Читать интересную книгу Президентский марафон - Борис Ельцин

Именно осенью 98-го у политической элиты возникло ощущение, что премьер потихоньку забирает президентские полномочия, старается взять в свои руки нити государственного управления. Примаков все чаще встречался с силовиками, по Конституции подотчетными лишь президенту, всюду старался расставить на вторые роли, в качестве замов, своих людей из службы внешней разведки. В газетах стали писать о том, что окружение президента "сдает" меня Примакову - например, сотрудники администрации якобы договорились с Евгением Максимовичем, что останутся работать в будущем, поэтому спокойно смотрят на уход полномочий из рук президента.

На эти слухи я реагировал абсолютно спокойно. Никакого "ползучего" путча не боялся. Для меня главным оставалось то, что Примаков и его правительство будут держать политическую паузу (тем самым помогут экономике выбраться из кризиса) и что руки у коммунистов связаны участием их людей в правительстве.

Мнения об экономической стратегии Примакова в то время были различными.

Одни экономисты резко его критиковали за отсутствие внятной политики. Другие, настроенные к правительству более лояльно, утверждали, что ошибок оно не делает и что в экономике (благодаря многократному падению курса рубля) наступил некоторый рост. Это было правдой: благодаря тому, что курс рубля упал практически в три раза, нам стало гораздо легче платить зарплату, обеспечивать финансирование госзаказа, наполнять бюджет. Реальный уровень жизни населения стал, конечно, гораздо ниже из-за инфляции, тем не менее "розовое" правительство Примакова своей государственной риторикой, своим советским стилем руководства удерживало людей от социального протеста, от забастовок или новой "рельсовой войны".

Людям импонировали лозунги нового правительства: жить по средствам, производить и покупать отечественные товары. Правительство же помогало экономике тем, что при новом премьере оно, по сути, оставило экономику в покое.

По социологическим опросам, рейтинг доверия Примакову оставался высоким и стабильным.

Евгений Максимович, вольно или невольно, помогал мне в достижении главной политической цели - спокойно довести страну до 2000 года, до выборов. Затем, как я тогда думал, мы вместе найдем молодого сильного политика и передадим ему политическую эстафету. Дадим ему стартовую площадку, поможем раскрыть свой потенциал.

И тем самым поможем выиграть выборы.

...ОПЯТЬ НА БОЛЬНИЧНОМ

11 октября 1998 года я вылетел с визитом в Узбекистан и Казахстан.

Еще накануне вечером у меня поднялась температура до 40 градусов, утром ее сбили, но, понятно, состояние было не очень. Врачи поставили предварительный диагноз - трахеобронхит. Начали колоть антибиотики.

Наина и Таня умоляли меня не ехать. Но я опять не послушал ни семью, ни врачей. Откладывать визит было невозможно, тем более в самый последний момент. Если я чувствую, что надо, то, как говорят спортсмены, хоть "на зубах", но должен долететь, доехать.

С первой же минуты, едва самолет приземлился в Ташкенте, почувствовал себя еще хуже. Преодолевал слабость только усилием воли.

Здесь я должен обязательно поблагодарить президента Узбекистана Каримова: не знаю, как бы закончилась эта поездка, если бы не его глубокое сочувствие и понимание ситуации. Помню, как во время торжественной встречи, прямо на ковровой дорожке, перед строем парадных гвардейцев, перед многочисленными зрачками телекамер, все вдруг поплыло у меня перед глазами. Головокружение. И так не вовремя! Но на счастье, Ислам Каримов оказался рядом, поддержал, и я через мгновение пришел в себя.

...Температуру продолжали сбивать сильными антибиотиками. Снова тяжело дышать, снова слабость, жжение в груди, снова мир кажется зыбким и невесомым. Тем не менее из Ташкента я перелетел в Алма-Ату, где у нас был запланирован второй визит, встреча с Нурсултаном Назарбаевым. Из-за болезни она прошла по укороченной программе. Затем под бдительным оком врачей я переправился в Москву.

Мой новый пресс-секретарь Дмитрий Якушкин заявил журналистам: всю эту неделю президент проведет в Горках - врачи рекомендовали ему постельный режим.

...14 октября, несмотря на все медицинские рекомендации, я встаю с постели и еду в Кремль. Мое появление - полная неожиданность и для прессы, и для Думы, и для Совета Федерации. 14-го и 15-го я провел несколько важных встреч.

