Виктор отметил про себя, что главный тракт обведен двумя полосами — фиолетовой и желтой. Реликтовый лес, который они миновали, отмечен фиолетовым.
— В мортале время идет очень быстро. — Бурлаков указал на фиолетовый овал с черными силуэтами деревьев. — А здесь, — он ткнул пальцем в белое пятно, — время практически стоит. Это один из эпицентров. У живущих в таких областях все циклы в организме замедляются, старость отодвигается на неопределенное время. Правда, в этой белой зоне практически ничего не растет, животных не водится. Пустота... И женщины, кстати, не беременеют. Там за день минует неделя. Там стоит моя крепость. — Слово «крепость» он произнес с нескрываемой гордостью.
— У вас есть женщины? — живо заинтересовался Борис.
— Имеются. В основном это бывшие ролевики.
— А времена года? Как они сменяются в аномальных зонах?
— Никак, Безвременье. Снег выпадает только в реальности. А дожди идут всюду. Заметили, наверное, что снег пошел только в реальном лесу.
— Однако мост обледенел, — напомнил Виктор.
— Когда ворота открыты. Теперь на тракте нет снега. А в этом лесу сменяются времена года. Урожай лучше растить в желтых зонах с небольшим хроноускорением. Иногда, впрочем, бывает, и в желтых, и даже в желто-синих зонах выпадает аномальный снег. Случается, игроки проходят через врата и видят, что тракт завален снегом, тогда как в лесу уже царит весна.
Вездеход выехал на опушку леса и остановился. Перед ними лежала голая земля, лишь кое-где можно было разглядеть зеленые пятна. В основном песок с валунами. Вдали высилась настоящая крепость, обнесенная частоколом. С воротами. Над оградой вставали сложенные из камня и кирпича стены массивного здания. Красная черепичная крыша на фоне бледного зимнего неба.
— Надо же! Я и не думал, что здесь есть нечто подобное, — изумился Виктор. — Почему о крепости никто не знает? Ведь сюда есть дорога.
— Сегодня есть, — кивнул Бурлаков. — Но весной, когда игроки двинутся через врата, никакой дороги уже не будет.
— Зарастет лесом, что ли? — спросил Рузгин.
— Зарастет. Но не лесом, а ловушками.
2
Крепость — это что-то средневековое. Стены, кипящая смола, камни, стрелы, зубцы, и за ними прячутся лучники. Башни, и в башнях — винтовые лесенки. Крепость — это еще сырые казематы, мрачность, надежность, узкие бойницы, тюрьма. Крепости осаждают и берут штурмом, рушат стены, равняют с землей. Потом вновь возводят. Переименовывают. На башнях реют флаги. На карнизах гуляют голуби. Во дворе — плаха, здесь казнят. Слабость крепости — ее ворота. Их укрепляют, охраняют, ставят башни по бокам. Все равно ворота пробивают тараном. Слабенькая пушечка разносит прочные ворота в три минуты.
А эта крепость устоит против пушек? Через врата артиллерию не пропускают, запрещено комитетом по безопасности врат. Но кто гарантирует, что зимой в этом мире не грохочут пушки? Крепость построена на гранитной плите. Под такую подкоп не устроишь. Вот только ворота ненадежные, да и стены деревянные — один выстрел пробьет в них брешь.
Крепость приближалась. Бурлаков привязал к антенне первого вездехода сине-красный флажок (принес нарочно с собой), пусть в крепости знают: едут свои.
Их заметили издалека, приветствовали криками. Зазвенел колокол.
— Ого, у вас тут настоящий средневековый замок, — заметил Борис. У него блестели глаза. — Всегда мечтал пожить немного в настоящем замке. Стены, правда, хиловаты. Надо каменные возводить.
— Мы уже начали, можете подключиться. На видео ничего не снимать! — предупредил Бурлаков. — Надеюсь, у вас нет автоматической камере в одежде? — Он положил Виктору ладонь на плечо.
— Была, но сломалась, — чистосердечно признался Виктор. — Есть камера в «Гарине».
— Бластеры в крепости совершенно бесполезны. Только старое стрелковое оружие и огнеметы. Тоже старые.
Ворота отворились. Караван въехал внутрь.
Да, стены были слабоваты. А вот здания удались. Высокая башня (камень к камню подогнан так, что иголку не просунуть), к ней примыкает двухэтажный дом, крытый черепицей. Окна узкие, со ставнями. И дверь — металлическая, а не дуб. Рядом — одноэтажные строения сложены из огромных просмоленных бревен. Двор вымощен и посреди — колодец с воротом.
Обитатели крепости высыпали во двор. Человек тридцать или сорок. Радуются. Кричат. Бьют в ладоши. Женщин и детей не так уж и мало, а мужчины не похожи на вояк. Скорее — мастеровые, о чем свидетельствуют кожаные фартуки, курки и спецовки. Кое-кто носит камуфляж, но уже старый, в пятнах. Мирные работяги и трудяги. Мир посреди войны. Островком. А вот этот парень — точно с войны. Высокий, в новеньком камуфляже, громоздкий, большеголовый, а руки короткие; черные глаза навыкате, полные красные губы, нижняя челюсть выдается вперед.
«Начальник охраны», — подумал Ланьер.
Какой-то малыш к кургузой зеленой курточке и драных штанах, из которых он давно вырос, залез на подножку вездехода. Согнать его не было никакой возможности.
— Вы же сказали, что здесь дети не рождаются, — напомнил Виктор Бурлакову.
— Здесь нет. Но пока, к счастью, они появляются в других местах, — засмеялся Григорий Иванович.
Бурлаков выпрыгнул из машины. Обнял белокурую полноватую женщину лет тридцати и выкрикнул:
— Врата закрыты! Зима началась!
В ответ — вновь выкрики и хлопки. Король вернулся к своим подданным.
— Раненых в госпиталь! Кто может идти, пусть ковыляет сам. Остальных — нести на носилках, — распоряжался Бурлаков. Он гордился собой. Так и сиял.
«Я мечтал устроить что-то похожее на эту крепость, — подумал Ланьер. — Не довелось».
И вдруг пожалел, что поехал в крепость, а не свернул к брошенной деревне пасиков. На мгновение — но пожалел.
Обитатели крепости бросились к машинам — носить раненых. Бурлаков помог выбраться из вездехода Терри.
— Позвольте познакомить вас с коллегой. Хирург Войцех Кавалерович, — представил Григорий Иванович мужчину лет тридцати. — А это Терри Уоррен.
— Еще одна очаровательная дама? — Войцех хотел поцеловать ручку, но она не позволила.
— Давайте без комплиментов. Расскажите о госпитале, — сухо отвечала Терри.
— Зачем рассказывать? — улыбнулся Войцех. — Идемте, осмотрите все сами. У нас прекрасная операционная, отличные инструменты. К сожалению, электронные приборы не работают. Зато есть возможность проявить врачебное искусство.
— Для меня главное, чтобы человек выжил. Много у вас раненых? — Терри была сама деловитость.
— Сейчас в госпитале никого. Но могу вас заверить: весь декабрь у нас будет много работы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});