— Да, Афанасий, с таким пастырем я заранее жалею греков. — Засмеялся наместник выложенной раскладке по дележу церковной собственности. — Хотя, жаль что медведь ещё не убитый, очень хорошо ты его шкуру разделил, владыко.
— С твоими войсками, Пётр Иванович, долго воевать никто не станет, сдадутся сразу. К тому времени половина добрых миссионеров уже в пути будет, не волнуйся, сделаем в лучшем виде. — Афанасий задумался, и, решительно спросил. — Всё хочу поинтересоваться, почто ты, Пётр Иванович, греков не хочешь от ига магометанского освободить? Да вместе с ними прочие православные народы, — болгар, сербов, хорватов и многих других южных славян?
— Так вопрос в том, желают ли они своего освобождения, с одной стороны. — Пожал плечами наместник. — Второй вопрос, почему их надо освобождать. А третий вопрос, — зачем мне это надо?
— Захватила же Новороссия Англию, прости Господи, — машинально перекрестился Афанасий, вспомнив о запретном слове. — Затем присоединила к себе добрую половину Северной Европы, недавно Палестину с Аравией, Северную Индию. Чем славяне Северной Европы лучше славян Южной Европы, страдающих под игом турецким? Это не считая освобождения Крыма, Крита, Кипра? Значит, судьба православных славян магаданцам не безразлична, раз проливали кровь, освобождая тысячи рабов?
— Вот прямо в твоём вопросе, владыко, мой ответ спрятан. — Грустно улыбнулся Головлёв своим мыслям по поводу возможного будущего русских «захватов». — Рабов освобождать и освобождать целые страны, огромная разница. Бывших рабов мы привезли к себе на Остров, дали жильё, работу, чтобы они с нами жили честно и справедливо. Они простые люди, они так и станут жить. А захотят ли жить с нами «освобождённые» греки, сербы, болгары и прочие южные славяне? Они помнят свои страны, у них есть свои князья и помещики. Проливать кровь русов, чтобы отдать сербских жупанам освобождённую от врагов страну? Или подарить свободную Грецию потомкам последних византийских императоров? Знаешь, мне жизнь и здоровье рядового руса важнее императорской благодарности. Тем более, что ты отлично понимаешь, как быстро забудут эту благодарность правители независимых Греции, Сербии и Болгарии.
— Да, — согласно крякнул Афанасий, много выстрадавший из-за междоусобицы казачьей старши́ны, делившей власть в Сечи.
— Если забрать освобождённые страны под свою власть, мы получим восстания, где нас будут считать оккупантами и поработителями. Нужны ли такие подданные? — Пожал плечами наместник. — Нынешние жители Новороссии в большинстве своём считают нас именно освободителями, исправно учат русский язык и письменность, благо, многие помнят славянские корни, но, именно корни, а не бывшую страну, какой была Болгария или Греция. Если активная агитация панславянизма продлится лет сто и больше, да будет поддержана православной церковью, страна сохранится. Сам знаешь, для этого всё делаем, и, хитровыдуманные подданные, кричащие на каждом углу о независимой Польше, Венгрии, Сербии, Болгарии, нам совершенно не нужны, пусть они трижды православными будут.
— Потому и прошу тебя, владыко, изымать все старые книги на нашу проверку и перевод. Потому издаём книги по истории русов и славян такими тиражами, да в школе изучаем. Чтобы с детства люди считали себя русами, чьими предками были славяне, подло истреблённые и захваченные германцами и кельтами. Потому и раскопки на Руяне ведём, да Стойкамень ученикам показываем. Потому легенды да басни русские и славянские о походах князей по Европе и Азии печатаем, чтобы все знали, что земля в Европе славянской издревле была. А не потому, что языческую ересь хотим воскресить, как твои неразумные советчики нашёптывают. Чтобы французы, испанцы, итальянцы изучали русские мифы, а не греческую Илиаду и Одиссею. Потому и скульптуры на площадях ставим, где красоту человеческую показываем, картины пишем, да всё из славянских и русских легенд, как ты видишь. Тяжёлое это дело, Афанасий, легче Турцию завоевать, чем изменить мысли миллионов людей в нужную сторону. А надо, иначе всё может измениться, потому и откровенно с тобой всегда говорю, чтобы ты своих миссионеров и священников таким же манером воспитывал.
Глава девятая
Диск красного южного солнца быстро падал за дальние горы. Ярослав взглянул на него искоса, почувствовал пахнувший в лицо жар огненного светила. Некстати вспомнил, как три дня назад замёрз от декабрьского холода, наступившего после такого же жаркого дня, всего через полчаса после заката солнца. Машинально поёжился, вспоминая пробиравший до костей холод этих пустынных гор, ничем не напоминавших уютные Аппалачи или поросшие лесами Хибины. Решительно поднялся с дастархана, положил пару монет на платок духанщика, поклонился и поблагодарил по-русски. Старик с достоинством ответил поклоном и довольно чисто вымолвил — «На здоровье».
Лёгкой походкой геолог спускался по горной улочке Пешавара, ощущая, как тепло остывающих каменных дорожек поднимается вдоль тела, ласкает волнами сухого воздуха лицо. Ноги отдыхали в лёгких удобных чувяках после нескольких месяцев, проведённых в тяжёлых сапогах из буйволовой кожи. Тело едва не взлетало вверх, лишившись постоянной нагрузки в виде тяжёлого рюкзака. Даже привычный кинжал на поясе и револьвер в небольшой поясной кобуре не мешали тридцатилетнему парню чувствовать себя птицей, парящей над склонами гор. Ну, очень низенько парить, зато легко и быстро. Редкие встречные аборигены спешили поклониться русу, тот с улыбкой отвечал поклоном. Здесь, в пограничном Пешаваре, было спокойно, что быстро оценили местные жители.
Их многочисленные родственники, жившие за перевалом, в Афганистане, таким спокойствием не могли похвастать. Бежавшие туда остатки войска моголов и придворные второй год тиранили простолюдинов, лишившись своих богатых доходов. В приютившей их бывшей провинции Могольской империи, ныне независимом Афганистане, умевшие лишь воевать и грабить, приспешники покойного правителя Акбара, грабили купеческие караваны, делили остатки власти, измывались над местным населением. Кто-то из селян бежал на восток, услышав о разумной новой власти, кто-то ушёл в горы, стараясь переждать очередную войну на своей многострадальной земле. Другие с азартом присоединились к грабителям, недалёким глупцам всегда кажется, что заработок преступника выше, нежели честного работяги. Если считать долю с очередного удачного грабежа, возможно, так и есть. Но, если эти воровскую долю разделить на месяцы скитаний и укрывательства в горах, будет гораздо меньше, чем доход простого ремесленника.