В советских заповедниках меня часто расспрашивали, как мы обездвиживаем животных наркотическими снарядами, чтобы не повредить их при отлове. Дело в том, что во многих заповедниках Советского Союза олени, а главным образом лоси так сильно размножились, что повреждают весь подрост деревьев в лесах. Приходится ограничивать их поголовье путем отстрела, а это в свою очередь приводит к тому, что их никто из посетителей заповедников не видит, во всяком случае летом. Вот именно поэтому сотрудники заповедников озабочены методом использования «наркотического’ ружья», чтобы с его помощью отлавливать и переселять животных в другие районы.
— А что, у вас разве нет больше волков в Банф. — парке или в Джаспер? — спрашивал я два года назад у работников канадских национальных парков в Скалистых горах, где многочисленные олени-вапити показались мне уж слишком пугливыми. Оказалось, что волков начисто истребили, «потому что они резали уж очень много оленей». Зато теперь приходится самим выступать на ролях волков и отстреливать множество «лишних» оленей (в чем здесь не очень охотно сознаются!). Точно так же обстоит дело и в американских национальных парках.
Меня огорчило, что и в Советском Союзе не избежали этой ошибки. Волков уничтожают где только возможно. Если здесь, в Тебердинском заповеднике, и осталось еще несколько штук, то скорее всего потому, что не удалось еще всех перебить. А объясняется все очень просто. В то время как львы и леопарды—; животные довольно оседлые, не совершающие дальних кочевок, волки, в особенности зимой, рыщут в поисках добычи по всей округе. Территории заповедника не хватает на то, чтобы держать волков круглый год в его границах. Стоит же им выйти за его пределы, как тут же начинают поступать серьезные жалобы из окрестных деревень. Вот так и получилось, что и в Советском Союзе, как и в Соединенных Штатах и в Канаде, волков повсеместно истребили, выплачивая денежные премии за каждого убитого волка.
Но нельзя же забывать при этом, что волк в наших широтах— единственный хищник, который, истребляя в больших масштабах молодых и ослабленных старых животных, способен регулировать численность крупной дичи. А если не волк — то кто же? Рысей почти уже нет, равно как и пум в Северной Америке. Так что там, где волка нет, его функции приходится брать на себя человеку и самому убивать, чтобы сохранить равновесие в природе.
Мы, европейцы, обязаны приложить все усилия, чтобы сохранить в Африке последние остатки тропической природы, чтобы наши потомки и потомки самих африканцев еще через сто лет могли с благоговением любоваться тем, каким прекрасным был Черный континент с его слонами, носорогами, жирафами, львами и зебрами, до того как мы, европейцы, «навели в нем порядок». Что касается нашего собственного жизненного пространства, то нам этого вряд ли удастся добиться. Чтобы создать у нас действительно нетронутые «памятники природы», надо сохранить обитающих там хищников. Это, однако, нигде до сих пор последовательно не проводится.
Но я надеюсь, что именно в Советском Союзе это все же осуществят. Потому что национальные парки, в которых не истребляют волков, должны быть очень большими, что осуществимо практически только в восточной части Советского Союза или в северных районах Канады.
Вот какие мысли терзают таких людей, как я, когда вот так разъезжаешь по белому свету. С горными козлами дело обстоит благополучно. Они спасены. В Гран-Парадизо их число, между прочим, во время последней мировой войны снизилось до 413 голов; правда, к 1963 году их снова стало 3198 плюс 5363 серны. На сегодняшний день во всех Альпах обитает в общей сложности 6000 альпийских козлов, то есть в сто раз больше, чем 150 лет тому назад.
Здесь, в Тебердинском районе, их число увеличилось с 800 особей до 2500–3000. Учет ведется ежегодно в августе. Осуществляют его студенты-биологи и охотоведы, которые поднимаются на горные хребты, распределяются там по определенному плану и подсчитывают всех увиденных горных козлов. Проводится учет столь поздно, в августе, потому, что именно в это время тучи комаров вынуждают животных покинуть лесные и кустарниковые зоны и подняться высоко в горы, до самых снежных вершин.-
Как мне сообщил мой друг, профессор Банников, на сегодняшний день в Советском Союзе обитает снова около 250 тысяч сибирских горных козлов и 23 тысячи других видов диких козлов.
Возвращаясь с Кавказских гор назад в Минводы, я обратил внимание на расположенные в низине ровные ряды лесополос. Такие же я видел уже на Украине в степях, недалеко от Аскании-Нова. Состоят они из пяти или шести рядов лиственных деревьев, пересекающих, словно по линейке, с интервалом в один или два километра необозримые поля зерновых культур. Эти зеленые полосы не имеют ни конца, ни края, во всяком случае они тянутся до самого горизонта. Деревья все молодые, двухлетние, но встречаются и постарше — самое большое пятнадцатилетние. Жаль только, что они такие идеально прямые, совсем как современные асфальтированные шоссе, а не как естественный лес.
Мысль о создании лесных полезащитных полос принадлежит замечательному русскому ученому профессору В. В. Докучаеву (1846–1903), занимавшемуся проблемами почвоведения и климата.
При освоении степей в XVIII–XIX вв. лесные рощи и леса, окаймляющие реки, были начисто вырублены поселенцами. Над громадными степными пространствами нависла опасность превращения в пустыню в результате ветровой эрозии. Поэтому В. Докучаев после засухи и неурожая в 1892 году приступил к созданию трех опытных хозяйств в Воронежской губернии на водоразделе между Волгой и Доном возле Хренова, между Доном и Донцом у Старобельска и между Донцом и Днепром у Велико-Анадольска. Там в степях он и провел первые опытные посадки различных пород деревьев.
Этот опыт, осуществленный в Советском Союзе, и был положен в основу огромных работ по степному лесоразведению. Основная масса лесополос заложена была на полях в 1947–1953 годах. Работы по лесопосадкам в ряде районов продолжаются и по сей день. Особенно большие государственные лесополосы, протянувшиеся с севера на юг, достигали порой 60 метров ширины, и на них было высажено 580 миллионов древесных саженцев.
В годы с нормальной погодой урожай с каждого гектара пахоты, защищенной лесополосами, увеличивается на 2–2,5 центнера. В засушливые годы они помогают еще больше. Огромное значение имеют лесополосы в борьбе с черными пылевыми бурями. Они являются важными средствами защиты пахотных земель и посевов от ветровой эрозии [19].
Глава X. Пять зоопарков Парижа
Людовик XIV подарил Версальский зверинец своей двенадцатилетней фаворитке