– Ничего личного, – улыбнулся Калигула. – Такая у меня работа. Господа! – обратился он к окружающим, настороженно отступившим подальше. – Позвольте сказать несколько слов. Вы живете при демократии и имеете право на собственное мнение. Но согласитесь, что уважающая себя власть должна уметь защищаться.
– Логично, – отозвался Живчиков.
– Ваша борьба окончена. Вице-губернатор и начальник СБ генерал-лейтенант Мостовой подписал указ о роспуске СДРП(б). При условии, что сдадите оружие и никогда больше не примете участия в заговорах, вы свободны.
– Спасибо их превосходительству! – радостно вскричал ассистент и повернулся к окружающим: – Сдавайте оружие, господа! Штыки в землю!.. Штыки в землю!..
Он начал отнимать винтовки у Бюргера, Колунова и «скифов» и швырять их под скамейки.
– А как насчет автобусов? – задал вопрос Калигуле Колунов.
– Не знаю, – ответил Калигула. – Автотранспорт в ведомстве департамента грузовых перевозок. – И подошел к Самсону. – Вы тоже свободны. Можете возвращаться на свою бывшую работу, хотя вряд ли дирекция банка сочтет возможным принять вас обратно. Я бы на вашем месте обратился за помощью к губернатору. Все-таки ваша мистическая связь чего-то стоит. Думаю, он вам поможет. А вас Диана, генерал велел спросить: вы готовы немедленно отправиться в церковь?
– Да, – сказала Диана.
– Тогда идемте, Антон Антонович ждет вас в вертолете.
Диана встала и взглянула на Самсона.
– Уходите, – сказал Диане Самсон. – И будьте счастливы.
Он сидел бледный, опустошенный, и ей впервые за много месяцев, проведенных рядом, стало его жаль. И она поцеловала его. Нежно и ласково. Калигула понял состояние женщины.
– Попрощайтесь по-человечески, не спеша. Его превосходительство подождет. – Калигула направился к выходу.
Диана стояла рядом с Самсона и молча держала его руку.
– Вы все еще любите меня?
– Больше жизни.
– После всего, что я с вами делала?
– Вы ни в чем не виноваты. Я должен был скрывать свои чувства.
Только сейчас Диана поняла, что это единственный человек на свете, который действительно ее любит. И, может быть, ради любви, ради человека, готового пожертвовать для нее всем, даже жизнью, стоило отказаться от благ, предложенных Мостовым.
Ох как трудно выбирать между тем, чего хотят чувства, и к чему призывает рассудок…
– Любовь – это только любовь, – проговорила она. – А мне хочется жить, Самсон. Простите меня.
– Я понимаю, такова жизнь.
Дина еще раз поцеловала Самсона и ушла.
– Ну, ушла и ушла, – попыталась успокоить Самсона Мария. – Жизнь на этом не кончается, вы еще встретите своего человека. Тысячи женщин на белом свете мечтают о чем-то, хоть отдаленно похожем на любовь.
– Нужно отдать должное генералу, он поступает с нами гуманно, – проговорил Живчиков.
– Даже оружие не отобрал! Куда же он его дел, это рыжий двурушник?! – раздался голос Бюргера. Он и «скифы» ползали под скамейками, отыскивая свои винтовки.
– Сам дурак! – немедленно откликнулся Рыжаков.
«Впереди тоска, – думал Самсон. – Меня опять ждет неприветливая стылая комната, ужин в одиночестве, пьяное веселье Нюркиных собутыльников за стеной и полчища тараканов на кухне. Кто я теперь? Унижен, оскорблен, обманут… И сам пострадал, и на людей навлек беду. Прямо к губернатору, сказал Калигула. Прямо к губернатору. А зачем?» И тут его осенила блестящая, как ему показалось, мысль.
– Стойте! – вскричал Самсон.
Все замерли, пораженные его видом. Перед людьми стоял властный и уверенный в себе человек, всем своим существом выказывающий отвагу.
– Я нашел способ заставить губернатора удовлетворить наши требования. Это еще не конец! Не конец! Не уезжайте, ждите меня, я скоро вернусь!
– Уедешь тут, как же! – пробурчал Колунов. – Автобусы все равно не ходят!
Но Самсон уже не слышал его слов, он помчался к выходу и выскочил на привокзальную площадь.
Генерал и Диана уже улетели, бойцы ОМОНа под руководством Калигулы грузились во второй вертолет.
– Возьмите меня! – перекрывая шум мотора, прокричал Самсон, подбежав. – Мне к губернатору!..
– Правильно, – улыбнулся Калигула. – К умным советам нужно прислушиваться. Я свяжусь по рации с генералом, попрошу, чтобы он организовал вам аудиенцию.
