Читать интересную книгу Ксеноб-19 - Андрей Ливадный

К тому же «Ланцет», следуя заданному маршруту, неумолимо приближался к площади раскопок, обнаживших из-под земли целый город неведомой цивилизации.

…

Антон и Дана сидели в салоне, наблюдая за безжизненными ландшафтами.

— Дана, ты помнишь наши встречи в виртуалке?

— Смутно.

— Где ты жила? Я искал тебя, но не смог определить даже района, откуда осуществлялся вход в сеть.

— Антон, я не могу ответить на твой вопрос.

— Почему?

— Все как в тумане. Я не помню где жила, кем были мои родители… Ничего кроме черного леса… — Она продолжала смотреть на экраны, словно впитывала взглядом мертвый ландшафт.

— А ты? Какой ты меня запомнил?

— Странной. Такая серьезная, рассудительная…

— Словно и не девочка вовсе?… — Дана повернулась, и ее взгляд обжег Антона.

— Да, наверное, сейчас я бы мог сказать именно так. — Он не отвел своего взгляда. — А тогда ты казалась мне просто странной.

— А зачем ты пытался меня найти?

— Хотел встретиться.

— Зачем? — Настойчиво переспросила Дана.

Антон на миг растерялся.

Действительно, зачем?

Дана вновь отвернулась к экранам.

— Мы что-то потеряли, Антон. Что-то очень важное. Ты ведь тоже был странным мальчиком, верно?

Он задумался.

— Да. — Он сейчас вспоминал свои взаимоотношения со сверстниками, подвергая их бесстрастному анализу повзрослевшего рассудка. Его никогда не тянуло к девчонкам, Дана являлась единственным исключением из правила, но он всегда думал о ней, обособляя ее образ, от «остальных». Сейчас он не видел причины, почему? Что за незримая нить связывала их с первой встречи в сети?

Мысли вернулись к заданному ей вопросу.

Что он в действительности мог рассказать о себе?

Она не помнила детства, а он его не запомнил. Единственным существом, которого Антон мог назвать другом, был ИПАМ. Только сейчас, вдумавшись, Светлов понял, как сильно он отличался от своих сверстников. Слишком серьезный, спокойный, целеустремленный, — какой ребенок станет заниматься самообразованием, просиживать днями за терминалом сетевого компьютера в поисках информации, собирать ее по крохам и получать от этого если не удовольствие, то чувство морального удовлетворения.

Потом его судьба круто измелилась, но стал ли он другим, завербовавшись в колониальную пехоту?

Нет. Теперь он вдруг с запоздалым прозрением понял, почему он, Фогель и Фриенбагер сумели выжить в том аду.

Они, в отличие от других сражались жестко, расчетливо, не проявляя ни глупого героизма, ни трусости, — сейчас он с трудом вспоминал лишь бледные отзвуки эмоционального восприятия того боя.

А разве что-то изменилось после?

Он продолжал заниматься сбором интересующей только его информации, строил модель далекой прародины, спокойно, организованно, профессионально исполнял свои обязанности, ел, спал, погружаясь в «параллельность». Выходит, что кроме самых ярких событий того боя, его не волновала жизнь?

— Ты ведь не жил, правда? — Будто угадав его мысли, спросила Дана.

— Да. — Глухо ответил Антон.

— И я не жила. А потом вдруг… с меня будто содрали кожу, вывернули наизнанку, оголили все нервы… — Она говорила прерывисто, взволнованно. — Я очнулась с таким чувством, словно долго, беспробудно спала… Знаешь, что поразило меня больше всего? Запахи. Я буквально сходила с ума от разных запахов. И еще холод. — Она поежилась. — И только твой образ не позволял мне умереть там, где я очнулась.

— Знаешь, мне кажется, если спросить Курта или Клауса они тоже скажут, что не жили.

— Почему?

— Я знаю их. Разные судьбы с одинаковым смыслом. Мы похожи друг на друга, и отличаемся от Миллера или Энтони.

— Ты только сейчас это понял?

— Не, наверное, чуть раньше. Когда впервые увидел Миллера. Он показался мне абсолютно беспомощным. Бросив вызов системе, он оказался совершенно не готов к противостоянию. Он боялся.

— Чего? — Не оборачиваясь, спросила Дана.

— Смерти. Физической боли.

— А ты?

— Я? — Антон на секунду задумался. — Нет, я не боюсь. Но что-то все же случилось после сканирования памяти. Я стал опасаться, что не успею узнать правду, не отвечу себе на все заданные вопросы.

— И все?

Светлов смотрел на нее, пока Дана не повернула голову.

