— Телеграф, — подсказал Гаспар. — Почему бы и нет? Бизнес тоже своего рода азартная игра с большими ставками. А поскольку хэрр Пристерзун так настойчиво предлагает сыграть на его прожект, вот я и сделал ему деловое предложение.
— Ах вот так… — вполголоса пробормотал Вортрайх.
В его голове снова потекли мысли. Убежденность в собственных принципах уже давно прошла реакцию и теперь бурлила, когда в нее подмешивали реактивы «за» и «против». Требовался лишь катализатор.
Вортрайх поморщился от легкого укола, потер наморщенный лоб.
— Ну что ж, — снисходительно улыбнулся он, сцепив руки в замок. — Хоть это и не в моих правилах, я, пожалуй, пойду вам навстречу. Милости прошу на наше скромное соревнование на следующей неделе.
Гаспар прищурился, потирая висок. В основании черепа заскребла ржавая пила.
— Я слышал, турнир состоится эту в субботу, — произнес он.
— Состоится, но, — Вортрайх виновато развел руками, — все участники уже заявлены.
— Понимаю. Производить замену участников непосредственно перед соревнованием — неспортивно и наносит удар по репутации. Ну что ж, — потянул носом воздух Гаспар и положил руки на подлокотники, — придется вложить в удачу мои пятнадцать тысяч где-нибудь в другом месте.
Вортрайх согласно кивал, но на пятнадцати тысячах замер, чуть повернул голову, выставляя левое ухо. В его мыслях произошел маленький химический взрыв. Гаспар сохранил совершенно равнодушный, безразличный ко всему вид.
— Позвольте, хэрр Напье, — Вортрайх сжал и разжал сцепленные пальцы рук, — это всего лишь неделя. Поверьте моему слову, я запишу вашего участника первым.
— Увы, — поджал губы Гаспар, — следующая неделя обещает быть чрезвычайно плодотворной, и я освобожусь — если освобожусь — только к концу месяца, но, — вздохнул он, — вероятнее всего, буду на полпути к Нойенорту.
Йозеф Вортрайх помрачнел. Ему показалось, что в кабинете стало невыносимо душно. Но мысли оправились после небольшой аварии по неосторожности.
— Жаль, очень жаль, — он крепко сжал пальцы, но улыбнулся понимающе. — Остается лишь надеяться, что когда-нибудь дела вновь приведут вас в Анрию.
— Возможно, — уклончиво произнес Гаспар таким тоном, каким обычно говорят «нет», но так, чтобы не убить тщетную надежду сразу и с особой жестокостью. Он встал, стараясь не выдать лицом боль в затылке. — У меня небольшая просьба, хэрр Вортрайх, не окажете любезность?
Хозяин кабинета тоже поднялся.
— Смотря какую.
— Не подскажете, где еще можно инвестировать в удачу скромные двадцать тысяч и хорошенько взбудоражить себе кровь перед отъездом?
В голове Вортрайха произошла катастрофа с невероятным количеством жертв. Взрывная волна дошла даже до Гаспара и едва не смела напрочь. Вортрайх упал в кресло, оттянул накрахмаленный ворот белоснежной рубашки.
— Зайдите ко мне завтра, — глухо сказал он. — Я подготовлю список.
— Премного благодарен, хэрр Вортрайх, — поклонился Гаспар. — До встречи.
— До встречи, хэрр Напье, — отстраненно попрощался Йозеф Вортрайх. Он должен был бы из вежливости проводить гостя до двери, но эта мысль почему-то выскользнула из головы.
Гаспар Франсуа Этьен де Напье, менталист и бывший следователь Комитета Следствия Ложи, развернулся и направился к выходу из кабинета. Он улыбнулся. Самодовольно, нахально и высокомерно, как мог улыбнуться лишь сын миллионера-промышленника, всего добившегося самостоятельно. Гаспар приложил к животу левую руку, загнул дрожащий палец.
Раз… отмерил он шаг. Два… три… че…
— Хэрр Напье! — деликатно окликнул его Йозеф Вортрайх. — Обождите минуту.
