Читать интересную книгу Мастер карнавала - Крейг Расселл

Ансгар, старше Екатерины как минимум на пятнадцать лет, был далеко не глуп и не являлся легкой добычей. Он понимал, что брак с ним ей сразу даст немецкое гражданство. Однако он искренне верил, что действительно нравился ей. Но знала ли она его истинную натуру и тайные желания?

Рейн разделяет Кёльн не только географически. Уже с первых поселений, появившихся здесь, река служила сначала этнической, а потом социальной и культурной границей. Жители левобережья, представляемые в данном случае Ансгаром, всегда считали, что настоящий Кёльн находится на их берегу реки, а украинский ресторан, куда предложила сходить Екатерина, располагался в районе Вингст, то есть по другую сторону этого символического водораздела, и славился настоящей украинской кухней. Ансгар обратил внимание на то, что основная клиентура, как, впрочем, и администрация, сильно смахивала на украинскую мафию. Многие носили черные костюмы от Армани — повседневную одежду бандитов из Восточной Европы.

Меню было напечатано на кириллице и немецком, но Ансгар решил положиться на вкус Екатерины. Насколько он мог понять, у украинцев было столько же разновидностей борща, как у эскимосов слов, обозначавших снег. Кроме того, там были печева, пампушки, галушки, вареники, битки и огромный выбор десертных блюд. Екатерина предложила начать с закуски из гусиной грудки, потом отведать гетманский борщ, а на горячее — свиные ребрышки, замаринованные в свекольном квасе и подаваемые с галушками.

— Это самая что ни на есть украинская еда, — восторгалась она, гордая возможностью познакомить его с кухней и культурой своего народа.

Подошел официант, чтобы принять заказ на аперитив, и Екатерина вступила с ним в оживленную беседу на украинском. Официант улыбнулся и кивнул.

— Надеюсь, вы не станете возражать, — пояснила она, — но это действительно стоит попробовать…

Официант вернулся с покрытой конденсатом бутылкой, похожей на шампанское. Он открыл ее, и Екатерина, снова взяв инициативу в свои руки, попробовала и довольно кивнула. Официант наполнил бокал Ансгара, и тот сделал глоток. Он почувствовал, как полость рта обволокла ароматная свежесть пенящейся жидкости.

— Потрясающе! — искренне восхитился он. — По-другому и не скажешь!

— Это «Кримарт», — пояснила она со счастливой улыбкой. — Его производит Артемовский завод шампанских вин в Донецкой области. Кстати, он был основан немцем. Из Пруссии. Это вино очень любили Сталин и его окружение.

Ансгар наблюдал, как Екатерина ела и болтала, поддерживая разговор, очаровывая его своим акцентом. Но главное было то, как она ела. Екатерина изо всех сил старалась разговорить его и расспрашивала о детстве, семье, как он решил стать шеф-поваром. Ансгару даже самому захотелось быть более открытым и интересным собеседником. Но больше всего ему хотелось сидеть в этом украинском ресторане в обществе молодой красивой женщины и быть как все остальные люди: с нормальной жизнью и нормальными желаниями.

Екатерину не удручала молчаливость Ансгара. Она много рассказывала о своем детстве на Украине, о потрясающей красоте этого края и радушии людей.

Ансгар слушал и улыбался. Он обратил внимание на то, что Екатерина нарядилась во все самое лучшее. Ее одежда не была дорогой, но ее подбор свидетельствовал о наличии вкуса. Две верхние пуговицы на белой блузке расстегнулись, и, когда она наклонялась, он видел, какой белой и гладкой была кожа на высокой крупной груди. Он оценил ее стремление понравиться. Но весь ужин он старался отогнать темные фантазии, то и дело овладевавшие им при взгляде на нее.

После ресторана они взяли такси. Ансгар признал, что еда ему понравилась. Обычно ему было сложно получить удовольствие от трапезы не в своем ресторане. Во-первых, к нему никогда не относились как к обычному посетителю: в Кёльне он пользовался заслуженной известностью, и все, кто так или иначе был связан с ресторанным бизнесом, отлично его знали. Ансгар не сомневался, что в оживленной беседе Екатерины с официантом среди украинских слов несколько раз прозвучало его имя. Во-вторых, ему было трудно отвлечься от профессиональной оценки и просто получать удовольствие от трапезы. Ансгар по привычке машинально оценивал сочетание приправ, общие вкусовые ощущения и украшение подаваемых блюд. В своем деле Ансгар был настоящим художником и любил смотреть, как другие кладут мазки на свои полотна, чтобы чему-то от них научиться и, возможно, что-то перенять. Многие неуловимые тонкости, делавшие его блюда такими неповторимыми и изысканными, он подсмотрел в самых обычных забегаловках.

