Читать интересную книгу Что делать - Николай Чернышевский

Труден был маневр, на целые недели надобно было растянуть этот поворот налево кругом и повертываться так медленно, так ровно, как часовая стрелка: смотрите на нее, как хотите, внимательно, не увидите, что она поворачивается, а она себе исподтишка делает свое дело, идет в сторону от прежнего своего положения. Зато и какое же наслаждение было Кирсанову, как теоретику, любоваться своею ловкостью на практике. Эгоисты и материалисты, ведь они все делают, собственно, только в удовольствие себе. Да и Кирсанов мог, положа руку на сердце, сказать, что он делает свою штуку в удовольствие себе: он радовался на свое искусство и молодечество.

Так прошел месяц, может быть, несколько и побольше, и если бы кто сосчитал, тот нашел бы, что в этот месяц ни на волос не уменьшилась его короткость с Лопуховыми, но вчетверо уменьшилось время, которое проводит он у них, а в этом времени наполовину уменьшилась пропорция времени, которое проводит он с Верою Павловною. Еще какой-нибудь месяц, и при всей неизменности дружбы, друзья будут мало видеться, - и дело будет в шляпе.

Зорки глаза у Лопухова - неужели он ничего не замечает?

- Нет, ничего.

А Вера Павловна? И Вера Павловна ничего не замечает. И в себе ничего не замечает? и в себе ничего не замечает Вера Павловна; только снится Вере Павловне сон.

XIX

Третий cон Веры Павловны

И снится Вере Павловне сон:

"После чаю, поболтавши с "миленьким", пришла она в свою комнату и прилегла, - не спать, спать еще рано, куда же, только еще половина девятого, нет, она еще не раздевалась, - а только так, легла читать. Вот она и читает на своей кроватке, только книга опускается от глаз, и думается Вере Павловне: "Что это, в последнее время стало мне несколько скучно иногда? или это не скучно, а так? да, это не скучно, а только я вспомнила, что ныне я хотела ехать в оперу, да этот Кирсанов, такой невнимательный, поздно поехал за билетом: будто не знает, что, когда поет Бозио {91}, то нельзя в 11 часов достать билетов в 2 рубля. Конечно, его нельзя винить: ведь он до 5 часов работал, наверное до 5, хоть и не признался... а все-таки он виноват. Нет, вперед лучше буду просить "миленького" брать билеты и в оперу ездить буду с миленьким: миленький никогда этого не сделает, чтоб я осталась без билета, а ездить со мною он всегда будет рад, ведь он у меня такой милый, мой миленький. А через этого Кирсанова пропустила "Травиату!" {92} - это ужасно! Я бы "каждый вечер была в опере, если бы каждый вечер была опера какая-нибудь, хоть бы сама по себе плохая, с главною ролью Бозио. Если б у меня был такой голос, как у Бозио, я, кажется, целый день пела бы. А если бы познакомиться с нею? Как бы это сделать? Этот артиллерист хорош с Тамберликом {93}, нельзя ли через него? Нет, нельзя. Да и какая смешная мысль! Зачем знакомиться с Бозио? разве она станет петь для меня? Ведь она должна беречь свой голос.

"А когда ж это Бозио успела выучиться по-русски? И как чисто она произносит. Но какие же смешные слова, и откуда она выкопала такие пошлые стишки? да, она, должно быть, училась по той же грамматике, по которой я: там они приведены в пример для расстановки знаков препинания; как это глупо, приводить в грамматике такие стихи, и хоть бы стихи-то были не так пошлы; но нечего думать о стихах, надобно слушать, как она поет:

Час наслажденья

Лови, лови;

Младые лета

Отдай любви... {94}

"Какие смешные слова: и "младые" и "лета" с неверным удареньем {95}! Но какой голос, и какое чувство у ней! Да, у ней голос стал гораздо лучше прежнего, несравненно лучше, удивительно! Как же это он мог стать так много лучше? Да, вот я не знала, как с нею познакомиться, а она сама приехала ко мне с визитом. Как это она узнала мое желанье?

- Да ведь ты давно зовешь меня, - говорит Бозио, и говорит по-русски.

- Я тебя звала, Бозио? Да как же я могла звать тебя, когда я с тобою незнакома? Но я очень, очень рада видеть тебя.

Вера Павловна раскрывает полог, чтобы подать руку Бозио, но певица хохочет, да ведь это не Бозио, а скорее де-Мерик {96} в роли цыганки в "Риголетто", но только веселость хохота де-Мерик, а голос Бозио, и отбегает, и прячется за пологом; как досадно, этот полог прячет ее, и ведь прежде его не было, откуда он взялся.

- Знаешь, зачем я к тебе приехала? - и хохочет, будто де-Мерик, но только Бозио.

- Да кто ж ты? Ведь ты не де-Мерик?

- Нет.

- Ведь ты Бозио?

Певица хохочет: - Узнаешь скоро; а теперь нам надобно заняться тем, зачем я к тебе пришла. Я хочу читать с тобою твой дневник.

