— Зельда!
— А теперь я первым долгом хочу знать, за сколько ты продал Бастера?
— За двадцать пять. Но тот человек дал мне слово, что за тридцать вернет его обратно. Он не станет, разумеется, держать его до бесконечности, но…
— Понимаю… Сколько у тебя долгу?
— Не… не так уж много, но, видишь ли, на меня свалилось это сразу и…
— Да сколько же? Возьми карандаш и подсчитай. У кого ты занимал?
— У Эда Больмана. Знаешь, того, который играет с Анитой Ашер? Я встретил его вблизи «Орфея», наплел ему с три короба, и он дал мне двадцать пять.
Зельда записала.
— Еще кто?
— Чип Сильва.
— Не знаю, кто такой. И сколько же ты набрал у него?
— Кажется, около двадцати.
— Еще у кого?
— У Чарли Тэнбаума. У него я не занимал, но я ему должен… около десяти.
— Дальше? Я хочу знать обо всех.
— И тут, в гостинице… вот уже недели две…
— Ладно. У меня хватит денег, не беспокойся… Сорок, ну, для верности напишем пятьдесят? Еще есть?
— Леви, на углу… знаешь, закладчик. Я заложил пальто, часы и пару запонок.
— Сколько?
— Восемнадцать.
— Все?
— Да, больше не припомню.
— Накинем двадцать пять за счет того, что ты забыл. Сколько же это выходит всего?.. Сто восемьдесят пять. Странно, — добавила она, грызя карандаш, — у меня скоплено приблизительно столько же, двести с чем-то долларов. Надо будет сходить в банк. Да, у меня текущий счет в банке. Я опасалась держать деньги в доме, чтобы ты не нашел их, негодный мальчишка!
— А теперь, Джордж, все по-новому! — говорила она ему в другой раз. — Ни игры, ни пьянства! Надо будет снова обратиться к Джеку Койну. Куда он нас пошлет, туда мы и поедем. Это даст нам возможность прокормиться, пока наступят лучшие времена. И мы переедем из Голден-Веста, слышишь, Джордж?
— Да, да, котеночек. Все, что ты хочешь. Я готов идти в преисподнюю по твоему приказу.
— Ну, ты уже был на пути туда и без моего приказа.
— Не надо, Зель, даже шутить этим не надо!
Он поймал ее руку, поцеловал и прижал к своей щеке.
— Погоди. Слушай: здесь живет одна старушка, Кэсрин Кассиди, которая уже двадцать лет служит горничной в «Альказаре». Я когда-то у нее жила. У нее мы можем снять комнату за три доллара в неделю. Завтра же переедем. Мы должны урезать себя во всем, беречь каждый цент и выбраться поскорее из Фриско.
— Это ты дело говоришь. Здесь мы варимся в собственном соку. Если бы мне только вернуться в Нью-Йорк, где меня знают, я пошел бы прямо в бюро к Фарли Фроман, или Беласко, или к Марку Кло, где каждый обо мне слыхал…
— Ну, довольно этого, Джордж! Я намерена забрать тебя в руки и сделать из тебя смирного, скромного мальчика, который делает, что мама велит. Ни Фроман, ни Беласко, ни Марк Кло никогда о тебе не слыхали.
— Но… — начал было Джордж, надувшись. Но она не дала ему продолжать.
— Ну, ладно. Не буду. Я валял дурака, я — дрянцо, ничтожество… Я ничего не сумел добиться… Надо теперь дать тебе действовать. Я буду послушен… только…
— Только что?
— Если бы тебе удалось уговорить их оставить меня в покое, мы бы сохранили деньги…
— Джордж!
— Я идиот! Прости… Зельда, девочка, ты — чудо!
Когда она уходила, он брился, желая принять благообразный вид для визита к Джеку Койну. Выспавшись, он совсем оправился от потрясения и болезни.
Зельде предстояла неприятная миссия. Но она приготовилась. Это сделать необходимо. Она все обдумала. Другого выхода не было.
Она вошла в телефонную будку и позвонила в контору «Пэйдж и К°».
— Алло! Джерри! Я свободна. Он только что отправился на скачки… Вчера нельзя было, он был нездоров и сидел дома, О Джерри, я так несчастна! Мне опротивело все это. Хочу видеть вас. Мне только с вами хорошо. Не можете ли вы прийти сегодня? Помните, вы говорили об итальянской вилле… Поедем?.. О, вы такой милый!.. Да, я тоже вчера скучала… Джерри, только не приходите в гостиницу… Мы встретимся, ну, хоть у Мэски на Кэрни-стрит.
Солнце сквозь серую завесу тумана казалось серебряным диском. Поверхность залива была испещрена пятнами пены и мелкими суденышками, качавшимися на волнах. Пароход с красным тентом нырял носом в гребни волн, направляясь к белой отмели, приютившейся у подножия гор. Сизый дымок из его трубы тянулся над уступом Тэмплпайса и тонким кружевным шарфом извивался между темных сосновых рощ. Маленький остров Алькатрас гордо и вызывающе, как утесы Гибралтара, глядел в лицо надвигавшейся стене тумана.
— Ну, разве это не похоже на наступающие полчища? — заметила Зельда, опершись локтями о перила и глядя на море.
Они сидели на балконе, закрытом ветвями перечника, и наслаждались вином, печеньем и ореховым тортом.
— В тумане есть что-то таинственное и ласковое. Красиво, правда?
— Но самое красивое здесь — вы, — сказал Джерри, стоя за нею и положив ей руки на плечи.
— Нет, до чего здесь хорошо! И как это вы умудряетесь отыскивать такие места?
Полутрактир, полуресторан, где они находились, был расположен на крутом уступе горы, над веселой теснотой крыш, пакгаузов, судов. То было излюбленное место живших в соседстве итальянцев, и от всего здесь веяло какой-то старомодной прелестью и уютом. Маленькая спальня, примыкавшая к балкону, была тесно уставлена старой мебелью деревенской работы. Кружевные занавески на окнах, образа, статуэтки Пресвятой Девы, безделушки, на стенах сушеные травы — все это создавало какую-то веселую домовитость. Вино и сласти подала им сюда Карлотта, старая итальянка, смуглое, изрытое морщинами лицо которой напоминало скорлупу ореха.
— Рад, что вам здесь нравится. Я этого и ожидал.
— Какая чудная картина! Отсюда видно все по ту сторону залива. Вот там мы были третьего дня?..
— Да. Этот день я никогда не забуду.
— А сегодняшний?
— Как вы можете спрашивать? Я так ждал его. Я тосковал по вас все эти дни, часы, каждую минуту.
Она долгим взглядом посмотрела на него и медленно опустила ресницы, когда он обнял ее. Губы Джерри нашли ее щеку, уголок рта…
— Зельда… я люблю… я обожаю вас.
— Правда?
— Вы знаете, что правда… Солнышко, я не могу жить без вас. Вы должны быть моей… я… вы понимаете… я хочу вас…
— Слушайте, Джерри. У меня к вам просьба.
— Я не могу больше… понимаете…
— Да слушайте же, прошу вас. Вы хотите, чтобы я была ласкова к вам, да?
— О дорогая!
— Хорошо, я приму это во внимание, но вы должны мне оказать услугу. Вы пытались мне делать подарки и я всегда отказывалась, так?
— Да.
— Ну, вот, а теперь я… мне нужны новые платья. Мне до смерти надоели те, что у меня, и хочется чего-нибудь нового. Лето близко, а мне нечего надеть.