Читать интересную книгу Алмазная королева - Фридрих Незнанский

— Что — пора?

— Давай-ка проедемся в одно местечко.

И, глянув на недоуменную физиономию нерешительно поднявшейся из кресла Монаховой, Березин зло усмехнулся.

— Прогуляемся мы с тобой не куда-нибудь, а на квартирку к моей драгоценной невестушке. А после, если там пустышка выйдет, до ее особнячка. Как думаешь, у кого, как не у родной и единственной дочери этот хмырь может в случае надобности отсидеться?

— Я одного не понимаю, — робко произнесла Монахова, — этой самой надобности. С какой стати и, главное, от кого прятаться моему старику?

— Вот это нам и предстоит выяснить. Ты, кстати, не в курсе, что за девку он на фирму привел?

— Понятия не имею!

— Ну-ну. Ладно, поехали.

Звонок в кабинете Меркулова раздался спустя минут двадцать. Александр Борисович Турецкий некоторое время молча слушал, прижимая трубку мобильного телефона к уху левой рукой, поскольку правая была у него занята рюмашкой с традиционным золотистым напитком. Затем коньячок был поставлен на стол, а мобильный перехвачен в другую руку.

— Вот что, Денис, — произнес моментально посерьезневший Турецкий, — предупреди Кропотина, и пусть ребята постараются опередить Березина с Монаховой. Я подъеду туда сам, думаю, буду там минут через двадцать, отсюда до квартиры Тамары Владимировны, как ты понимаешь, ближе. Все, работайте!

— В чем дело, Саня? — Меркулов обеспокоенно смотрел на своего моментально подобравшегося, словно тигр перед броском, друга.

— Сдается мне, наш «Алмаз» переходит в решающую стадию, — ответил Турецкий, успокаивающе взглянув на Константина Дмитриевича. — Звонил Денис, Монахова с генералом едут в сторону квартиры Тамары Владимировны. Не исключено, что у Березина есть ключи и от нее, Кропотина нужно оттуда срочно увозить.

— Не хочешь ли ты сказать, что собираешься заняться этим сам?

— Костя, уж ты-то должен понимать, что допускать встречи нашего замечательного бизнесмена с генералом ну никак нельзя! Кропотин — трус и слабак, через пять минут после того, как они его отыщут, на «Алмазе» можно ставить крест! Ну прикроем мы с тобой пару «мелкашек», отроем труп незабвенного Соломона Каца. Возможно, если здорово повезет, «Фианит» и эту гребаную «Звездочку» прихлопнем. И получится все в точности как тогда, когда вышли на «Фианит» в первый раз. Только сядет теперь небезызвестный тебе Лагутин, а не его партнер.

— Саня, я не об этом! Понятно, что при этом камешки и дальше будут плыть за рубеж…

— Не только камешки, Костя, забыл про замечательный «спецназ». Но главное — Березин! Эта сволочь, покуда он на своем месте…

— Мы же решили с тобой — в том смысле, что ты уговорил меня на свою авантюру! Но так мы не договаривались, ты обещал действовать под прикрытием, тщательно подготовившись. Саня, я не думаю, что генерал сумеет пройти в квартиру Тамары Березиной, не смей рисковать из-за этого обормота!

Турецкий, уже стоявший возле дверей кабинета, усмехнулся и покачал головой:

— Сам говоришь, что в квартиру наш генерал вряд ли попадет. Эх, Костя. Ты что же думаешь, что я не справлюсь с этим отморозком?!

— Он наверняка вооружен!

— Ты полагаешь, что я отправлюсь туда с голыми руками?

Разволновавшийся Меркулов, с точки зрения Александра Борисовича, выглядел в этот момент по меньшей мере трогательно. Едва поспевая за Турецким, широко шагавшим по коридору к своему кабинету, Константин Дмитриевич напоминал ему сейчас молодую мамашу, обнаружившую, что ее чаду грозит опасность:

— Костя, что с тобой? — Турецкий остановился и положил на плечо своему шефу и давнему другу руку. — Разве наше дело не правое?

— Саня, тебе не двадцать лет! — нахмурился Меркулов.

— Я, кажется, спросил…

— Да правое, правое, но…

— Никаких «но»! Коли дело правое, удача на нашей стороне! Забыл девиз, который, кстати, тебе же и принадлежит? Тво, е авторство!

— Когда это было! — Меркулов с тревогой наблюдал, как Александр Борисович, войдя в свой кабинет, поспешно шагнул к сейфу. Открыв его, Турецкий извлек на свет свой верный, с его точки зрения, несколько залежавшийся в последнее время пистолет и, проверив, заряжен ли он, сунул за пояс.

— Все, Костя! — Он бодро и подтянуто, словно помолодев на глазах, пошел к дверям. — Девиз наш мы давненько не произносили, тут ты прав.