- У меня нет никакого дневника, я никогда не вела его.

- А посмотри, что ж это лежит на столике?

Вера Павловна смотрит: на столике у кроватки лежит тетрадь с надписью: "Дневник В. Л." Откуда взялась эта тетрадь? Вера Павловна берет ее, раскрывает - тетрадь писана ее рукою; когда же?

- Читай последнюю страницу, - говорит Бозио.

Вера Павловна читает: "Опять мне часто приходится сидеть одной по целым вечерам. Но это ничего: я так привыкла".

- Только? - говорит Бозио.

- Только.

- Нет, ты не все читаешь.

- Здесь больше ничего не написано.

- Меня не обманешь, - говорит гостья: - а это что? - Из-за полога протягивается рука. Как хороша эта рука! нет, эта дивная рука не Бозио, и как же эта рука протягивается сквозь полог, не раскрывая полога?

Рука новой гостьи дотрогивается до страницы; под рукою выступают новые строки, которых не было прежде. "Читай", говорит гостья. У Веры Павловны сжимается сердце, она еще не смотрела на эти строки, не знает, что тут написано; но у ней сжимается сердце. Она не хочет читать новых строк.

- Читай, - повторяет гостья.

Вера Павловна читает: "нет, одной теперь скучно. Это прежде не было скучно. Отчего же это прежде не было скучно одной, и отчего теперь скучно?"

- Переверни страницу назад, - говорит гостья.

Вера Павловна перевертывает страницу. "Лето нынешнего года". Кто же так пишет дневники? думается Вере Павловне. Надобно было написать: 1855, июнь или июль, и выставить число, а тут: лето нынешнего года; кто же так пишет в дневниках? "Лето нынешнего года. Мы едем, по обыкновению, за город, на острова; а в нынешний раз с нами едет миленький; как это приятно мне". Ах, так это август, - какое число? 15 или 12? да, да, около 15-го, это про ту поездку, после которой мой бедный миленький сделался болен, думает Вера Павловна.

- Только?

- Только.

- Нет, ты не все читаешь. А это что? - говорит гостья, и опять сквозь нераскрывающийся полог является дивная рука, опять касается страницы, и опять выступают на странице новые слова, и опять против воли читает Вера Павловна новые слова: "Зачем мой миленький не провожает нас чаще?"

- Переверни еще страницу, - говорит гостья.

"У моего миленького так много занятий, и все для меня, для меня он работает, мой миленький". Вот и ответ, с радостью думает Вера Павловна.

- Переверни опять страницу.

"Какие честные, благородные люди эти студенты, и как они уважают моего миленького. И мне с ними весело: я с ними, как с братьями, без всякой церемонии".

- Только?

- Только.

- Нет, читай дальше. - И опять является рука, касается страницы, опять выступают новые строки, опять против воли читает Вера Павловна новые строки:

"16 августа", то есть, на другой день после прогулки на острова, ведь она была именно 15-го, думает Вера Павловна: "миленький все время гулянья говорил с этим Рахметовым, или, как они в шутку зовут его, ригористом, и с другими его товарищами. Подле меня едва ли провел он четверть часа", неправда, больше полчаса, я думаю, да, больше полчаса, я уверена, думает Вера Павловна: "кроме того времени, которое мы сидели рядом в лодке. 17 августа. Вчера весь вечер просидели у нас студенты"; да, это накануне того дня, как миленький занемог, "миленький весь вечер говорил с ними. Зачем он отдает им так много времени, так мало мне? Ведь не все же время он работает, он и сам говорит, что далеко не все время, что без отдыха невозможно работать, что он много отдыхает, думает о чем-нибудь только для отдыха, зачем же он думает один, зачем не со мною?"

- Переверни еще лист.

"Июль нынешнего года, и всякий месяц нынешнего года до болезни миленького, да и в прошлом году то же, и прежде то же. Пять дней тому назад были у нас студенты; вчера то же. Я с ними много шалила, так весело было. Завтра или послезавтра будут опять, опять будет очень весело".

- Только?

- Только.

- Нет, читай дальше. - Опять является рука, касается страницы, опять выступают под рукою новые строки, опять против воли читает их Вера Павловна.

"С начала нынешнего года, особенно с конца весны. Да это прежде было мне весело с этими студентами, весело, и только. А теперь часто думается: это ребяческие игры, мне долго будут они забавны, вероятно, когда я буду и старуха, когда самой будет уже не по летам играть, я буду любоваться на игры молодежи, напоминающие детство. Но ведь я и теперь смотрю на этих студентов, как на младших братьев, и я не всегда бы хотела превращаться непременно в Верочку, когда хочу отдыха от серьезных мыслей и труда. Ведь я уж Вера Павловна; веселиться, как Верочка, приятно по временам, но не всегда же. Вера Павловна иногда хочет такого веселья, при котором бы оставаться Верою Павловною. Это веселье с ровными по жизни".