Я попятилась назад.
Внезапно Гвидо подошел, нежно обнял меня, его глаза наполнились слезами, когда он прижал меня к себе. «Спасибо, amor», — прошептала я.
Он совершил невероятный поступок — порвал со стаей.
Все расселись по своим машинам. Я направилась к Тони. Внезапно все услышали голос из первого фургона: «Эйми, Эйми!»
Это была Зуна, тихая чакмула, напоминавшая библиотекаршу, которая была так добра ко мне на моем первом занятии. Она спрыгнула и, кинувшись ко мне, нежно обняла меня:
— Эйми! Я не могла отпустить тебя без объятия!
Еще один член группы, который оторвался от стаи, — два жеста, которые я никогда не забуду.
Вернувшись в гостиницу, мы, изможденные, немедленно разошлись по комнатам. Второй семинар должен был начаться на следующий день, но Флоринда и Муни были переутомлены и полетели назад с Саймоном и Гвидо.
Я решила остаться, и тем же вечером Карлос сказал, что он очень гордился моим посвящением. Он посылал объятия и поцелуи, просил меня отдохнуть.
Тайша и еще три чакмулы проводили семинар на тему «Магическая любовь». Специальные пассы для двоих, способствовавшие развитию абстрактной любви, красиво преподавали «маленькие кузины» Зуна и Пуна.
Я настолько обезумела от роли козла отпущения, что, разыскав Тайшу, вызвала ее на пару слов, чтобы посоветоваться.
— Я знаю, что у тебя за проблема, — воскликнула она. — Ты думаешь, что ты женщина нагваля?
Я закусила губу, потому что пообещала Флоринде никогда не говорить Тайше о своей близости с нагвалем, но мне очень хотелось рассказать ей правду о том, что я была его женщиной, его женой!
По непонятным причинам мы никогда не разговаривали с ней о сексе.
— Продолжай в том же духе, — она грубо ткнула большим пальцем вверх. — Иди туда и практикуй «пассы любви» с Большой Тиффани, той, кто вышвырнул тебя, и той, кто заменяет тебя.
Флоринда и Муни приехали в аэропорт Лос-Анджелеса приветствовать группу и развезти их домой на фургонах. Все обменялись объятиями и поцелуями, но меня исключили из этих ритуалов. Я забрала сумку и направилась на рейс в Сан-Франциска То, что нагваль увидел во мне в Мексике, что заставило его разражаться похвалами по телефону («я так горжусь, corazón!»), каким-то образом было разрушено. Один или несколько человек, видимо, плохо отозвались обо мне, и это подавило его способность видеть насквозь. Несомненно, сплетня была сильнее, чем магия. Согласно сообщениям, моим новым преступлением стала зависть. Я была виновна в том, что хотела присоединиться к группе, быть одной из них, включиться, но я не была истинным одиноким воином. Опять сплошные «музыкальные стулья»[37]. Музыка закончилась, а я осталась стоять.
глава 19
ПОСЕЩЕНИЕ СЕМИНАРОВ ПРИВОДИТ К ПРЕОБРАЗОВАНИЯМ
Собственное имя не принесло никакого проку никому, кто бы он ни был. Что хорошего оно дало нам — весь этот вздор насчет маски и кинжала? И какой вред оно нанесло нам — вся эта бесконечная скрытность и прятанье собственной идентичности?
Джон ле Карре «Наша игра»
Несмотря на свой позор, я продолжала посещать семинары вместе с моей подругой Салли. Мы потратили маленькое состояние на поездки в Колорадо, на Гавайи, да и повсюду. Я была похожа на Марлен Дитрих, преследующую Гарри Купера в пустыне Марокко. Со мной обходились всегда пренебрежительно, теперь считалось, что я одеваюсь слишком нарядно. Я не сдавалась. «Карлос потеплел настолько, чтобы попросить меня звонить ему после каждого семинара в качестве „глаз и ушей“. На Гавайях случилась катастрофа: он сказал, что я не увидела колоколообразных неорганических существ, которые окружили Флоринду.
Однако в то же время Карлос признал: я одержала такую победу, в которую ни он, ни дон Хуан не поверили бы, и что, возможно, интенсивный „перепросмотр восстановил мое светящееся яйцо“. Оно больше не было плоским, стало овальным, ведь я очень дисциплинированно устранила все последствия употребления наркотиков в юном возрасте (некоторые из которых прославлялись в книгах Кастанеды), — Карлос с гордостью рассказывал группе о моих феноменальных достижениях.
Если бы я знала о них больше, я бы поняла, что в юности многие члены группы использовали наркотики, а меня загадочным образом выделили для насмешек и обструкции. Возможно, мне нужно было лгать, так как становилось все более и более понятным, что Карлос не умеет читать мысли и просматривать наши жизни. Но я пообещала Карлосу никогда не лгать. Давным-давно, еще в самом начале моего „обучения“, он обвинил меня в том, что я не верю ему на все сто. Я отвечала с некоторой горячностью, возражая, что он хочет слишком многого сразу. Он разразился шумной проповедью, обращаясь к классу: „Эйми не доверяет нагвалю на все сто! Она безумна!“
Я посещала все семинары, но меня не принимали во внутренний круг. На семинаре в Центре „Ньюэйдж“ в штате Нью-Йорк я, наконец, проломила стену недоверия. Подражая поведению учеников, я подрезала свои и без того короткие волосы, оделась во все черное, прекратила обращаться к членам группы и, когда они шли за кулисы, почтительно избегала смотреть им в глаза. Наконец Флоринда сказала мне: „Привет“.
Я позвонила Карлосу в конце семинара, он ликовал: „Ты наконец сделала это! Ты победила ревность!“ Было совершенно ясно, что он получил хорошую информацию от ведьм.
Я ликовала. Вскоре он позвонил, чтобы пригласить меня в Буэнос-Айрес с Астрид, где он будет читать лекции и преподавать тенсегрити. Поскольку Карлос все время стенал по поводу моей „духовной неподвижности“, я усиленно занялась перепросмотром. Увы, „дверь“ загадочно закрылась.
— Что бы ты сделал, — спросила я печально, — если бы дверь для тебя закрылась?
— Carajo! Какая ГРЕБАНАЯ дверь? Я бы пнул ее ногой.
Я не знала, как это сделать, но это мне очень понравилось.
В 1994 году он исчез, и я переехала в Лос-Анджелес Я полагала, что это было навсегда, а Карлос думал, что это было временно. Я спросила Карлоса, что такого ужасного в Беркли.
— Твои соседи знают тебя? — спросил он. — Они говорят „привет“?
— Да, мы живем сообща, по-соседски…
— То-то и оно! Ты поймана в ловушку из-за отсутствия анонимности! В Лос-Анджелесе никто никого не знает, и мне это нравится, и, кроме того, этот город — один из энергетических центров Земли, такой же как Мехико.
Муни говорила, что мне повезло жить отстранение, читая книги и занимаясь практикой. Флоринда же предупреждала: „Эйми, не имеет значения, как далеко ты углубилась, не имеет значения, как высоко ты продвинулась, еще больше осталось тебе. Соревнование, борьба за положение никогда не прекратится, пока ты не разрушишь личность, которую создали твои родители. Тебе нет смысла страдать по этому поводу“.