавром своего обладания, беспощадно покоряя и показывая одновременно, кто ее хозяин и господин. Джафар ненасытно упивался вкусом ее губ и принуждал Алисон точно так же упиваться вкусом его рта. Она чувствовала, как яростно напряжено его тело, однако каким-то отдаленным участком мозга знала, что Джафар не только стремится найти выход гневу, но и полон истинно страстного желания.
Алисон, охваченная смятением, тихо протестующе вскрикнула, пугаясь тех головокружительных ощущений, которые он пробуждал в ней, и Джафар немедленно смягчился, забыв о желании наказать беглянку. Поцелуй стал нежным, словно Джафар стремился заставить ее забыть о причиненной боли. Теперь его ласки соблазняли. Обольщали. Уводили в неизведанную прекрасную даль.
Алисон ощутила первые слабые волны прилива, который уже научилась распознавать: сладостное пробуждение желания. И хотя разум все еще противился, тело, предательское тело не повиновалось.
К тому времени, когда Джафар поднял голову, девушка тяжело дышала. В его глазах светился отблеск того же желания.
— Эхереш, — прошептал он. — Моя прекрасная, непокорная пленница.
Ловкие пальцы начали распутывать завязки сорочки. Алисон попыталась отстраниться, что-то сказать, но Джафар осторожно прижал ладонь к ее полураскрытым губам.
— Не сопротивляйся. Ты не сможешь победить, — выдохнул он, опуская сорочку до талии, так что его взору предстали обнаженные груди Алисон. Девушка закрыла глаза, стыдясь откровенно сладострастного взгляда и собственных неудержимых желаний, но не сопротивлялась, не сделала ни одного движения, когда его рука скользнула вниз и неспешно сжала грудь. Алисон потрясение застыла, как только он сдавил сосок большим и указательным пальцами и начал медленно перекатывать крохотный бугорок. Она не ожидала такого наплыва ощущений и томительной боли в укромном местечке между бедер.
Алисон повторяла себе, что должна сопротивляться, но длинные пальцы со все большей силой мяли атласную плоть ее груди. Ей следовало бы начать отбиваться, не допускать этих мстительных ласк. Но он легко одолеет ее не только потому, что Алисон не совладать с этими мускулистыми руками, но еще и оттого, что ей приходится преодолевать сознание неизбежности происходящего. Сама судьба предназначила им быть любовниками. Джафар сказал ей так, и Алисон, Господи помоги ей, сразу и твердо поверила в это.
Алисон дрожала, как осиновый лист, но все же не отстранилась, когда Джафар раздел ее и отшвырнул сорочку. Девушка лежала обнаженная, беспомощная, неподвижная, с оглушительно бьющимся сердцем. Джафар чуть отодвинулся, чтобы сбросить шаровары. В полутьме она едва различала великолепную фигуру, словно высеченную резцом старинного мастера, — гибкая грация хищника, мощь и сила кровного жеребца.
Джафар лег рядом и сжал ее в объятиях, почти обжигая своим прикосновением. Он прижимался к ней так сильно, что она ощущала каждый дюйм этого мускулистого тела: твердость мужской груди, сминающей мягкие розовые холмики, и неоспоримое доказательство его желания, вдавившееся в ее живот. Алисон оцепенела, потрясенная размерами и твердостью мужской плоти, вызывающей, однако, непонятный трепет там, внизу… Господи милостивый, что происходит с ней? Нельзя позволить ему продолжать.
— Нет… я не могу… — лепетала она. Но Джафар только усмехнулся.