Турецкий лукаво подмигнул Константину Дмитриевичу.

— Да ведь сам-то закон, Костя, свыше дан, разве нет?

— Какой еще закон? — буркнул Меркулов.

— Покуда мы за правое дело — с нами Бог, а следовательно, и удача! Все, мне пора. Ну, прозит!

— Прозит, — хмуро буркнул Константин Дмитриевич. — Постарайся все же не светиться, Саня. Рано!

— Не волнуйся, умыкну нашего бизнесменчика по-тихому, все пройдет как по маслу. Пока!

Константин Дмитриевич Меркулов некоторое время стоял в опустевшем кабинете Турецкого перед распахнутой дверью. Затем, убедившись, что коридор в настоящий момент пуст, торопливо и неловко перекрестился и, еще раз смущенно оглянувшись зачем-то по сторонам, побрел к себе.

23

Синий «пежо», мягко шурша шинами, мчал по затихающему центру столицы в сторону Тамариной квартиры, расположенной в одном из тех московских переулков, которых великое множество возле оживленных магистралей, и который создают там даже в самый разгар часа пик вид почти провинциальный.

Александр Борисович Турецкий внешне вел себя почти что медлительно. Выбравшись из машины, он бесшумно скользнул в сторону нужного ему двора и, внимательно оглядевшись по сторонам, убедился, что серебристого «лексуса» здесь пока нет. Только после этого он поднял голову и посмотрел на сам дом. Огромная «сталинка» укладывалась спать, как ни странно, рано. Большинство окон в доме были темными. Однако окна на интересующем водителя синего «пежо» этаже, увы, светились, недвусмысленно свидетельствуя о том, что за ними находятся люди. Вопреки распоряжению Александра Борисовича, Кропотин, маявшийся в данный момент в квартире своей дочери в полном одиночестве (домработница была отправлена Тамарой в отпуск накануне отлета в Лондон), даже гардины не потрудился сдвинуть.

В просторный темный двор, сохранивший и свои старые огромные тополя, и густой кустарник, окружавший детскую площадку, и традиционные пенсионные столики для любителей забивать «козла», выходило четыре окна квартиры. Турецкий, прижавшийся спиной к одному из деревьев, находился как раз напротив нужного ему подъезда, над входом в который горел яркий фонарь, выхватывающий из темноты квадрат почти правильной формы, который ему предстояло пересечь. Еще раз внимательно оглядевшись по сторонам, Александр Борисович почти молниеносно миновал освещенное пространство и вошел в просторный вестибюль, отделанный заново два года назад за счет жильцов. Они же оплачивали и консьержа-охранника, бдительно стерегущего и оберегающего их покой.

Однако в данный момент вместо положенного «бычка» за стеклянной перегородкой почему-то маячила физиономия обыкновенной сухонькой старушенции с хитроватыми глазками и неаккуратно причесанными седыми космами, заплетенными в жиденькую косичку на затылке. Старушенция безразлично глянула на Турецкого и отвернулась к стоявшему слева от нее маленькому телевизору, на экране которого мельтешили какие-то разряженные в платье позапрошлого века люди.

Александру Борисовичу все это, вместе взятое, не понравилось чрезвычайно. И прежде чем пройти к лифту, он направился к приоткрытому окошку стеклянной будочки, в которой благоденствовала старуха.

— Добрый вечер, — Турецкий произнес это, как можно вежливее, — не подскажете, где охранник?

Однако вежливость «важняка» никакого впечатления на его собеседницу не произвела. Явно раздраженная тем, что ее отвлекают от телевизора глупыми вопросами, старушенция нахмурилась и посмотрела на Александра Борисовича с неприязнью:

— А что ж, по-твоему, мой внук уже и не человек, что ли? Не может, допустим, поесть отойти, если ему тут незнамо для чего всю ночь торчать? А вот ты сам, к примеру, куда это в такую позднь идешь, а?

— Сам я, усмехнулся Турецкий, — к другу своему иду, по долгу службы! — Он извлек свое удостоверение и сунул старухе под нос. — Вот что, бабушка. Если кто-то будет спрашивать тебя о двенадцатой квартире, скажешь, что хозяйка ее несколько дней, как уехала, а квартира, мол, пустая, нет там никого. Ясно? А уж обо мне — и вовсе сохрани тебя Бог словечко промолвить!

Старуха была слепа, как все старики ее возраста, однако цвет корочек предъявленного ей удостоверения разглядела. И, судя по реакции, впечатлил он ее, как и следовало ожидать, по старой, советских времен, памяти, настолько, насколько и рассчитывал Турецкий. Телевизор был враз забыт, бабка суетливо подскочила на своем стуле и всплеснула руками: