и обстановку сечь. Раз бежит братва сломя голову по сопкам, значит нелады где-то. Соображаешь? Вызвать дежурного по кораблю, обратить его внимание, сложно, что ли? Может быть, кому-то из вас и пришла бы в голову мысль позвонить дежурному по эскадре, справиться, в чём дело. Хотя и так ясно, что не первый акт «Лебединого озера» начался.
Я взял топор на изготовку, встал, как палач перед плахой, и наметил удобное место для разруба. Кабель был толстый (три жилы по семьдесят квадратных миллиметров), новый, в негорючей резиновой оболочке. Такой разрубить с одного раза – нужно недюжинную силу иметь. «Вот и проверим себя, – подумал я, – зря я тягаю самодельную гирю в 40 килограммов или нет»? Стоял я так минут пять. Потом открылась вдруг дверь в надстройку и из неё показалась голова ФэПэ. Только и сказал он:
– Руби!..
И сразу же закрыл за собой дверь. Я вспомнил свою подработку на железной дороге, где научился с одного удара загонять в шпалы костыли, замахнулся, подняв высоко лезвие топора над головой и, соединив обе руки в нижней части топорища, изо всех сил ударил по толстой шкуре кабеля. Как будто рубил я не кабель, а шею ненавистного всеми Змей Горыныча. «Змей» рассёкся сразу же, но при соприкосновении с токоведущими жилами произошло короткое замыкание, давшее яркую вспышку, которая меня буквально ослепила. Будто Горыныч на последнем издыхании пахнул на меня огнём и серой. Следующее, что я почувствовал, – это сильнейший удар по лбу. Потом уже выяснилось, что или от электрической дуги, или от амортизации о палубный стальной лист, топор тут же отскочил назад и обухом ударил меня по голове. Ничего не соображая и почти ничего не видя от ослепительной электрической дуги, я упал на карачки и уставился в закрытую туманом панораму дня. Когда туман в голове немного разошёлся, я услышал над собой тревожный мужской голос:
– Ну, как, всё в порядке? Или помощь нужна?
Надо мной стоял ФэПэ с топором, лезвие которого было выедено, будто электросваркой.
– Всё в порядке, – ответил я, – боевая тревога по всему флоту. На себе это чувствую. Сначала подумал, что торпеда с атомной боеголовкой взорвалась.
– Теперь будешь знать, что такое «готовность раз», – нравоучительно добавил ФэПэ. – Тяжело в ученье, легко в гробу».
Мы вышли на середину Екатерининской гавани и тут же стали разворачиваться назад к причалу. Наша помощь не потребовалась. Да и какую мы могли оказать помощь в той ситуации? А уже через час дали отбой общей боевой тревоги. Подводники сами потушили очаг возгорания, который находился в носовом торпедном отсеке. Оказывается, лодка только что пришла из длительного автономного плавания с полным боевым запасом и стояла под разгрузкой. В обеденное время на ней самопроизвольно загорелся регенеративный патрон, служащий для поглощения углекислоты и выделения кислорода. За отсутствием командира управление лодкой взял на себя третий помощник. Быстро сыграли пожарную тревогу, заперли в горящем отсеке аварийную партию и отошли от причала на электромоторах, взяв курс подальше в открытое море.
Обратно лодка возвращалась в сопровождении двух лёгких катеров-торпедоловов. Пожар ликвидировали. Боезапас (БЗО) и люди, слава Богу, остались целы. И мы все тоже остались целы, и это вселяло надежду на будущее.
Пиклер за небдительное несение вахты хотел наказать меня тремя нарядами вне очереди, а дежурного по кораблю «поручика» Синева лишить увольнения на берег на месячный срок. Но, узнав о полученной мной травме от пожарного топора, смягчился и не стал наказывать ни меня, ни «поручика».
– Сам себя и наказал, – сказал он мне в назидание, – хорошо ещё всё так обошлось, взорвался бы боезапас на лодке, от нас бы пух и перья полетели. Да, пожалуй, и перьев бы не осталось.
Беретта
В 1915 году, в связи с первой мировой войной, итальянская фирма «Беретта», специализирующаяся до этого в основном на изготовлении спортивных и охотничьих ружей, выпустила свой первый пистолет и постепенно превратилась в одного из крупнейших в мире производителей ручного огнестрельного оружия. Если бы этого не произошло, то в 1994 году, почти через 80 лет, наш теплоход под флагом Антигуа, стоящий в Александрийском порту, затонул бы прямо у причала.
А ведь начиналось всё в 1526 году, когда оружейный мастер Бартоломео Беретта продал правительству Венеции 185 стволов аркебузы, за которые получил 296 дукатов. Эти деньги и стали первым доходом от бизнеса, прославившего своих основателей на следующие несколько столетий. Результатом этого успешного бизнеса оказалась в дальнейшем и модель 85FS калибра 9мм, которую присмотрел себе на рынке в Александрии мой сын, числящийся на нашем пароходе матросом-рулевым. Правда, это был всего лишь газовый пистолет, но точная копия указанной модели. В те годы газовое оружие свободно продавалось в Египте, чего не скажешь о многих странах Европы, а тем более стране проигравшего социализма – бывшем СССР. «Беретта» сразу привлекла внимание своей отточенной и даже изящной формой. Хотя слово «изящный» к огнестрельному оружию мало подходит, но всё-таки формы действительно поражали своим совершенством и утончённой деталировкой. Во внешнем декоре чувствовалась рука романтического художника и явное влияние позднего Ренессанса, гармонично слившееся с рациональностью XX века. Да и по своим техническим качествам эта модель считалась одной из лучших в мире. Даже субтильный мужчина, взяв в руки это оружие, может сразу почувствовать прилив брутальности, и на его губах обязательно появится холодная и надменная улыбка, сдвинутая несколько вбок, что добавит некую снисходительность к появившейся вдруг жёсткой бескомпромиссности.
Корпулентный араб в лавке, по-видимому, сам хозяин, сразу отметил наш интерес к оружию. На понятном для нас английском он оценил наш выбор, объясняя по ходу демонстрации технических тонкостей модели, что это чисто мужское оружие и требует интеллектуального подхода в отличие, скажем, от моделей с барабанным патронником, где думать не надо: просто нажал и выстрелил. Он вытащил из рукоятки магазин, показал, как вставлять в него патроны, сдвинул ребристый выступающий предохранитель, взвёл затвор, нажал на курок, боёк с жёстким цокающим звуком ударил в пустой патронник. Патроны к нему были только шумовые. Но если к дулу привернуть специальную насадку, то при выстреле в насадке воспламенялся пиропатрон, вылетающий наподобие ракеты. Газовые патроны для продажи были запрещены.
– Тридцать долларов и он ваш, – небрежно бросил хозяин.
Диме не терпелось купить эту чисто мужскую вещь. Время у нас было смутное, неспокойное, и «Беретта», пусть даже как пугач, был веским аргументом в случае непредвиденных конфликтов с уголовным уклоном. Второй матрос Вадим тоже целился на эту модель, но поскольку она оказалась