И она бодро зашагала по залитой солнцем улице, помахивая разлетающимися над стройными ножками полами светлого плаща. С детства ненавидя общественный транспорт за духоту и медлительность, Анжела всегда ходила по городу пешком и отлично знала в нем каждый самый маленький переулок. Вот и сейчас она с удовольствием стучала каблучками по нагретому за день асфальту и сворачивала в любимые дворики и тихие улочки, то слегка удлиняя дорогу, то наоборот, срезая углы. Почти каждая улица, каждый дворик напоминали ей какие-нибудь грустные или радостные события. Вот, например, проходной двор бывшего Училища народных промыслов, а теперь вестюжанского бизнес-центра. Кто только не собирался в этом обширном, почти сплошь залитом асфальтом дворе, двумя кустами сирени, посаженными в самом центре на крошечном газончике! Эти несчастные кусты, как только успевали зацвести, обрывались студентами училища, дарившими их тут же своим возлюбленным. Но к вечеру, помимо местных, в этом дворе собирались и старшеклассники, и студенты других вузов. Здесь завязывались романы, разрешались споры, пелись под гитару песни. Лет в семнадцать Анжела тоже несколько месяцев подряд ходила сюда полюбоваться на одного местного студента. Но до романа дело так и не дошло. Анжела обычно скромно стояла в каком-нибудь неприметном уголке, не прибиваясь ни к одной компании и только издали робко наблюдая за своим Валерочкой, непринужденно болтавшим в это время с какой-нибудь смазливой девчонкой. Так ни на что и не решившись, Анжела перестала приходить в этот двор и еще долго обходила его стороной. А теперь нет-нет да и заглядывала сюда, вспомнить юность, посмеяться над своей застенчивостью.
А вот по этой тихой улочке Анжелу впервые несли на руках. Главный инженер соседнего отдела Юра Никитин — высокий, сильный, с густой черной бородой, он был похож больше на полярника, чем на начальника отдела. Они шли с работы в центр, хотели выпить кофе и просто о чем-нибудь поболтать. Ни о каком романе не было и речи — просто хорошие дружеские отношения. Был конец мая, на город уже наползали сумерки. Чтобы срезать угол, молодые люди свернули в этот переулок. И Юра вдруг, ни с того ни с сего, подхватил своими сильными руками Анжелу, поднял ее и крепко поцеловал. А потом так и нес до самого конца улочки. Нес и целовал. Анжела навсегда запомнила это летящее, невесомое ощущение счастья.
Девушка вынырнула из тихой улочки и своих воспоминаний на шумную Судостроительную, и почти тут же ее кто-то окликнул:
— Анжела! Как я рад тебя видеть!
Девушка посмотрела в сторону, откуда доносился веселый знакомый голос, и увидела выходящего из машины Игоря.
— Здравствуй! — искренне улыбнулась в ответ Анжела. — Как дела?
— Дела, как всегда, отлично. А у тебя? Я слышал, ты имела какое-то отношение к суду над Нечипоренко — что там такое произошло? С тобой, главное, ничего плохого?
— Нет. Спасибо. Все в порядке. Да и дело-то, собственно говоря, выеденного яйца не стоило, но…
— Извини, что перебиваю, но давай не будем болтать посреди улицы. Хочешь пообедать? Или предпочтешь выпить кофе с рюмочкой ликера?
«К Полине я не опоздаю, если полчасика поболтаю за чашкой кофе с Игорем. Она все равно ждет меня только к семи».
— Спасибо. Я уже обедала. Так что если и ты не голоден, давай только кофе.
— Отлично. — Игорь открыл перед ней дверцу своего новенького «ниссана». — Прошу.
— Куда мы едем?
— В центр. На Павлина недавно, всего неделю назад, кажется, открыли новое кафе. Там отличный «эспрессо» и множество вариантов «капуччино» — для дам. У меня сложилось такое впечатление, что все женщины почему-то очень его любят. Или я ошибаюсь?
— Пожалуй, нет. За всех, конечно, ручаться не могу, но я очень люблю.
Машина остановилась у отражающей огни проспекта большой тонированной витрины. В кафе было уютно. По периметру стояли небольшие круглые столики, а в центре ласково журчал небольшой фонтанчик, окруженный клумбой с темно-оранжевыми махровыми бархатцами.
— Какая прелесть! — Анжела осторожно коснулась кончиками пальцев лепестков. — Так здорово… Когда на улице еще нет даже травы…
— Нравится? Тогда выбирай кофе, ликер, пирожное… Я бы тебе посоветовал чиз-кейк «Нью-Йоркер» и рюмочку «Айриш Крима». Ну а в «капуччино» я ничего не понимаю. — Игорь развел руками.
— Я возьму только кофе «Альпийский шоколад» и ликер, какой ты сказал. А пирожные я не ем — диета, — в свою очередь развела руками девушка.
— Ты с ума сошла! Зачем тебе диета?! Ты чудесно выглядишь! Хотя как скажешь, конечно.
Анжела выбрала самый укромный столик, и через несколько минут молодые люди уже негромко разговаривали.
— Так что ты там говорила про дело Нечипоренко?
— Что оно выеденного яйца не стоило. Но нашлись какие-то пенсионеры, которые, из лучших побуждений, конечно, раздули из этого целую историю. Преувеличили, наболтали лишнего. А потом по городу поползли слухи, главврач горбольницы все-таки, ну и началось.
— Так ты считаешь, что он не совершил ничего особенно предосудительного?
— По-моему, нет, — пожала плечами Анжела.
— Надо же, а у меня совсем другие сведения…
— Какие? — Анжела постаралась не вложить в вопрос любопытства и волнения, но внутренне напряглась — а вдруг Игорю известно про нее.
«Это уже паранойя какая-то!» — одернула она себя, но не могла подавить охватившего ее волнения.
— Я слышал, что он почти не бывал трезвым с тех пор, как вернулся из Петербурга. Даже оперировал иногда под хмельком. Но ему как-то все сходило с рук, а потом он совсем зазнался, решил, что ему все можно, стал ездить по городу под девяносто, садиться пьяным за руль. Дома почти не бывал, с женой плохо обращался. Говорят, чуть ли не бил ее.
— Да ты что?! — Анжела не верила своим ушам. — Не может такого быть! Он таким никогда не был.
— А теперь стал. Уж не знаю, что там с ним случилось, но… Еще неизвестно, сколько бы на все это смотрели сквозь пальцы, если бы не эти пенсионеры…
Анжела была в ужасе. Теперь она раскаивалась, что уступила мольбам Володи. Хорошо, что хоть права у него отобрали. Нет, ей не было обидно за себя, но он представлял опасность для общества, и теперь, если кто-нибудь пострадает на операционном столе, то косвенно в этом будет виновата она, Анжела, так легкомысленно проявившая мягкость по отношению к нечестному человеку.
— Что с тобой? Ты побледнела. Тебе нехорошо? Воды?
— Да, пожалуйста. — Анжела чувствовала, что ей становится дурно.
— Неужели ты так расстроилась из-за Нечипоренко? — спросил Игорь, когда девушка немного пришла в себя.