***
Уже стемнело, когда Бруно оказался где-то между Новым Риназхаймом и Читтадиной на узкой полоске «ничейной» земли, то есть не принадлежащей ни одному из боссов, но хозяева у нее были — анрийская полиция. Этакий буфер между владениями Большой Шестерки, чтобы возникало меньше трений и спорных вопросов при дележе борделей, лавок, кабаков и прочей мелочи, которая обязательно выступит поводом для крупного конфликта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он смутно узнавал эту улицу, но голова была забита совершенно другими проблемами. Бруно мученически вздыхал себе под нос и тащил за плечами здоровенную сумку, битком набитую деньгами, а в Анрии просто большая, тяжелая сумка — уже достаточный повод поделиться с нуждающимися. Но не это было главной причиной бесконечных вздохов.
Главной была чародейка с тьердемондским акцентом, который то пропадал, то появлялся, Даниэль Кто-То-Там. Она взяла Бруно за шкирку и потащила с собой на Имперский. Было у нее с сигийцем что-то неуловимо общее: оба не кричали, не приказывали, не угрожали, но добивались, чего хотели, и не интересовались чьим-то мнением. И приходилось подчиняться, хотя правильнее — ноги сами шли следом, не объясняя причины голове.
На Имперском чародейка завела Бруно в какой-то не особо известный банк и сняла ассигнаций на такую сумму, каких Маэстро даже чисел не знал. Даже клерк, выносивший пачки наличности, ходил с лицом… крайней степени изумления и потрясения и всерьез предлагал услуги охраны. На что колдунья мило улыбнулась, прижалась к Бруно своим теплым, пахнущим сладкими духами рельефом, чмокнула в щеку и назвала его самой надежной охраной.
Маэстро, которого от одного лишь ее присутствия трясло, почти загорелся, а пуговица на гульфике выбила бы клерку глаз, будь пришита чуть хуже.
Но это было еще ничего. Как-то раз утром Бруно проходил мимо комнаты, где обитали колдунья с занудой-сыроедом. Дверь была приоткрыта, и он заглянул. Ведьма стояла голая и намывала себе промежность. Ухоженную, подстриженную, а не те салидские джунгли модерских баб. Бруно чуть не кончился от увиденного. А она, совершенно точно заметив его, вместо того чтобы завизжать, как подобает, и погнать полотенцем, даже не пикнула. И вообще как бы случайно повертелась, чтоб он хорошенько разглядел ее со всех сторон, облизнулся на круглую задницу, запомнил ямочки на пояснице и каждую завитушку черной татуировки по левому боку. Бруно запомнил, да так крепко, что пару ночей заснуть не мог. А упругие сиськи с сосками хоть стекло режь прыгали перед глазами и наяву.
После банка они сидели в одном из кафе неподалеку от «Империи». Бруно на чувстве дежа вю отправился в прошлое, казалось, невообразимо далекое и безмятежное, когда точно так же шлялся по кафе Имперского проспекта, один или с сигийцем, и высматривал покойного Артура ван Геера. Как же это было давно, а он тогда по дурости еще жаловался и думал, что угодил в неприятности…
Но чародейка ни за кем не следила. Она уплетала пирожные за обе щеки, запивала их парой чашек горячего шоколада с корицей и сидела невероятно довольная. Когда ее рот был не занят, колдунья без умолку трещала и выпытывала у Бруно о сигийце. Она уже две недели при каждом удобном случае устраивала ему допросы. Ее интересовало буквально все, вплоть до таких вещей, что в Бруно просыпалась ревность. Но он отвечал и рассказывал, что знал. Удивительным образом в чародейке сочетались прямота, откровенность, непосредственность и легкая пошлость, ей невозможно было не ответить. Язык сам все выбалтывал, не спрашивая разрешения у головы.
Потом они уехали с Имперского и с наступлением темноты оказались здесь. На улице Святого Арриана, наконец-то сообразил Бруно. Он здесь уже бывал, но искренне не понимал, чего колдунья тут забыла и почему быстро свернула с улицы и повела задними дворами.
— Спасибо, что согласился составить мне компанию, — сказала она, нарушив непривычное молчание.
— Не за что, — буркнул Бруно.
— Что бы я без тебя делала? Эти, — она капризно поморщилась, — хотели отправить меня одну, представляешь? И ни один из шибко занятых балбесов даже не подумал, что случилось бы с одинокой девушкой в таком опасном городе, да еще с охапкой деньжищ! Представляешь?
Ну ты еще громче ори, писька полоумная, подумал Бруно, но вслух сказал:
— Представляю. Я же здесь живу.