тела.
Руки Чака задрожали и зубы предательски начали стучать. Он без сил упал на землю, едва дыша от усталости и страха, где-то застрочил автомат, и Зит потихоньку начал осознавать какие дела он натворил. Из-за стволов вековых сосен в небо взмыли ракеты и со свистом полетели к земле. Чак успел увидеть, как среди неутихающей метели начали взмывать в небо огненные столбы, обдавая его жаром и землёй. Он искренне хотел в это мгновение погибнуть.
В следующее мгновение все кончилось, так же стремительно, как и началось. Зит поднялся с земли и оглядел округу, кругом всё горело, деревья, земля и даже снег. Горел и склад, ярким оранжевым пламенем, языки огня вырывались из его окон, крыша была разворочена попаданием ракеты. Всё сгорело, весь провиант, ради которого погибли два десятка муринских солдат, глупой и абсолютно бесполезной смертью, за которую не дают награды. Гетерские разведчики, возможно, успели унести ноги и прихватить с собой раненого капитана-алкоголика, а возможно сгинули под обстрелом, Чак этого не знал, но он искренне желал Катопу смерти либо мучений в плену.
Капитан Зит не знал, что ему теперь делать. Бежать было бессмысленно, вся округа была напичкана патрулями и разведчиками обеих армий, а за дезертирство его расстреляли бы на месте, возвращаться в часть смысла не было тоже, за самовольное оставление позиций, и гибели многих солдат, его как единственного живого наверняка судили бы. Он молча поплёлся в сторону горящего склада и, дойдя, упал на колени, кругом трещали горящие деревья, пахло горящей плотью и приступы рвоты подступали к горлу, он хотел было пустить пулю в свою голову, но автомат свой он потерял, а те, что валялись на земле от пожара стали негодными. Чак просто стоял на коленях и смотрел на огонь, голова его была пуста от мыслей, страха и волнений, он смирился с тем, что он дурак.
Вскоре из леса показался отряд котивов, они шли осторожно и оглядывались по сторонам, вскоре они наткнулись на перебитых соотечественников, после чего разделились на отряды по пять человек и начали прочёсывать местность. Один из таких отрядов наткнулся на Чака и, выставив в его сторону стволы автоматов, приказали встать и представиться.
– Я капитан Чак Зит, все остальные мертвы, можете не искать. – дрожащим голосом проскрипел Чак, смотря на суровые лица бойцов.
– Капитан Зит? Это вы? – раздался знакомый голос майора Марта.
– Так точно! Это я!
– Ах ты, конченый ублюдок! Ты всех погубил и остался жив!
Командир батальона огромный в росте и в весе мужичина, закинул автомат на плечо и быстрым шагом устремился к капитану, его лицо искривила злобная гримаса. Как только они провинились, кулак командира тут же настиг Чака. Удар в лицо, затем в живот, грудь и снова в лицо, и Зит начал терять сознание. Последнее, что он помнил. Это то, как от удара ногой по лицу у него вылетел передний зуб и на языке почувствовался солёный вкус крови. В глазах стемнело, избитого капитана погрузили на плечи и понесли в часть. Позади горел склад, треща и сверкая огненными языками.
Глава 11
Чак очнулся лишь утром, в глаза бил яркий, солнечный свет, тело пробирал утренний мороз, всё тело жутко болело. Он огляделся и понял, что сидит в палатке, где то за её брезентовыми стенами суетились люди, бренчало оружие и раздавались голоса. Встать Чак не мог, его руки были жёстко связаны за спиной, а правая нога была прикована цепью к какому-то столбу, который торчал из земли. Капитан дёрнул пару раз ногой, но цепь намертво держала его у столба. Ему стало страшно, впереди было, что-то неведомое, скорее всего казнь. С ней он был согласен, ему было жалко тех своих солдат, что своей глупостью погубил, поверив Катопу. Единственное о чём Чак жалел, так это о том, что не погиб там, а выжил, и теперь умрёт позорно, у солдат перед строем. Да и умирать ему не хотелось, где-то в глубине его души мерцала слабая надежда, что произойдёт чудо, и ему сохранят жизнь, но всех подобных идиотов, расстреливали, некоторых Чак расстреливал сам, перед строем, без жалости. В тот момент он видел перед своими глазами жалких дураков, которые своей глупостью предавали и подставляли товарищей, теперь таким идиотом был он. И Зит понимал, что жалеть его никто не будет.
Болело всё, ему разбили лицо, выбили передний зуб, надавали по рёбрам и животу. Март бил грамотно, не причиняя серьёзных травм, он умел причинить боль, но не вывести единицу из строя. Вскоре кто-то подошёл к палатке и сторожевые, что стояли около входа, расступились и внутрь вошёл Орен, он со злобой и сожалением смотрел на капитана, а Чак молчал, зная, что сказать ему нечего.
– Как же ты так, друг. – с грустью сказал Орен.
– Дурак. – обречённым голосом молвил он, смотря в пол.
– Да то, что ты дурак я-то знаю, но зачем ты пошёл с этим пьяницей?
– Жрать хотел, думал подвиг совершу, солдат накормлю.
– Оно того не стоило, слишком рисково, Чак. Что с тобой? Это не похоже на тебя, такой глупый поступок. Теперь всё наперекосяк.
– Да, всё сам просрал, идиот я. Не знаю, что на меня нашло, сам не пойму как перестал думать головой, а начал желудком. А точнее жопой. Пусть стреляют меня, одним придурком меньше будет. Твою мать, даже поплакать обо мне некому будет. Поди моих солдат заставят пулю в лоб пустить бестолковому командиру.
– Прекращай сопли на кулак наматывать, капитан. Есть надежда, что расстрела не будет! Штурм Брелима на носу, ходит слух, что Маут приказал меньше провинившихся расстреливать. Роты штрафников нужно пополнять.
– А в чем разница? Много ли штрафников доживают до конца боя?
– Друг, не сдавайся! Нам нужно пережить эту проклятую войну, мы сможем. Я поговорил с одним офицером, он знает того, кто знает кое кого, он замолвит слово за тебя, что бы тебя не стреляли, а дали шанс. Пусть хотя бы в штрафники, я постараюсь тебя оттуда вытащить, я познакомился с медсестрой, она сестра одного из советников Тармы. Мы что-нибудь придумаем, ты главное постарайся выжить!
– Ах ты, сукин сын, уже охмурил девку какую-то! – хрипло посмеялся Чак.
– Ты свой нос в мою жизнь не суй, а старайся со своей не распрощаться. Кстати, помнишь ту бабу, что тебе морду набила в Ирке? Она же тоже в штрафниках была! И ничего выжила! Хотя она девка, а ты мужик! Или, что, зря