Но сегодня, устроившись на заднем сиденье такси с Екатериной, он чувствовал, что съел слишком много. Для Ансгара ценность пищи заключалась не в количестве съеденного, а в качестве, в том, как она была приготовлена. Он чувствовал тепло тела прильнувшей к нему Екатерины. Ансгар понимал, что выпил тоже больше обычного. Это его встревожило: он боялся, что может поддаться порывам, столь старательно удерживаемым под контролем. Вернее, он опасался самого тайного и постыдного из них. В поведении Екатерины ощущалась легкость и беззаботность. Ситуация становилась опасной, и ему все труднее было сдерживать фантазии, все более и более приобретавшие черты реальности.

Ансгар собирался высадить Екатерину у ее квартиры. Он отказался подняться к ней на чашку кофе, сославшись на то, что завтра рано вставать, но она наклонилась к нему и поцеловала, и он почувствовал у себя во рту ее язык и вкус кофе с малиновым ликером, которым они завершили трапезу в ресторане.

Он расплатился с таксистом и направился за Екатериной в ее апартаменты.

10

— Я встречался как-то с одной девчонкой — так вот ей нравилось быть связанной, представляете? — Шольц откинулся на спинку кресла и поднес к губам бутылку кёльнского пива. — То есть связанной по-настоящему каждый раз, когда мы этим занимались. Без этого она не получала никакого удовольствия.

— Спасибо, что поделились… — улыбнулся Фабель и тоже сделал глоток пива. Почувствовав, что алкоголь начинает действовать, он решил сделать паузу, чтобы сохранить ясность ума.

— Я хочу сказать, что без этого у нее не было оргазма, — продолжил Шольц и улыбнулся. — Я все это не к тому, что решил поделиться интимными подробностями своей личной жизни. Просто и по работе, и в личном плане я сталкивался с самыми разными странностями человеческого поведения, если вы понимаете, что я имею в виду, но все равно не могу вообразить, как можно получать удовольствие от поедания себе подобных.

Фабель сидел на диване и лениво отщипывал кусочки пиццы. Шольц предложил забрать все материалы с собой, купить по дороге что-нибудь из готовой еды и поехать к нему на квартиру — вечер предстоял долгий, и было бы лучше не отвлекаться на постороннее.

— Если честно, то за эти годы я тоже понасмотрелся всякого, — заметил Фабель. — Я имею в виду — по работе. И как раз по этой самой причине и подал в отставку.

Шольц ухмыльнулся, глядя, как Фабель ковыряется в пицце.

— Извините, — сказал он. — Она без селедочного соуса.

— Забавно! — рассмеялся Фабель. — Вы все тут потешаетесь над нами, северянами, что мы едим слишком много рыбы. А причина в том, что мы живем на побережье и рыба для нас — самый доступный продукт питания. Вдобавок сказывается и наш вклад в общую культуру. Вы когда-нибудь слышали о гамбургском блюде под названием Labskaus?[9]

— Мне кажется, да, — ответил Шольц, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость.

— В Гамбург рецепт привезли скандинавские моряки, а уж мы поделились им с англичанами. Если спросить британцев, что такое Labskaus, они недоуменно пожмут плечами, хотя ливерпульцев шутливо называют scousers как раз потому, что это блюдо было так популярно в этом городе. Я хочу сказать, что наши предпочтения в пище определяются тем, что имеется под рукой, ну и, конечно, общением. Разумеется, сейчас можно отправиться в любой супермаркет и накупить чего душе угодно, но сложившиеся с древних времен традиции по-прежнему живы. Точно так же мы наследуем и предубеждения против определенных продуктов, что снова возвращает нас к Карнавальному людоеду. Мне всегда казалось непонятным существование запрещенных к употреблению продуктов. Возьмем, к примеру, свинину. Даже здесь, где поедается так много мяса, и к югу отсюда очень многие люди относятся к свинине[10] с большим предубеждением.

— Разве? — Шольц не скрывал сомнения. — Южнее экватора белых сосисок?[11]

— Даже там среди самых преданных почитателей мяса находятся люди, никогда не притрагивавшиеся к свинине. Свинина — один из самых табуированных продуктов питания на планете. Ее не едят ни мусульмане, ни иудеи, и есть основания считать, что ее запрещали употреблять в пищу даже шотландские горцы. Наверное, это объясняется схожестью свинины с человечиной. В том смысле, что мы живем в век ксенотрансплантации, когда генетически модифицированные свиные органы пересаживаются людям. Племена в Папуа-Новой Гвинее вообще называют человеческое тело «длинной свиньей».