— И я тоже, — кивнула Кети.
Тилли подумала о глубине шахты, в которую эта пятнадцатилетняя, но выглядевшая на все двадцать лет девушка должна была спуститься, и поразилась, как Кети еще могла улыбаться. Брат и сестра большую часть жизни проводили в мрачных подземных глубинах, поэтому они больше Тилли ценили свет дня и тепло солнца. Она видела радость и блаженство на их лицах, обращенных к голубому небу, и девушка подумала, что зря ходила, глядя в землю.
— Мы прошли мимо твоего дома и заметили, что в коровнике кто-то ночевал.
— Да, там неплохое убежище.
— Ты, конечно, права — закивал Сэм. — Ужасно остаться без крыши над головой. А сегодня так много бездомных. Помоги им Господь. Но так не будет вечно. — Сэм взглянул на Тилли и повторил: — Нет, это не навсегда. Мы начинаем сознавать, что не животные, а люди, и у нас тоже есть права. Времена меняются, и хозяевам придется самим о себе заботиться и смотреть в оба. Вот увидишь, так и будет. Не всегда же им брать верх. Все когда-нибудь переменится. Может быть, я доживу до того дня, когда и хозяевам не поздоровится.
— Они не все одинаковы. Сопвит не такой плохой.
— Все они хороши, — сверкнул глазами на сестру Сэм.
— Брось свои любимые разговоры и не заносись, сегодня же воскресенье, — рассмеялась Кети. — И вспомни, что делали бы мы, если бы Сопвит не нанял тебя и не дал дом.
— Он не взял бы нас, если бы ему не требовались рабочие. Так что это не по доброте душевной. Никто из хозяев нечего не делает из милосердия. Они заставляют нас платить проценты своим потом. А дом? Что это за дом — всего две комнаты.
— Ну хорошо, Сэм, если говорить честно, то до конца, — Кети встала перед братом в решительную позу. — А что у нас было в другом месте? В доме земляные полы, а здесь каменные, и по двору не течет всякая дрянь. Уж сравнивать, так сравнивать.
— Послушай ее! — смеясь, сказал Сэм, глядя на Тилли. — Сразу видно, на чьей она стороне. А хозяин платит ей за одинаковую с мужчиной работу только половину. И все равно она его защищает. Эх… женщины!
— Да, женщины! — тоже заулыбалась Кети. — Где бы вы без нас были. А, знаю, знаю, где бы был ты — беспокойной песчинкой сидел в животе отца.
— Вот мы и пришли, — они посмотрели на Тилли. Через сломанную калитку девушка вступила во двор и пошла по дорожке. Ей хотелось отвести глаза в сторону, чтобы не видеть обгоревших стен. Печаль продолжала жить в ее сердце, и боль утраты не становилась слабее. Она обошла стену, постояла немного, глядя на коровник, потом покачала головой и вернулась к калитке.
Брат с сестрой переглянулись и молча последовали за ней.
— Когда ты должна вернуться? — спросила Кети.
— Сейчас светло, поэтому у меня есть лишних полчаса, — ответила Тилли. — Сегодня я свободна до половины седьмого.
— Сейчас только три. Пошли к нам, выпьем чаю?
Тилли улыбнулась Кети, чье простое, не отличавшееся красотой лицо в этот момент показалось очень красивым. Делали его таким светившиеся добротой глаза.
— Спасибо большое. Я — с удовольствием, с большим удовольствием зайду к вам.
— Чего же мы ждем? — Сэм повернулся и пошел по дороге, девушки шли за ним и смеялись, сами не знали чему. Возможно, они радовались трем свободным часам, а может быть, дело было в солнечном летнем дне. Скорее всего в них играла кровь и они переживали свойственный молодости приступ беспричинного веселья.
