Читать интересную книгу День «N». Неправда Виктора Суворова - Андрей Бугаев

«Прочно удерживая государственную границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти механизированных корпусов, и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…»[534]

Нереальность поставленной задачи была очевидна, так как одним лишь мехкорпусам для выхода к месту сосредоточения требовалось от двух до четырех суток. Выдвигавшимся из глубины в полосу 5-й армии стрелковым корпусам второго эшелона для того, чтобы преодолеть 150–200 километров, требовалось не менее пяти-шести суток.

Об этом, а также о том, что главные силы одновременно к месту сражения подойти не смогут и корпуса неизбежно будут втянуты в бой по частям, прямо сказал на импровизированном военном совете Пуркаев. Он порекомендовал командующему доложить в Москву о сложившейся неблагоприятной обстановке и просить об изменении задачи[535]. Однако Кирпонос вступить в спор с Москвой, даже заявить о своем несогласии с полученной директивой не решился[536]. В сущности, было принято компромиссное решение. Пытались остановить противника, подтянуть к основанию его танкового клина мехкорпуса и нанести удар по мере их сосредоточения, ориентируясь не столько на оговоренный Ставкой срок, сколько на их готовность к боевым действиям[537]. Первоначально для проведения контрудара планировалось привлечь 4-й, 8-й, 9-й, 15-й и 19-й мехкорпуса[538].

В ночь на 23 июня в штаб прибыли в качестве представителя Ставки Г. К. Жуков и назначенный членом Военного совета фронта Н. С. Хрущев. Переговорив с командармом-6, «Жуков особо подчеркнул, насколько важно, чтобы 4-й мехкорпус как можно быстрее был переброшен на правый фланг армии»[539], и выехал в 8-й мехкорпус[540]. Вечером настроение его ухудшилось. Вот что пишет Баграмян:

«Начальник Генерального штаба был хмур. Он молча кивнул в ответ на мое приветствие. Из разговора я понял, что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и целеустремленными. По его словам, много внимания уделяется решению второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов. А нужно определить главную опасность и против нее сосредоточить основные усилия… Только так можно добиться перелома в ходе приграничного сражения. Жуков считал ошибкой, что Кирпонос позволил командующему 6-й армией оттянуть 4-й механизированный корпус с правого фланга армии, где враг наносит главный удар, на левый и ввести его в бой на этом второстепенном направлении»[541].

24 июня начался наш контрудар. И развивался он далеко не так, как планировалось. 22-й мехкорпус прорваться к Владимиру-Волынскому не сумел. Более того, используя высокую мобильность своих соединений, немцы обошли частью сил наши позиции и стали угрожать коммуникациям. 15-й мехкорпус, понесший за два дня боев тяжелые потери, еще сдерживал противника, но наступать уже не мог. Все успевшие подойти части 4-го и 8-го мехкорпусов по замыслу командования должны были в течение ночи занять исходное положение, в 7 часов утра 25 июня нанести удар, выйти в район Войница — Милятын — Сокаль и соединиться с окруженными частями 87-й и 124-й стрелковых дивизий[542]. Однако обострение обстановки заставило пересмотреть принятое решение. Мощная танковая группировка противника прорвалась в район Дубно — Броды и угрожала уже коммуникациям всего фронта. В то же время немцы подставили под удар свои фланги. Исходя из этого, Кирпонос перенацелил для наступления на Дубно как подходившие к Радзивилову и Бродам танковые дивизии 8-го механизированного корпуса[543], так и сосредотачивавшиеся северо-восточнее части 9-го и 19-го мехкорпусов.

Ранним утром 26 июня 8-й мехкорпус силами 7-й моторизованной, 12-й и 34-й танковых дивизий нанес, наконец, мощный удар в северо-восточном направлении. Советские танкисты подошли к Берестечко, но дальше продвинуться не смогли. 15-й мехкорпус не смог поддержать соседа справа, так как сам с трудом отражал непрекращающиеся атаки противника[544].

К тому времени уже вступили в бой 9-й и 19-й корпуса, потеснившие немцев. Наибольшего успеха добилась 20-я танковая дивизия 9-го мехкорпуса. Она глубоко вклинилась в боевые порядки противника, но прорваться к Дубно с севера не смогла. К ночи бой затих. Командиры корпусов генералы К. К. Рокоссовский и Н. В. Фекленко заверили Потапова, что с утра возобновят наступление, но к этому времени командующий фронтом, по- видимому, уже склонился к мысли, что без временного перехода к обороне не обойтись.