— Еще я боюсь потерять тебя. Отчаянно боюсь. — Глухо признался Антон.

Дана не ответила. Она чувствовала то же самое, понимала, что способна отдать за него жизнь, но не понимала — почему?

Часть 3. ИНЫЕ

Глава 9. Район «сверхсекретного объекта»…

Издали раскоп выглядел как давно заброшенный карьер: цепочка оплывших холмов обозначала зону отвалов, куда вывозился грунт, непосредственно руин пока еще видно не было, но окружающая обстановка по мере приближения «Ланцета» к загадочному городу менялась с каждым пройденным километром: повсюду датчики сенсорных систем фиксировали множество очагов энергетической активности, их становилось все больше и сигнатуры, идентифицированные бортовым компьютером по базе данных, вовсе не радовали, — вокруг кроме бесчисленных рагдов сканеры фиксировали пять хитваров, более сотни олонгов и еще несколько неопознанных крупных механоформ.

Не требовалось большого ума и глубокого знания истории колонии, чтобы взаимосвязать два явления. Чуждые формы механизмов явно концентрировались над зоной раскопок, они контролировали ее, защищали от вторжения, — видимо неосторожные действия археологической экспедиции затронули места их исторического базирования, пробудив сонмища механизмов от спячки энергосберегающего режима.

На борту «Ланцета» напряжение ожидания постоянно росло, по мере сокращения расстояния до древнего города.

Машину по-прежнему вел Фриенбагер, — только он мог в критической ситуации взять ручное управление, остальным вольно или невольно приходилось лишь наблюдать.

Светлов чувствовал, как непонятные, но необратимые изменения не просто вторгаются в рассудок, порождая смутные, полуосознанные и по большей части незнакомые образы, — в душе нарастал надрыв, слом, еще немного и его воля уже не сможет противостоять необъяснимому воздействию.

— Дана, ты чувствуешь внешнее воздействие?

— Нет.

— Странно. — Светлов посмотрел на экраны, где, как по заказу, почти у самой земли пронеслась стая рагдов, затем перевел взгляд на Миллера и Хоука.

— Вы тоже ничего не ощущаете?

Энтони скривился.

— Я ощущаю, что нам здесь не место! — Грубо ответил он.

Ясно. Этот ничего, кроме собственной злобы, не чувствует.

— Док?

— Я не могу ничего ответить, Антон. Внешнего воздействия на меня нет, разве что видеоряд жуть нагоняет.

— Клаус, что у тебя, доложи.

— Все в норме командир. Фогель немного нервничает, а так порядок. Фантом-генераторы пока справляются, рагды спокойно летают мимо, как видишь. Посмотрим на реакцию крупных механоформ. Я немного изменил курс, пройдем в километре от группы олонгов, в зоне эффективной работы их сканеров.

— Добро. — Светлов еще раз взглянул на экраны, и приказал: — Всем экипироваться.

— В смысле? — Миллер вопросительно посмотрел на Антона.

— По полной боевой. — Ответил Светлов.

— Вообще бред! — Хоук не знал, на ком сорвать свою злость. Он не понимал, зачем его притащили сюда? Чтобы дать возможность героически подохнуть?! Ради чего?!

— Энтони, я не намерен спорить с тобой. — Тон Светлова был глухим, угрожающим, ему едва хватало сил, чтобы противостоять усиливающемуся давлению на разум, а тут еще Хоук ведет себя как…

А как он ведет себя? — Мысленный вопрос вдруг больно задел за живое. — Может это со мной не все в порядке, а реакция Энтони на сонмища чуждых, агрессивных механоформ, как раз нормальна с точки зрения здравого смысла?

— Короче, Хоук, решай, или ты с нами, и выполняешь приказы, или иди в каюту, закройся там и причитай, сколько влезет. В крайнем случае, тебя спасет автоматика.

— Ага, заморозит на неопределенный срок… — Фыркнул Энтони. — Буду себе лежать, постепенно песочком засыплет, и нормально… Когда-нибудь найдут. Нет уж… Драться — значит драться.

— Тогда поступай, как решил, и не доставай меня больше. — Светлов чувствовал, что балансирует на грани срыва.

* * *

Несмотря на сделанное предупреждение, Хоук все-таки не унялся.

— Ну, ответь, Антон, за каким… мы лезем в самое пекло? — В очередной раз угрюмо осведомился он, проверяя работу коммуникационного канала боевого шлема.

Светлов ответил не сразу.

Он прислушивался к внутренним ощущениям и, нужно сказать, испытывал в этот момент немалое облегчение: непонятный прессинг исчез, как только заработали электронные системы экипировки.