На улице Гертруды два латыша ворвались в еврейскую квартиру. Владелец квартиры был уже арестован. Два латыша забрали его жену, мать и 9-летнего мальчика, повели всех трех по улицам Риги, заставляли их бежать, причем били резиновыми дубинками, если они отставали. Маленькому мальчику они поранили руку, из-за чего ему нужно было ампутировать два пальца; старая женщина была забита насмерть, а матери удалось остаться в живых.
Введение трудовой повинности для евреев
В средине июля в латвийских газетах появилось распоряжение, что все евреи в возрасте от 16 до 60 лет обязаны отбывать трудовую повинность.
Швейцары тех домов, где жили еврейские семьи, должны были оповестить евреев, мужчин и женщин, обязанных отбывать трудовую повинность, что они должны явиться в близлежащий полицейский участок.
Полицейский участок нашего округа был на углу Щуленштрассе и Айцаргусштрассе.
Сотрудниками полиции были исключительно латыши.
Когда я в первое утро, в 7 часов, явилась в полицейский участок, я и остальные евреи нашего округа были посажены в две камеры. Надзиратель в возрасте около 20 лет, с красно-бело-красной повязкой, охранял выход из нашей камеры. В две небольшие камеры третьего полицейского участка, в которые обычно сажали пьяных и в которых места нормально хватало на 5–6 человек, было втиснуто 40–45 человек. В течение дня на всех запертых в эти камеры выдавались буханка хлеба и две банки консервов.
В первый день нас не посылали на работу, а держали в камерах, оскорбляли, насмехались и били. «Коммунистически выглядевших» латышей и русских задерживали на улицах и вместе с нами сажали в камеры. Нам не разрешали говорить друг с другом. После того как мы протомились в камерах в течение 8 часов, произошло следующее событие.
Дверь камеры открылась, вошел пожилой латыш Олле ОЛИНШ (чиновник 3-го полицейского участка – Olle Olinsch) и сказал, что ему нужна молодая расторопная еврейка для уборки его квартиры. Две мои подруги и я вызвались пойти, так как мы не могли больше сидеть в камере. Он выбрал моих подруг и еще одну даму. Мне повезло, так как мне было приказано прийти к нему только на следующий день. Те три пошли с ним в его квартиру на ул. Свободы. Он приказал моим подругам прийти к нему по очереди через каждый час, а с третьей дамой и с бутылкой водки он пошел в комнату. Мои подруги – Ида КОЦИН и Роза ЛАГУШКЕР – поняли, в чем тут дело, и пришли обратно в полицейский участок. Весь вечер мы провели в большом страхе, между тем из моей камеры были уведены также другие еврейки и изнасилованы полицейскими. Вечером, около 9 часов, мы были отпущены, причем я должна заметить, что после 9 часов вечера на улице не имел права задерживаться ни один еврей, в противном случае его тотчас же арестовывали.
На следующее утро нас построили в колонны и повели по улицам Риги. При грубых оскорблениях со стороны населения мы подошли к дому полицейской префектуры. На дворе мы увидели стоящей группу молодых евреев, которых латышские полицейские заставляли бить и истязать друг друга. Еврейские женщины были поставлены в круг, причем их издевательски спрашивали, знают ли они наизусть Конституцию СТАЛИНА. Мужчин кололи иголками и поливали водой из шланга, пока они не теряли сознания. Когда они приходили в себя, их снова подвергали пыткам.
Нашу группу повели наверх. Мы должны были натирать полы, мыть окна и двери. Наш надзиратель, 15-летний латыш, уличный мальчишка в порванной одежде, держал в руке гибкую стальную линейку и бил нас всех по кончикам пальцев, когда проходил мимо. Тот, кто просил у него перерыв на обед на 15 минут, получал пощечину. Старая еврейская чета, которую привели в наше рабочее помещение несколько минут спустя, рассказала, что их совершенно ограбили. Старых людей с руганью и побоями отвели в камеру префектуры. В этой камере уже голодало много евреев, и особенно пожилые люди. Около 6 часов вечера нас также привели в камеру, где мы должны были наблюдать, как били и истязали старых нетрудоспособных евреев. Русские военнопленные, совершенно изголодавшиеся и запущенные, которых вели по дороге в подвал, просили у нас хлеба. В подвале находился также наш латвийский учитель каллиграфии из английского колледжа в Риге. После нескольких часов, проведенных в подвале, нас отпускали.
На третий день отбывания мною трудовой повинности группу, где была я, около 200–300 женщин и мужчин, послали в разрушенный войной квартал Старого города, где мы должны были убирать камни и щебень. Эта работа была опасна, так как над нами висели каменные глыбы и балки разрушенных домов и угрожали каждую минуту засыпать кого-нибудь из нас.