Начальник же Генштаба все еще не терял надежды разгромить танковый клин Клейста[545]. Вновь приведу слова Баграмяна:

«Из 5-й армии возвратился генерал армии Жуков. Узнав, что Кирпонос намеревается подходившие из глубины 36-й и 37-й стрелковые корпуса расположить в обороне на рубеже Дубно — Кременец — Новый Почаюв — Гологурцы, он решительно воспротивился против такого использования войск второго эшелона.

— Коль наносить удар, то всеми силами!

Перед тем как улететь 26 июня в Москву, Г. К. Жуков еще раз потребовал от Кирпоноса собрать все, что возможно, для решительного контрудара»[546].

На следующем же после убытия Жукова заседании Военного совета фронта[547] Пуркаев высказал то, к чему стали постепенно склоняться большинство работников штаба. Пора переходить к обороне! Предложение начальника штаба не явилось неожиданным для Кирпоноса.

«Командующий фронтом сформулировал окончательное решение: стрелковым корпусам временно занять оборону по линии рек Стоход, Стырь и населенных пунктов Кременец, Золочев. Механизированные корпуса отвести за этот рубеж. За три-четыре дня подготовить мощный контрудар с целью уничтожения вторгшихся на Луцком и Дубненском направлениях войск противника.

Времени для разработки общего боевого приказа уже не оставалось. Кирпонос посылает в войска своих представителей»[548].

О принятом решении было доложено и в Москву. Уже к вечеру пришел ответ: отход прекратить и продолжать контрудар!

От кого исходило это указание — догадаться нетрудно. Не тот был человек Жуков, чтобы отказываться от своих решений. К тому же Кирпонос не пришелся ему по душе[549]. Да иначе и быть не могло, слишком уж разными были эти люди. Кирпонос, вне всякого сомнения, оценивал немцев очень высоко и ввязываться во встречный бой, не имея достаточной информации, рискуя остаться без резервов, отнюдь не спешил. Однозначно оценивать его действия при организации контратакующих действий в приграничном сражении невозможно.

Жуков превыше всего ценил инициативу. Если надо было сосредоточить силы на решающем направлении, он без колебания оголял другие участки фронта, которые считал второстепенными.

Конечно же, решительный, целеустремленный Жуков куда больше соответствовал требованиям этой войны. Но вместе с тем не будем забывать и о том, что ей пока еще не соответствовали боевая подготовка и возможности советских войск. В конце концов, факт остается фактом, мехкорпуса, потеряв в яростных атаках материальную часть, задержали, но не обескровили танковую группу Клейста. Не остановили немцев. К обороне, так или иначе, перейти пришлось. Только без танков в тылу и куда восточнее…

Не столько вина, сколько беда Кирпоноса в другом. Он не мог отстоять перед начальством свою точку зрения. Имея собственный план дальнейших действий, вынужден был выполнять чужой, навязанный ему сверху. Который считал ущербным и в который не верил. А без веры прежде всего в самого себя победы не добьешься…

Повторюсь, не только в нем дело. Помимо прочего, не хватало элементарного опыта в управлении такими массами войск и боевой техники. А в результате — вся неразбериха, противоречащие друг другу приказы, метания танковых колонн от одного рубежа к другому. И главное — введение мехкорпусов в бой по мере подхода. Последовательно. По частям.

Вот что пишет об этом встретивший войну в должности командира 9-го механизированного корпуса генерал- майор К. К. Рокоссовский:

«…Никому не было поручено объединить действия трех корпусов. Они вводились в бой разрозненно и с ходу, без учета состояния войск, уже двое суток дравшихся с сильным врагом, без учета их удаленности от района вероятной встречи с противником»[550].

А пока что не сумевший отстоять свою точку зрения в переговорах с Москвой, Кирпонос вынужден был отдать новый приказ, прямо противоположный предыдущему. Связь практически отсутствовала. — Вновь пришлось использовать представителей — офицеров штаба. К этому времени 8-й и 15-й мехкорпуса уже начали отходить в юго-восточном направлении. Неизбежной неразберихой воспользовались немцы, которые к утру 27 июня заняли Дубно и, отбросив к югу находившиеся на марше части правофланговой дивизии 36-го стрелкового корпуса, двинулись на Острог. К счастью, в районе Шепетовки оставались еще некоторые части 16-й армии генерала М. Ф. Лукина[551]. Его инициатива и спасла положение. Командармов немедленно приостановил погрузку и начал перебрасывать под Острог части 109-й моторизованной дивизии 5-го мехкорпуса, которые и остановили немцев[552].