Читать интересную книгу Червь - Джон Фаулз

В: И вы дали веру этим лицемерным рацеям? Поверили её дёрганью и тряске?

О: Мудрено было не поверить, сэр. Всё было так натурально. Много я на своём веку повидал актёров, на такую искусную игру ни один не способен.

В: На такую гнусную игру. Однако продолжайте.

О: Я, стало быть, отвечаю: «Чем всякие слова говорить да рассуждать о спасении, растолковала бы ты лучше, за какой нуждой Его Милость занесло в это место и куда подался Дик». А она мне на это: «Зачем ты, Фартинг, мне солгал?» — «Когда это я тебе лгал?» — «Ты уверял, будто послан отцом Его Милости». — «Правда, — говорю, — послан». — «Нет, не правда. Будь это правдой, ты бы точно знал, кто я такая, а не лез с вопросами». Надо же, как подался! Уж я её убеждал-убеждал — не верит. Только руку мне пожимает, точно хочет показать, что я напрасно стараюсь. Потом спрашивает: «Ты боишься? Не бойся. Мы теперь друзья, Фартинг, а дружбе ложь не сродна». А я себе смекаю: раз уж в этих водах я сел на мель, пущу-ка свой корабль другим курсом. «Положим, что и ложь, — говорю. — Но что бы нам с тобой не переладить её в правду? Отчего бы не поступить так, как если бы то была правда? А уж Его Сиятельство на вознаграждение не поскупится». Она меня поняла и отвечает: «Наградой нам вернее всего станет смерть. Мне ли не знать, что за люди сильные мира сего. Того, кто способен навлечь на них позор, они в живых не оставят. Мне же ведомо такое, что им от позора нигде глаз нельзя будет показать. А и расскажи я им, всё равно не поверят. Кто станет слушать таких, как ты да я?»

В: Ловко она тебе зубы заговорила. Так ты и учинился пособником продувной потаскухи.

О: Так ведь её, сэр, как подменили. Теперь она сделалась такой ласковой.

В: Нечего сказать, ласка: в глаза называет тебя лжецом. Отчего же вы не возразили, что ваш христианский долг — донести обо всём Его Сиятельству?

О: Я почёл за лучшее отложить исполнение своего замысла. Всё равно она стояла на своём: дала-де при молитве обет прямо отсюда воротиться к родителям. Она точно знала, что те ещё живы. Тогда я свернул на другие предметы. Я предложил, чтобы она ехала со мной в Бристоль. Она и сама того хотела, но объявила, что боится ехать прежним путём и лучше нам податься в Бидефорд, а оттуда перебраться по морю.

В: Она привела свои резоны?

О: Она помнила слова Его Милости, что его сиятельный батюшка отправил за ним соглядатаев — недаром она сперва поверила, что я подослан Его Сиятельством. И если они в самом деле идут за нами по пятам, то при встрече её непременно узнают. Эх, думаю, по морю, по суше — какая разница? Если ей морское путешествие нипочём, то и мне бояться негоже. Зато неотлучно буду при ней до самого Бристоля. Оттого-то, ваша честь, мы и пустились в Бидефорд.

В: Что же она вам рассказала по дороге?

О: Я, сэр, повторю вам всю её историю, но только не совсем так, как она была рассказала, потому как мне пришлось её выслушать не в один приём, а частью по дороге, частью в Бристоле: мы там провели два дня. Но об этом после. Так вот, перво-наперво она рассказала, что познакомилась с Его Милостью у Клейборнихи месяц назад. Привёл его другой лорд, который в этом заведении был свой человек. Она сказывала — натуральнейший сводник, хоть и лорд. Она провела Его Милость для услаждения в свой покой, и тут обнаружилось, что её ласки ему не надобны, хотя прежде, когда они сидели внизу со всей честной компанией, он как будто бы показывал такое желание. В комнате же он объявил, что имеет ей нечто предложить, и, выложив на стол пять гиней, пояснил, что это плата за молчание. А дело, мол, состоит в том, что есть у него некий изъян, из-за которого он, увы, неспособен наслаждаться тем, для чего она нанята. Но пусть она удержится от насмешек, а лучше явит ему сострадание. И знает он лишь одно средство худо-бедно потешить свою плоть: наблюдать чужие постельные забавы. Отчего так получается, он и сам не разберёт. Если она согласится ублажить его на такой диковинный лад, взяв себе в подмогу усердного слугу Его Милости, то он в долгу не останется. Притом, радея о своём добром имени, он не хотел, чтобы известие о его изъяне дошло до ушей его приятеля и мамаши Клейборн. По этой причине он не отваживался исполнить задуманное в этих стенах, но просил её дозволения сперва захаживать к ней под видом обычного гостя — а там уж он сумеет войти в доверие к хозяйке и, когда приспеет время, под каким-нибудь предлогом нанять девицу в отъезд. А слуга, говорил он, парень молодой, до любви охочий, собой красавец — редкий из гостей сможет её разудовольствовать, как он.