– У меня осталось еще небольшое дельце, займет полчаса, – сказал Мостовой Диане, выслушав сообщение Калигулы. – Сейчас мы высадим вас в имении, подготовьтесь к свадебной церемонии.
– Мне получаса не хватит, – улыбнулся Диана. – Платье слишком сложной конструкции.
– Через два часа за вами придет карета.
27
Губернатор сидел в кабинете в полном одиночестве, ждал известий от Мостового и, убивая мучительно тянущееся время, рисовал на бумаге кубики. Все шторы на окнах были плотно задернуты. Вчера Вольдемар Викторович лично распорядился задернуть их, когда ему доложили о волнениях в городе и наводнении на площади Дружбы. Нет, страха он не испытывал, волновался исключительно за население.
– Ведь не приведи бог случись со мной какая беда, и вся губерния пострадает. Где вы еще найдете честного губернатора? – объяснил он чиновникам приказ задернуть шторы. – А так не известно, дома я или в отъезде, и на дворец не нападут.
Ситуация была настолько тревожной, что чиновники, не всегда и не во всем солидарные с губернатором, сейчас немедленно разбежались по комнатам задергивать шторы. Задача оказалась совсем не простой, высота потолков во дворце губернатора достигала шести метров. Потребовались стремянки, а их на всех не хватало. Особенно если учесть, что одна из стремянок рухнула под толстяком Пуховым.
За окном раздался шум подъехавшего автомобиля. Губернатор смял свои рисунки и быстро сунул их в ящик стола.
В кабинет вошел Мостовой.
– Все в порядке? – с тревогой спросил Французов.
– Почти. Самсон в приемной, он требует встречи с вами.
– А его партия?
– Если поразмыслить, то партия – это просто клуб, общность людей, собравшихся по интересам. Интерес членов его клуба противоречил интересам губернии, и я закрыл его. Никто не пострадал.
– Хорошо, – успокоился Французов. – Что ж, впусти Самсона, и покончим с этим.
Генерал широко распахнул двери кабинета. У дверей стоял Самсон. Он сделал шаг вперед и вошел в кабинет.
– Вы оба сломали меня, – заговорил Самсон, не трогаясь с места. – Я жил спокойно и мирно, жил, как трава, – гнулся перед начальством, но не ломался. Вы же породили во мне несбыточные надежды, одурманили роскошью, развратили иллюзией вседозволенности, а потом сломали. Так поступает ребенок с надоевшей игрушкой. И теперь мне терять нечего. – Он закатал рукав и достал из кармана опасную парикмахерскую бритву. – Сейчас я вскрою себе вены. Отберете нож, я найду веревку, закуете в кандалы – уморю себя голодом. Единственное, что мне осталось, это право распоряжаться своей жизнью. И вашей, господин Французов, тоже, ведь я ваше зеркальное отражение, если еще не забыли.
– Чего вы хотите? – судорожно сглотнул Вольдемар Викторович.
– Поменяться местами. Вы уже попользовались властью, а я еще нет. Несправедливо, у нас ведь одна судьба. И моя смерть – не пустая угроза. Решайте, я подожду в приемной. – Самсон вышел и закрыл за собой дверь.
– Он никуда не денется, – улыбнулся генерал. – Его уже держат под локотки двое моих людей.
– Разве они могут помешать ему умереть?! – Лицо Французова было искажено от волнения. – А я не хочу! Что же делать?.. Что мне делать, Антон? – Вольдемар Викторович нервно зашагал из угла в угол. Мостовой стоял неподвижно, сопровождал губернатора лишь легким поворотом головы и молчал. – Если отдать ему власть, что тогда?! Власть и я, мы давно сроднились. Понимаешь?!
Генерал достал из кармана тяжелый золотой портсигар. Французов, помнивший историю гибели императора Павла, отшатнулся.
Мостовой протянул портсигар Французову.
– Закурите и успокойтесь, вам ничего не грозит, – сказал генерал и взглянул на часы. – Самсон уже в психлечебнице. Там он ничего не сможет с собой сотворить, у наших врачей есть средства, лишающие человека личностных отличий и воли.
Французов замер.
– Но Самсон здоров!
– Вы же в интервью телевидению сами сказали, что в нашей губернии только душевнобольной может стремиться к смене власти.
– Но я-то нормален! – в ужасе, поняв, к чему клонит Мостовой, закричал Вольдемар Викторович.
– Вряд ли, узнав о судьбе Самсона, этому кто-то поверит.
Антон Антонович подошел к двери и распахнул ее. В кабинет вошло несколько крепких мужчин во главе с Кривошеем. Они были в белых халатах. Кривошей держал в руках шприц.
– К вам приставят целый взвод нянечек и сиделок, вас будут осматривать лучшие врачи континента. А спустя пару лет, когда все забудется, вас отпустят, выделят достойную пенсию и подарят виллу на Ямайке. Даю честное слово, я лично прослежу за этим.