До домика, где жило семейство Дрю, надо было пройти две мили. Он находился в северной части поместья. К нему вело расположенное под углом к главной дороге ответвление. Шестнадцать коттеджей выстроились в два ряда по самой границе владений Сопвитов, в полумиле находилась шахта. Семья Дрю жила во втором ряду в крайнем домике. Когда Тилли вошла в него в солнечный воскресный день, он показался ей тесным ящиком после просторного особняка Сопвитов. Дом был не только тесным, в нем еще едко пахло потом и мыльной водой, как после целого дня стирки. В маленькой комнатке, казалось, и яблоку негде было упасть. Тилли стояла у открытой двери, и Кети представила ее своей семье. Сначала она обратилась к крупной женщине, чье тело на вид состояло из одних костей.
— Мама, это Тилли, та девушка, о которой я рассказывала.
Женщина, резавшая большой батон хлеба в конце стола, к удивлению Тилли покрытого белой скатертью, оставила свое занятие и приветливо улыбнулась.
— Входи, девочка, если сможешь. Но как говорят, не надо жаловаться на тесноту, пока дверь закрывается, в тесноте, да не в обиде. Добро пожаловать. Садись. Ну-ка, Артур, оторвись от табурета, дай девушке присесть.
Двенадцатилетний Артур, улыбаясь, боком поднялся с низкого табурета и встал у очага, прислонясь к чисто выбеленной стене. Тилли сначала хотела отказаться, сказать, что может и постоять, но промолчала и, чувствуя себя очень неловко, села, робко оглядывая устремленные на нее глаза. Некоторые смотрели на нее исподлобья, другие — прямо и открыто. Она не могла понять, почему в такой чудесный день все сгрудились в этой комнате.
Продолжая резать хлеб, миссис Дрю ответила на ее немой вопрос.
— По воскресеньям мы собираемся всей семьей и вместе пьем чай. Пусть на дворе дождь, град, снег, камни с неба, раз в неделю все мои тревоги и заботы собираются в кучу.
— Ну, мама, — донеслось одновременно с разных сторон.
— Тебе нравится работать в большом доме?
— Да, спасибо, нравится, — кивнула Тилли.
Миссис Дрю сгребла в кучу нарезанный хлеб и перенесла его на большое цветное блюдо.
— В большом доме работать хорошо, потому что там можно быстро научиться делу, не то что они здесь, — она показала на двух молодых женщин: одну повыше, другую пониже. Они снимали кружки с крючков на старом кухонном шкафу, который служил высокой передней спинкой двуспальной железной кровати. На краю кровати сидели двое младших мальчиков и подросток.
— Ну, ма, что ты, — снова раздались шутливые протесты.
— Как там наши лепешки, готовы? — миссис Дрю бросила взгляд на маленькую пухленькую девочку. Девочка, стоя на коленях, переворачивала круглые лепешки на железном противне, установленном на лежавшей ровным слоем горячей золе.
Девочка не успела ответить, над ней склонился Сэм и притворно ахнул:
— Мама, да она их тут хрумкала втихомолку.
— Ну тебя, Сэм, я их не трогала! — крикнула девочка, поднимая раскрасневшееся от жара лицо. Она шутливо шлепнула брата, он ответил ей тем же.
— Ты, наверное, себя чувствуешь, как в зверинце?
Тилли только улыбнулась, картина в самом деле напоминала зверинец.
— Если у тебя хорошая память, приготовься запоминать. Начну с самого начала и пойду называть по старшинству. Вот там, — Сэм указал на край стола, где сидел невысокого роста коренастый мужчина, — сидит мой старший брат Генри. Ему двадцать четыре, он женат, как говорится, связан по рукам и ногам. — Следующий — я, — невозмутимо продолжал Сэм, оставив без внимания грозившего ему кулаком Генри. — Дальше — Пег, та, что никак не накроет на стол, — он показал на более высокую из девушек, сновавших между столом и буфетом. — Потом идет Билл, ему семнадцать, вон сидит на кровати с глупым видом.