свою волю, подавляя волю самого разумного существа, не обращая на нее внимания. ДЬЯВОЛ! Как же меня это калит! Вот тебе свод правил, нельзя то, то, и это, живи по ним всю свою треклятую жизнь, ограничивай себя и сдохни побыстрее, дабы обрести жизнь «вечную». Плевать, что ты хочешь на самом деле… а не будешь следовать — прямая тебе дорога в Имору, еретик! И не на столько лет, сколько ты прожил, а на вечность! Справедливо, не кажется? Я вскочил…
— Я УНИЧТОЖУ ВАС ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, СЛЫШИТЕ?! И ВАМ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ ОТ МЕНЯ! — Прокричал я в небо, сжимая кристаллический кулак и показывая его туда, куда и прокричал. — Я добуду этому миру свободу, выжгу ее огнем и мечом! — Сзади послышались смешки. Я развернулся… Это были две обнаженные зверолюдки. Шерсть их складывалась в странный и непонятный узор на теле, у них были человеческие уши, значит, это лишь полузверолюди. Одна была выше другой на голову. Это сестры? Или коллеги по работе? Меня напрягал их смешок, а мою сторону…
— Что смешного? — Повернулся я к ним
— Да у тебя юношеский максимализм в самом разгаре! Это нас и рассмешило. — Сказала высокая зверолюдка.
— Но, видимо, ты очень тверд в своих убеждениях, раз забрался так далеко, Деймон. — Тут даже рабочим дают информацию об учениках? И для чего же?
— Просто делайте свою работу, хорошо? — Я лег обратно в горячую воду… Теперь нас было трое. Мягкая шерсть под водой становилось ещё мягче. Нана и Эйли — так звали моих собеседниц… Да, именно собеседниц, а не обычных шлюх в притоне. Нана была старшей, но была не выше Эйли. Они расположились по две стороны от меня, прижимаясь ко мне своими телами. Странно, но я не испытывал той похоти, как тогда на Haen'dvage, там было что-то вроде животного инстинкта, а здесь… Что-то другое, то, что греет душу…
— Так, что ты говорил про богов? Почему ты их так ненавидишь? — Спросила Эйли. Я выдержал паузу, а потом ответил.
— Пока они существуют, мир для нас — это дворец для рабов. Если кратко излагаться, то всем нам нужно освободится от оков наших верований, иначе мы все сгинем в небытие.
— Философом заделался? Но есть в твоих словах крупица истины.
— И ты хочешь, чтобы богов не стало? Просто, чтобы освободиться? А ты не подумал о других? — Сказала Нана. — О тех, кто живёт верой, тех кто поставил её выше, чем себя. Ты считаешь, что все, как и ты, ненавидят богов? Но это, отнюдь, не так.
— Вот поэтому я и хочу уничтожить богов, чтобы те, кто слепо верит, не видя истины, могли познать её, а те, кто так и не сможет познать, просто сдохнут, как корова на бойне.
— Сурово, но разве ты пришел сюда, чтобы рассказать об этом? Я думаю нет, так что не будем вступать в дискуссию по поводу веры и просто отдохнем…
На собрании правителей, созванных императрицей Мэвой…
— Так зачем ты нас созвала? Да ещё и в такой спешке? — Спросил Гнарл, император дворфов. Место собрания находилось в Сахре, в самой её середине. На высоком шпиле, созданном магами созидателями.
— Чтобы решить нашу проблему, общую проблему мирового масштаба. — Ответила Мэва
— Надеюсь, ты о проклятом. — Вставил Клейм, император людей.
— Именно о нем.
— Он уже настолько озверел, что целых два императора решили его сжить со света сего? Это всего лишь один проклятый, просто отправьте к нему лучших убийц, и они его быстренько хлопнут. — Хлопнул в ладоши Джихад, император Рептилий. К нему повернулись правители людей и эльфов.
— Ты не представляешь, на что он способен
— Так что заткнись и открой рот только в том случае, если хочешь предложить решение проблемы. — Сказали Мэва и Клейм.
— Да как вы смеете так со мной разговаривать?!
— Не разжигайте тут воины! — Осадил конфликт Гнарл. — Какие есть предложения, раз он такой «способный»? И что он уже успел натворить?
— Он уже уничтожил мою столицу, как говорил мой маг, там до сих пор гниют трупы моих горожан, а люди боятся заходить в Салатар.
— Почему я слышал, как люди считают, что ты мертв? — Спросил Гнарл
— В процессе битвы с проклятым пришлось бежать. Маг телепортировал нас на земли одного из графов Джихада. Поэтому я и вышел из портала вместе с ним.
— Ещё он осквернил своим присутствием мою землю. И…, и… — У Мэвы дрожал голос, она вспоминала, что с ней сделал Деймон.
— Что «и»? — Спросил Джихад.
— Неважно, главное то, что он уже поприсутствовать в двух империях и навёл сильную смуту, следующими будете вы. Читали пророчество Бой Мариотта? Речь идёт именно о нем. — Закончила Мэва.
— Так вы можете прочитать его? — Удивился Гнарл. — Я видел лишь отдельную часть, и, по всей видимости, прошлую, ибо то, что вы сейчас рассказали, подтверждает слово в слово, что там написано. А остальное — какая-то мешанина, как будто текст писали друг на друге.
— У меня тоже самое! — Подтвердил Джихад.
— Видимо, не всем открыта истина, каждому в пророчестве отведена роль, но даже нам — видящим продолжение — не виден конец, мы знаем, что будет дальше, но ненамного дальше вас. — Рассказывала Мэва. — И по каким-то причинам мы не можем подробно рассказать о продолжении, мысли путаются и через мгновение забываешь о том, что хотел рассказать. Какие-то моменты, например, проклятый будет биться с богами и… — У Мэвы остекленел взгляд, и она резко осеклась. Правители пересеклись взглядами. Через несколько секунд императрица ожила и начала осознавать свое присутствие.
— Ты про это говорила? — Спросил Клейм
— Именно.
— Ладно не об этом сейчас речь. Вы знаете, местонахождение проклятого на данный момент?
— Нет, но, думаю, сможем узнать. Благодаря магам.
— Отлично, тогда начинайте искать, заставьте кузнецов ковать мечи из небесного эфира и стрелы из него же. На не менее, чем на несколько тысяч воинов. — Скомандовал Джихад.
— За ковку берусь я, магами пусть хвастаются люди с эльфами. — Отрезал Гнарл.
— На том и обмолвился. За дело! — Воскликнул Клейм
— Отомстим за павших! — Воодушевилась Мэва…
Небесный эфир — материал, созданный богами для борьбы с проклятыми. Обычные воины облачались в доспехи и снаряжали оружия из этого материала, дабы стать равными с их врагом… Деймону предстоит сразиться с тысячами таких воинов…
Утро… Недавно я и подумать не мог, что одно такое обычное утро может стать для меня роковым. Но, отнюдь, я не проклинаю судьбу за такой поворот. На многое я смотрю иначе, многое пришлось переосмыслить и пережить. Я улыбнулся. Как там Рарант