Нас принуждали работать ударами и руганью двое юношей по 17–18 лет, члены латвийской молодежной организации «Мацпулкса». Старых еврейских женщин, которые под палящими лучами июльского солнца падали в обморок от переутомления, с побоями бросали на груды камней. Во время обеденного перерыва (еду мы должны были приносить с собой) шли немецкие офицеры в сопровождении латышей, чтобы осмотреть работу евреев. Латышам нужно было показать, насколько усердно они заставляли евреев работать, и они начали заставлять нас работать быстрее палочными ударами, кулаками и страшными ругательствами. Поздно вечером нас снова привели сначала в полицейский участок и потом отпустили.
Каждое утро, как только мы приходили в полицейский участок, нас выстраивали в колонны. Ежедневно из рядов вызывали еврейских девушек и оставляли их в полицейском участке. На следующий день мы узнавали, что они были опозорены и подвергались самому жестокому обращению.
Еврейские общины в Риге получили приказ, в котором требовалось выделить определенное число молодых евреев на торфоразработки в Слока. Спустя некоторое время я узнала, что 35 молодых евреев и евреек самым зверским образом были убиты там латышами.
Я работала в Старом городе только одну неделю, потому что заболела. Начальник полиции третьего участка освободил меня от работы на неопределенное время на основании врачебного свидетельства (мне особенно повезло, так как свидетельства других заболевших евреев в дальнейшем считались уже недействительными).
Через четыре дня я услышала на нашем дворе страшный шум. Немецкий офицер кричал и требовал, чтобы еврейки пошли на работы по уборке. Так как я испугалась, что иначе меня пошлют на другие, более тяжелые работы, то я изъявила согласие пойти. Меня и несколько моих соседок он привел на Зауленштрассе, 4. Этот дом населяли раньше почти одни еврейские семьи, которых немецкие офицеры заставили освободить свои квартиры в течение 6-ти часов.
Имя вышеназванного офицера – инспектор Военного управления ПОЛЬ. (Pohl). До войны ПОЛЬ был конюхом, а теперь стал членом НСДАП. Задачей ПОЛЯ было приготовить 8 квартир для немецких офицеров его подразделения – хозяйственной инспекции Севера. В числе людей, находящихся в распоряжении ПОЛЯ, было 10 евреев – мужчин и женщин.
Я получила приказание сопровождать его при его разбойничьих налетах в расположенные поблизости еврейские квартиры. Он врывался в еврейские квартиры и приказывал переносить самые дорогие предметы на Сауленштрассе, 4. Часто он начисто грабил квартиры и не оставлял бедным людям ни кроватей, ни столов.
На Зауленштрассе, 4 раньше жила еврейская семья ТАЛЬРОЗЕ, высланная русскими. Квартирные удобства были безупречными. В больших ящиках лежали упакованными дорогие вещи, серебро, хрусталь и фарфор. ПОЛЬ приказал мне перепаковать ящики, а самые ценные вещи отослал своей жене в Германию. Его собственная квартира на Зауленштрассе, 4 была завалена дорогими вещами, стены увешаны прекрасными картинами, так как он не хотел делить свою добычу с остальными офицерами.
Когда ПОЛЬ убрал свою спальню, он приглашал меня переночевать с ним сначала вежливо, затем угрозами. Я отказалась. Когда он стал слишком настойчив, я стала защищаться. Так как он опасался, что я побегу за помощью к другим офицерам, живущим в доме, то он сказал следующее: «Вам ничего не нужно опасаться. Я партийный человек и никогда не забуду, что вы еврейка».
На следующий вечер меня привели в комнату, где я была представлена другим офицерам. Командир вышеупомянутого подразделения, лейтенант ГЕДДЕ (Goedde), представил меня как свою служанку. ГЕДДЕ, который уже в первую мировую войну был лейтенантом, присвоил собственность бывшего латвийского полицейского инспектора КИЗИСА (Kihsis), который эвакуировался вместе с русскими. Я должна была выполнять у ГЕДДЕ самые тяжелые работы.
На Зауленштрассе, 4 проживал также зондерфюрер барон фон-КЛОДТ (Klodt), прибалтийский немец. В его квартиру была перенесена мебель, украденная у еврейской семьи КОЛЛАН с Шуленштрассе. В этом же доме жили впоследствии д-р ЛИЛИЕНФЕЛЬД, член НСДАП и военный корреспондент.
Часть рижских евреев продолжала работу в развалинах Старого города. Многие группы работали при СД (Служба Безопасности) и при войсках СС. Немецкие воинские части также использовали евреев на самых тяжелых физических работах.