Важной была близость к Индии и Тибету, но главная причина заключалась в богатстве недр Восточного Туркестана – именно здесь советские геологи изыскали залежи урана для первой атомной бомбы. Геологов охранял особый отряд НКВД.
Еще в 1943-м по личному заданию Сталина в этих местах побывал Наум Эйтингон, ликвидатор Троцкого, заместитель самого Судоплатова. Вернувшись из Синьцзяна, он вручил Верховному главнокомандующему подтверждение данных треста «Союзредметразведка» о запасах урановых руд в отрогах Южного Тарбагатайского хребта. Серьезные залежи «продукта № 1», как называли уран в секретных документах, и бериллия обнаружились также неподалеку от городишек Коктогай и Алтай близ монгольско-китайской границы, а в районе Кульджи и Алтайских гор – месторождения титана, вольфрама, золота, лития, ниобия, тантала…
Заработал рудник под Чугучаком – караваны со «спецрудой», отправлявшиеся отсюда, охраняли так, что ни одна собака подбежать не могла. «Спецруду» грузили в ящики без маркировки, а их пункт назначения был не слишком далек – Усть-Каменогорск, завод № 2А.
Две с половиной тысячи солдат РККА и пятьсот офицеров уже находились в мятежном Синьцзяне, когда в помощь восставшим направили военных советников во главе с генералом Егнаровым. По трассе Сары-Озек – Урумчи двигались танки «Т-41» и «ИС-2». Под Кульджой, на аэродроме Инин, росла авиачасть.
В это самое время генерал Чжан Чжичжун, назначенец Чан Кайши, готовил вооруженные силы для окончательного разгрома Восточно-Туркестанской Республики, в чем ему активно помогал американский вице-консул Дуглас Маккернан.
Командующий гоминьдановскими войсками генерал Тан Сыяо планировал расправиться с повстанцами до зимы, упорно не замечая советской помощи извне и разброда внутри своей армии.
В Китае Мао Цзэдун боролся с Чан Кайши, и эта междоусобица отдавалась эхом в Восточном Туркестане.
Вот в эту-то круговерть и угодил 156-й гвардейский Эльбингский истребительный авиаполк.
* * *
Долгушин посадил свой «Четырнадцатый» в первой паре и отрулил в сторону, на стоянку. Вылез из кабины и стал следить, как его пилоты сажают «мигари».
Пробег у «МиГ-15» не маленький, но длины полосы хватило.
К Сергею приблизился Макаров, добравшийся на транспортном «Ил-24».
– Привет! – воскликнул он. – Долетели?
– Не знаю пока, – ответил Долгушин с серьезным видом. – Сейчас вот досчитаю, все ли тут.
Он крепко пожал руку друга и спросил:
– И что тут творится?
– Война, – пожал плечами начштаба. – Большая драчка намечается. Танкисты наши уже здесь, бомберы – вон. И штурмовики. А нам – прикрывать.
Сергей нахмурился. Не любил он сражаться на чужой земле за местных, которые только ныть умеют да жаловаться, помощи у СССР выпрашивая. Макаров, знавший товарища как облупленного, ухмыльнулся:
– Все нормально, Федорыч! Восточный Туркестан за нами останется.
– Да ну? – буркнул Долгушин. Ишь, как его раскусили…
– Точно тебе говорю.
– И чего тут такого есть, чего у нас нет?
Макаров построжел.
– Помнишь ту бомбу, что едва Крыму не досталась?
– Ну?
– Так вот, наши такую же сварганили. А уран для нее – отсюда.
– Ах, вон оно что… А я-то думаю…
– Только об этом ни гугу.
– Само собой.
– Знакомься! – оживился начштаба, вытягивая руку навстречу подходившему офицеру. – Капитан Студенков!
Офицер улыбнулся довольно застенчиво и протянул руку:
– Никифор.
– Сергей.
– Капитан из здешних. Староверы, да?
– Да, алтайские, – засмущался Студенков.
– Китайский знаешь?
– Конечно! И уйгурский.
– Ценный кадр!
Капитан покраснел от удовольствия, а Макаров, заметив подбегавшего сержанта, двинулся ему навстречу. Переговорив, он быстро вернулся.
– Не дадут тебе отдохнуть, Федорыч! – развел он руками. – Штурмовка, однако.
– Служба есть служба. Эй, народ! Первая и вторая эскадрильи – по самолетам. Третья и четвертая – готовность!
– Есть, товарищ полковник!
Разумеется, Долгушин вылетел со всеми вместе. Вся Кульджа раскинулась внизу – выстроенный на северном берегу реки Или городишко окружали сады, огороды и рисовые поля. А дальше – степь да степь кругом.
В эфире зашипело.
– Колхоз вызывает Четырнадцатого! Прием.
– Четырнадцатый слушает.
– Дальше по трассе, километрах в ста, замечены китайские танки.
– У них есть танки?