Встречи плановые. Но всем известно, что президент - на больничном. Плановый график на эту неделю уже отменен. Буквально в течение двух часов мои помощники вновь собирают всех приглашенных на встречи с президентом в Кремль.

Позднее я понял, что не ошибся. Политическое значение каждого моего шага в эти дни становится крайне весомым.

В тот же день, 14 октября, Совет Федерации обсуждает проект постановления "Об итогах всероссийской акции протеста". В резолюции были, например, такие слова: "Каждый день пребывания Б.Н. Ельцина в должности президента создает угрозу государственности России". В этом же постановлении президенту предлагалось "добровольно и безотлагательно подать в отставку".

Для принятия решения региональным лидерам не хватило всего 11 голосов...

В начале ноября уже депутаты Думы рассматривают законопроект "О медицинском заключении о состоянии здоровья президента РФ".

Для прохождения закона в Думе не хватило всего 5 голосов...

Отправить меня в отставку по состоянию здоровья, о чем давно мечтали коммунисты, чуть было не стало возможно по закону.

Для того чтобы понять, что же вызвало "осеннее обострение" у депутатов Государственной Думы, у левой части сенаторов, нужно вернуться немного назад, к моменту утверждения нового премьера, Евгения Максимовича Примакова. Вначале левые фракции парламента ликовали: "Нам удалось создать правительство народного доверия!" Но очень скоро туман политических иллюзий развеялся. Депутаты поняли, что перекромсать Конституцию, ограничить мои президентские полномочия им в очередной раз не удалось. Больше того, существование в правительстве "красного крыла" (Маслюков и Кулик), достаточно сочувственное отношение к коммунистам самого Примакова лишали их возможности маневра. Ни критиковать правительство, ни требовать его отставки они уже в открытую не могли. Необходим был какой-то иной клапан для раскручивания истерии, для выпускания политического пара. После того как законопроект о моем принудительном медицинском освидетельствовании не прошел, они срочно стали искать другой повод для обострения отношений.

В среду, 4 ноября, отставной генерал Альберт Макашов на митинге возле телецентра "Останкино" пообещал "захватить с собой на тот свет десяток жидов". Это стало прологом для всех дальнейших событий. Вечером того же дня все нормальные депутаты в Думе потребовали осудить Макашова за антисемитизм. Долго судили-рядили, подготовили очень мягкое, почти нежное постановление "О недопустимости действий и высказываний, осложняющих межнациональные отношения в РФ". Но и его не приняли. Логика красного большинства была такая: если экономическая политика Ельцина ведет к "геноциду русского народа", то призывать к еврейским погромам... можно! Душа, мол, болит у генерала! Что ж его за это осуждать теперь?

Было стыдно. Противно. Да, конечно, антисемитизм существовал и при советской власти, причем откровенный, на государственном уровне, под соусом "борьбы с сионизмом и империализмом", но такого открытого хамства, да еще с высокой трибуны, никто себе не позволял.

Антисемитизм - как и любая форма расизма - страшное зло. Но в то, что он имеет в нашем обществе, в нашем народе какие-то глубокие корни, я категорически не верю. Будет спокойнее, стабильнее, богаче жизнь - и об этой проблеме постепенно все забудут.

На следующий день я выступил с официальным заявлением: "Любые попытки оскорбить национальные чувства, ограничить права граждан по национальному признаку будут пресечены в соответствии с Конституцией и законами Российской Федерации".

Но наша грозная Генеральная прокуратура почему-то сразу растерялась. По просьбе Министерства юстиции она все-таки начала проверку антисемитских высказываний на предмет их соответствия конституционным нормам. Но... Неудобно как-то было допрашивать уважаемого человека, депутата. Генеральная прокуратура во главе со Скуратовым не нашла в макашовских высказываниях криминала, и дело закрыли.

Депутат-коммунист Виктор Илюхин заявил, что в окружении президента слишком много "лиц еврейской национальности", и предложил подготовить по этому поводу... постановление Госдумы. В России появился целый регион Краснодарский край, - где ругать "жидов" и "сионистов" стало просто модно, и занимались этим все подряд - от представителей правых партий до ярых коммунистов, от руководителей местных администраций до губернатора, широкую дорогу всем этим высказываниям давало и краснодарское телевидение. Секретарь Московского горкома КПРФ Куваев сказал: пусть Макашов сказал слова неправильные, "но мы с ним солидарны". Геннадий Зюганов стоял на митингах плечом к плечу с Макашовым. А тот как заведенный на всех своих встречах, во всех поездках по стране повторял и повторял: "Еврейский заговор... еврейский заговор... "