если захочу поесть.
― Обещаешь?
― Обещаю. ― Я имитировала крестик на сердце, как он несколько минут назад.
Он выдохнул и потянулся вверх, чтобы сжать переносицу. ― Думаю, это проявляется привязанность. Он посмотрел на меня, слегка усмехнувшись. ― Прости, если я был… как ты меня назвала той ночью? Ворчуном?
Я сглотнула, переваривая такое развитие событий, и кивнула. ― Итак, мы связаны.
― Мне так показалось, ― сказал он, мрачно обдумывая произошедшее. ― Ты сказала, что тебе нужно поесть, иначе ты можешь умереть с голоду, и во мне что-то щелкнуло. Это оттолкнуло меня от тебя, и не позволило сдвинуться с места, пока я не убедился, что ты сыта.
― Это звучит… ужасно, ― признала я через секунду.
― Это было не очень хорошо. ― Мы смотрели друг на друга в течение минуты. В эйфории спаривания мы не обратили внимания на то, что теперь между нами есть связь. Последние два дня мы были слишком заняты тем, что трахали друг друга на всех плоских поверхностях квартиры. Теперь настало время взглянуть фактам в лицо.
Я прочистила горло. ― У тебя была теория о привязанности, ― осторожно сказала я, не зная, что может вывести его из себя. ― Ты думал, что у нас есть способ обойти это.
― Сейчас я уже не так уверен, ― сказал он с глухим смешком. Он положил руки на мраморную стойку и повесил голову. ― Черт, извини.
― За что? ― спросила я. ― Я знала, что произойдет, когда мы спаримся.
Разве нет?
― За то, что наблюдал за тобой, как какой-то первобытный самец, пока ты ела хлопья, ― сказал он, и его честность разрушила все затянувшееся напряжение между нами.
― Может, нам стоит проверить всю эту штуку с привязанностью, ― предложила я, и он снова напрягся. ― Просто чтобы понять, как это работает. Итак, мужчина должен защищать и заботиться обо мне, верно? А взамен… я должна делать все, что ты мне скажешь?
― Что-то вроде этого, ― сказал он сквозь стиснутые зубы.
― Ладно, ничего страшного. ― Я поправила футболку, которую стащила из его шкафа, и, выпрямившись, натянула ее пониже, чтобы прикрыть больше обнаженного тела. ― Скажи мне сделать что-нибудь.
Он приподнял бровь. Серьезно?
― Да. А как еще мы можем это выяснить?
― Ладно, ― сказал он с покорным вздохом. ― Попрыгай на одной ноге.
― Серьезно? ― Я положила руки на бедра, закатив глаза от его выбора. Ничего не произошло.
― Потрогай свой нос, ― сказал он, заработав еще одно закатывание глаз.
Я покачала головой. ― Ничего. Может, у меня иммунитет, как при внушении.
― У тебя иммунитет только тогда, когда я тебя принуждаю, любовь моя, ― сказал он с разочарованием в голосе. ― Не забывай об этом.
В моей голове что-то щелкнуло, словно мозг понял что-то важное. ― Подожди, ― медленно произнесла я, ― я думаю… скажи мне сделать что-нибудь, но очень, очень серьезно.
Он сделал паузу, и между его бровей образовалась морщинка, пока он размышлял. В его глаза вернулся блеск, а на губах заиграла ухмылка. ― Сними эту футболку.
Мои руки ухватились за подол слишком большой футболки, и я сорвала ее через голову. Я прищурилась, футболка была зажата в руке. Он ухмыльнулся.
― Брось ее на пол, ― потребовал он.
Я бросила ее на пол.
― Ну как? ― спросил он меня. ― Это было просто твое вдруг открывшееся распутство или…
― Ты думаешь, я распутница? ― вскричала я, скрещивая руки под голой грудью.
― Опусти руки, ― сказал он. Они тут же упали по бокам от моего тела, и я застонала.
― Да, я подчиняюсь, ― проворчала я. ― Я и не думала, что это будет так…
― Унизительно? ― мягко спросил он.
Я покачала головой: ― Удивительно, наверное?
Почему-то я не верила, что он сможет контролировать меня. Не после того, как он не смог меня принудить.
― Теперь ты… жалеешь о том, что мы сделали? ― спросил он с отчаянием, боль застилала его глаза.
― Нет, ― ответила я без колебаний. ― Я доверяю тебе. ― Я действительно так думала. ― Я никогда не пожалею о том, что стала твоей парой.
― Если только я не скажу тебе прыгнуть со скалы, ― беззлобно сказал он. Как только это вырвалось из его рта, он встал между мной и дверью, словно я могла воспринять это как приказ.
― Ничего, ― сказала я ему. ― Думаю, это срабатывает только тогда, когда ты это серьезно.
― Ты пошутила насчет хлопьев, ― заметил он, потирая затылок.
― Это не была совсем уж шутка, ― сказала я. ― Я действительно говорила серьезно, когда сказала, что умираю от голода.
― О. ― Его красивое лицо нахмурилось. Через секунду уголок его рта приподнялся. ― С другой стороны… иди сюда.
Я застонала, когда мое тело мгновенно откликнулось. Я подошла к нему и остановилась. Мои брови приподнялись. ― Ты звал?
― Прикоснись к себе. ― От его низкого голоса у меня по позвоночнику пробежала дрожь.
Я провела ладонью по другой руке и ухмыльнулась. ― Доволен?
― Между ног, ― приказал он. ― Доставь себе удовольствие.
― Я не знаю… ― Но мои пальцы уже двигались к ноющей потребности, пульсирующей там. Я просунула кончик пальца между складок, и его глаза последовали за мной. ― Я действительно не знаю, как, ― прошептала я.
Смущение залило мое лицо. Он уже знал, что я никогда не доводила себя до оргазма. Он понял это, когда мы только познакомились.
― Между нами не может быть ничего постыдного, ― пробормотал он. Он встал мне за спину и положил свою руку поверх моей. ― Я хочу, чтобы ты умела контролировать свое удовольствие даже без меня.
Его палец соединился с моим и начал водить им по моему набухшему клитору. Я застонала, освободившись от скованности, которую чувствовала еще минуту назад. Джулиан показал мне, как нужно двигать пальцами: круговыми движениями, паузами и круговыми движениями доводить себя до разрядки.
― Правильно, котёнок, ― пробормотал он мне на ухо, слегка покусывая его. ― Ты так прекрасна, когда кончаешь. За свои девятьсот лет я никогда не видел ничего прекраснее твоего лица в момент оргазма. Продолжай ласкать себя, пока не кончишь.
Его рука отстранилась. Мои глаза закрылись, все мое