– А ты думал! Старые английские «Виккерсы» в основном, но много – два танковых батальона. Плюс «Шерманы», но этих мало – едва на роту наберется.
– Пожечь?
– На хрен!
– А штурмовики что?
– Да их самих-то, мать-перемать, перегнали, вона, стоят, а вешать на них нечего, мать ее ети! Ни бомб, ни эрэсов, ни снарядов к пушкам! Ждем, должны борт перегнать из Фрунзе. А вы с полным боекомплектом…
– Понял, Колхоз. Сделаем.
– Ну, я на вас надеюсь, Четырнадцатый…
Хмыкнув, Долгушин осмотрелся.
На севере темнел хребет Тарбагатай, на юге – Барлык, ступенями возносивший еловые леса. Впереди долину замыкали горы Уркашар, зеленые и крутые.
Облетая гребень Барлыка, обрывавшегося утесами, эскадрилья прошла над голой степью, над невысокими горками Джельды-кара, глинистыми и каменистыми, с пучками травы на макушках и кустиками саксаула, но недолго – впереди уже поднимался хребет Джаир, сплошной стеной протянувшийся с востока на запад.
Истребители шли на малой высоте – все было видно.
Ближе Джаир распадался на отроги с глубокими долинами-распадками, где вдоль ручьев росли тальник и черемуха, редкие тополя и карагачи, джида и тростник.
– Вижу танки противника!
– Еще бы их не увидеть – пылюки подняли выше гор!
– Разговорчики в строю!
– Я – Четырнадцатый. Народ, внимание! Атакуем эрэсами! И… это… Экономить боеприпас! А то неизвестно еще, когда новый дадут.
Истребители вошли в боевой разворот, заходя танкам сбоку, и выпустили эрэсы. Снаряды, вытягивая серые дымные шлейфы, пробивали борта «Виккерсов Медиум», распускали гусеницы, свернули пару орудийных башен и столько же пулеметных[33]. Один из РС угодил в бензобак, и «Виккерс» весело разгорелся. Танкисты полезли прочь и вовремя – рванул боекомплект, снося башню.
«Шерманы» держались лучше, но два попадания в двигатели Долгушин насчитал.
Пехоты не было видно – танки сопровождала китайская конница.
Кавалеристы метались и кружили среди танков, как одуревшие. Иногда в эфир прорывался боевой клич Гоминьдана: «Цилай! Цилай!»[34]
– Второй заход!
– Командир! Вижу самолеты противника!
– Ч-черт! Вот только их нам и не хватало! Народ, бросай танки! Атакуем!
Навстречу «строем-роем» летели десятка два «Харрикейнов», переданных китайцам то ли через Бирму, то ли через Индию, напрямую в Синьцзян. Самолеты были так себе – «Харрикейны» уже устарели в 1934-м, когда появились.
Даже в войну они сильно отставали в скорости от «Мессершмиттов» и «МиГ-3», что уж говорить о «МиГ-15». Зато они были надежны – собранные из стальных труб, обтянутых полотном, «Харрикейны» неплохо сопротивлялись разрывным снарядам.
«Ну-ну…» – подумал Долгушин.
Обстреляв противника метров с семисот, группа ушла вверх. Свалившись с «горки» в пике, «мигари» открыли огонь, выбив две машины из «строя-роя». Но и «Харрикейны» могли кусаться – неся по четыре 20-миллиметровые пушки «Испано-Сюиза», китайцы имели шанс навредить продвинутым реактивным истребителям.
Если, конечно, успеют.
– Ребята! – рассмеялся кто-то в эфире. – Они нас догонять собрались!
– Не смейся над убогими, – строго сказал комэск, – грех это.
В самом деле, чуть ли не эскадрилья «Харрикейнов» карабкалась вверх, хотя «МиГи» обгоняли их, как велосипедисты пешеходов.
Словно от бессильной злости, вверх протянулись дымчатые шнуры трассеров.
– Четверке Наливайко – атаковать!
Две пары «мигарей» набросились на китайские истребители, постреливая короткими очередями. Попадание в мотор, в кабину или в бензобак сводило на нет хваленую надежность «Харрикейнов», тем паче что 37-миллиметровым снарядам были до лампочки стальные каркасы английских машин.
Воздушного боя не получилось, была бойня, что-то вроде уничтожения вредителей сельского хозяйства – китайские самолеты вспыхивали и летели к земле. А когда «Харрикейны» пытались открыть огонь, то угнаться за «мигарями» у них не получалось – самой выгодной тактикой, по сути, стала пальба наугад. Авось в той точке, куда, как в перспективе, сходятся трассеры, окажется советский истребитель…
– Народ, внимание! Возвращаемся.
От трассы они сместились всего на десяток километров, и вот она – дорога. На обочинах догорали подбитые танки, и было их не меньше роты. Еще столько же машин казались сверху целыми и невредимыми – у кого гусеницу размотало, у кого ленивец разбило.