никакого Георгия не было и он не ты, а ты не он? — опередил его царь. — Чего еще соврешь? Может быть, скажешь, что и заговора не было, и трех младенцев не вывозили сорок лет назад от монастыря? И вообще я беленой объелся и оттого мне кажется? — Иван захлопнул книгу, которую только перед этим читал, но, так как Волков стоял, опустив голову, и не спешил оправдываться или молить о пощаде, продолжал: — До записей Немчина тоже небось добрался, сучье семя. Вижу, что добрался. Значит, понимаешь, что государь Василий Иванович не мог иметь детей, стало быть, и ты, и я — два бастарда. Ты бастард великой княгини Соломонии Сабуровой, а я — великой княгини Елены Глинской. Так?
Волков не издал ни звука.
— А раз так, то, считай, в одном положении, и положение это шаткое. Правильно я истолковываю?
Волков молчал.
— Ан вот неправильно, потому как ты от первой, законной жены, а святая церковь до сих пор не может в точности сказать, возможен ли развод супругов вообще. А коли развод невозможен, коли не в силах человек развенчать союз, закрепленный высшей властью на небесах, коли повторный обряд венчания не подействовал, и живя в монастыре Соломония продолжала оставаться мужней женой. Стало быть, моя мать обыкновенная наложница. Короче говоря, родился и раньше, и в браке, а я сын блуда! А посему ты пришел меня свергать. Так ли это? Что же ты медлишь? Вот я перед тобой один и без оружия. Воспользуйся случаем, может, Бог так рассудил, что на крови всеми ненавистного выблюдка Ивана построит свое царство законный царь Георгий, царь-оборотень.
— Не построит. — Волков тяжело вздохнул. — Выслушай меня, государь, вели слово молвить, потому как я, раб твой, выполнил данный мне приказ, расследовал дело сорокалетней давности и теперь готов доложить без утайки обо всем, что удалось раскрыть.
— Вот как? — В безумных глазах Ивана вспыхнуло удивление, медленно он сел на свое кресло, указав тонкой, унизанной драгоценными перстнями рукой на стоящий в углу стул заморской работы. — Присаживайся и ты, царевич Георгий, или, возможно, венчаться на царствие будешь как Юрий. Царь Юрий I. Ладно. Послушаю, что скажешь. — Он скрестил руки на груди, откинувшись на спинку кресла.
— Заговор был. — Волков сглотнул. — И возглавил его мой крестный… нет, чего уж там, мой родной отец Юрий Васильевич Волков.
От такого признания у государя на лбу проступила испарина, было заметно, что ему вдруг сделалось тяжело дышать.
— Так и было, государь. Соломония Сабурова двадцать лет прожила в браке с государем Василием III и не понесла от него, странно было бы ждать, что она вдруг зачнет после развода. Как известно, Юрий Волков был родственником великой княгини и считался ее доверенным слугой. Соломония была необыкновенно красива, и неудивительно, что Волков любил ее. Возможно, он признался ей в любви и она отвергла его ухаживания. Но, как это бывает, отказала госпожа, но приняла служанка. Девушка с такими же каштановыми волосами, как у великой княгини, может быть, в ее платье и надушенная ее духами, так часто делается. Соломония могла сама послать подарок своему верному другу; собственно, это большее, что она имела право сделать, дабы обуздать его страсть.
— Да, так делают. — Царь кивнул. Это был хороший знак.
— Когда же произошел развод, Соломония отправилась в монастырь в окружении свиты, среди которой была любовница Юрия Васильевича, она-то и родила младенца в Покровском, она и была моей настоящей матерью. — Волков печально вздохнул. Украдкой наблюдая за тем, как слушает его царь.
Отец узнал о том, что я родился, и вскоре забрал меня из монастыря. Не знаю, что в то время сталось с моей матушкой, но скорее всего… — Он печально вздохнул. — В общем, Соломония отлично знала, что младенец от Волкова, и отдала ребенка его настоящему отцу, а что ей было с ним делать в монастыре? Обычно байстрюков отправляют в какую-нибудь деревню, где они воспитываются в приемных семьях, но в моем случае все произошло по-другому. Волков сообразил, что на этом можно сыграть. Он ведь не забыл, что великая княгиня отказала ему. Теперь же у него на руках был младенец, который родился в том самом монастыре, куда незадолго до этого была помещена великая княгиня. И вот тут развернулся самый настоящий заговор: люди Волкова сначала пустили слух, будто бы Соломония разрешилась от бремени. Ребенка в монастыре не утаишь, а чей он, никто толком не знает. Так или иначе, весть добралась до столицы, и государь отправил комиссию, которая должна была расследовать данное дело. Возглавлял ее участвовавший в заговоре боярин Раков, который и передал государю дерзкие слова, якобы произнесенные его бывшей супругой. Далее — вторая комиссия с тем же вельможей во главе, и тогда же от монастыря увозят трех младенцев. Один из них я — настоящий сын Волкова, второй — Кудеяр Марков и третий — Кудеяр Тищенков. Раков позаботился о том, чтобы все видели этих детей и могли подтвердить связанные с этим делом странности и несообразности. Так у семьи Черной волк украл ребенка, и сразу же после этого боярин Волков появился в деревне с младенцем на руках — как такое забудешь?
Царь довольно хмыкнул в бороду, и Волков продолжал:
— Умерла девочка, а воскрес мальчик — тоже сказочка на века. И не захочешь, а невольно наткнешься на эти, более чем странные, события. Неудивительно, что за обоими Кудеярами много лет велась слежка.
А для того, чтобы окончательно всех запутать, Волков лично раз год навещает одного из младенцев и их приемных родителей. Во всяком случае, в Поенари он заезжал раз в три года, привозя деньги. Деньгами это предприятие снабжали двое, то есть я установил двоих — Волкова и Ракова. При этом мне всегда говорили, будто Волков наш родственник, поэтому когда я прибыл в Москву, то первым делом явился к Юрию Васильевичу, и тот крестил меня в православие и сделал своим наследником, несмотря на то, что я всего лишь бастард. Правда, к тому времени умерли все его дети, и я все равно остался последним.
— Для чего же он прятал своего собственного бастарда, да еще и с таким размахом? — недоверчиво сощурился царь.
— Да потому, что хотел отомстить отвергшей его Соломонии, желал бросить на нее такую тень, от которой она потом по гроб жизни не отделается. Я не знаю, что он наплел Ракову, возможно, тот как раз искренне полагал, что я царевич Георгий. Кстати, крестя меня, он неслучайно решил дать