В: Вы разумеете, что сам Его Милость ни разу к ней в постель не ложился?

О: Она сказывала — ни разу, сэр. А при следующем посещении Его Милость показал ей Дика — тот стоял на улице под её окошком. И она его нашла точь-в-точь таким, как изображал Его Милость. Одним словом, она дала согласие — из жалости, как после мне признавалась. Тем паче что Его Милость явил такую любезность и участие, каких она ни от кого почти не видела. Не то в этот, не то в другой раз он плакался на свой злосчастный недуг, из-за которого ему приходится сносить разного рода обиды. Пуще всего сетовал он на своего родителя: Его Милость уклонялся от женитьбы, которую затеял отец, а тот отнёс это на счёт упрямства, рассвирепел и пригрозил неслуху лишением наследства и Бог весть ещё какими карами. А потом Его Милость признался, что сделал своё предложение по совету учёного лондонского лекаря: тот уверял, будто этим средством исцелил от такого же недуга уже не одного человека.

В: Сам он прибегал к этому средству впервые? Прежде он такое лечение не пробовал?

О: Ребекка заключила, что нет, сэр.

В: Известны ли ей таковые примеры? Делались ли ей прежде подобные предложения?

О: Про это она ничего не сказывала, сэр. А вот я так слышал, что, прошу прощения, с греховодниками такое случается. Ну, там, со стариками, которые одряхлели естеством. Ах, да, забыл: она ещё прибавила, что он пользовал себя и обычными снадобьями — какие продаются в аптеке. Ничего не помогало.

В: Переходите к путешествию. Что она о нём рассказывала?

О: Что он положил отправиться на запад и взять её с собой: прошёл слух, будто там недавно открыли какие-то воды, наипервейшее средство от такой немочи, как у него. Он и вздумал испытать разом оба лекарства. Только боялся, как бы отцовы соглядатаи не увязались следом да не стали вынюхивать, чем это он занимается. А потому понадобился ложный предлог.

В: История про увоз девицы и её горничную?

О: Да, сэр.

В: Не было ли речи про забавы в отдалённом поместье в обществе других распутников?

О: Нет, сэр.

В: Бог с ними. Как Его Милость объяснил ей, для какой нужды потребовалось ваше соучастие?

О: Резонный вопрос, сэр. В пути я и сам её спрашивал. Оказывается, Его Милость представил ей, будто берёт нас с собой, чтобы придать больше достоверности своему вымыслу, и мистер Лейси должен изображать его спутника. А ей было велено держаться наособицу, вопросов нам не предлагать, а наши вопросы оставлять без ответа.

В: Как она добралась до того места, где вы с ней встретились, до Стейнса?

О: Я в это не входил, сэр. Вернее всего, Его Милость до того дня где-нибудь её скрывал: она сказывала, что к тому времени уже исполнила вместе с Диком желание Его Милости и получила за это деньги и благодарность. Но едва мы тронулись в путь, она нашла, что Его Милость очень к ней переменился и былая его любезность спала как маска. В следующую ночь он заставил её повторить то же самое, но остался уже не так доволен и выговорил ей за то, что она свою, с позволения сказать, бордельную искусность кажет не в полную силу. Как ни доказывала она, что виною всему Дик — больно тороплив, не удержишь, — но Его Милость и слушать не захотел.

В: Мы ведём речь о ночлеге в Бейзингстоке?

О: Да, сэр.

В: Каков показался ей Дик?

О: Она сказывала, что до хозяйской нужды ему дела не было — словно бы девица предназначалась ни для чего другого, как только ему на забаву. Точно ему невдомёк, кто она есть. Думал, раз он её этак оседлал, то она его уже и любит. А что обстоятельства несообразные — этого он в толк не брал.

В: Выходит, её приязнь к нему была всего лишь притворством?

О: Она объяснила, сэр, что это из жалости: ведь его-то страсть была непритворной. С полоумного какой спрос. У него об этих предметах понятия ничтожные. В ту же ночь, после того как Его Милость их отпустил, Дик опять пришёл к ней за тем же делом. И она с перепугу уступила.

В: Вы узнали, что же произошло в Эймсбери? Куда они ездили среди ночи?

О: Узнал, сэр. Тут такая история, рассказать — не поверите.