class="cite">
«Князь же Юрьи посла Дорожа в просики в 3000-х муж, и прибежа Дорож и рече: „А уже, княже, обошли суть нас около Татары!“»[252].
Все другие источники (как ростовские, так и новгородские) также подчеркивают внезапность монгольской атаки: «и се внезапу приспеша Татарове» или «и сице ему [Юрию] молящуся с слезами [о погибших во Владимире], и внезаапу приидоша Татарове»[253]. Непредвзятый южнорусский источник более конкретно указывал на обстоятельства тактического успеха монгольских полководцев:
«…совокоупляюшу ему [Юрию] около себе вои и не имеющоу сторожии, изъехан бысь безаконьным Бурондаема, всь городъ [то есть лагерь] изогна и самого князя Юрья убиша»[254].
Битва на реке Сить 4 марта 1238 г. Книжная миниатюра XVII в.
Отсутствие сторожей — непростительная оплошность. Можно себе представить чувства полководцев, оценивших произошедшее. Великолепный стилист, русский книжник очень изысканно выразил грусть, охватившую князя Юрия после получения известия о подходе татар:
«…внезапу приспеша татарове <…>,
Юрьи же князь отложи всю печаль и поиде к ним…;
И съступишася обоих полци,
и бысть сеча зла и велика…»
(Софийская 1-я летопись)[255].
Монголы явились столь неожиданно, что великий князь даже не успел выстроить части: «…и постави полки около себе, но не успеша ничтоже»[256]. Это подтверждается археологическими находками. Тумен Бурундая подошел к вытянувшемуся вдоль Сити русскому лагерю с северо-запада, а не с юго-востока от Углича, откуда его ждали. Внезапным налетом он прижал часть войск Юрия к реке и уничтожил. Оставшиеся в меньшинстве и дезориентированные пешцы были обречены. Бурундай двинул своих всадников вдоль речного русла и, создавая численное превосходство на каждом участке наступления, обратил противника в беспорядочное бегство. Последовала широкомасштабная резня, в ходе которой были убиты великий князь, воеводы и многие воины.
Излагая события сухо и порою формально, ростовский летописец пытается затушевать значение трагедии на Сити, в которой не лучшую свою роль сыграл великий князь:
«…то же [что обошли его татары] слышав князь Юрьи, всед на конь свои, с братом своим Святославом, и с сыновци своими, с Василком, Констянтиновичем, и со Всеволодом, и Володимером, и с мужи своими, и поидоша противу поганых, и нача князь полки ставити и се внезапу приспеша Татарове на Сить противу князю Юрью, князь же отложи всю печаль и поиде к ним, и ступишась обои полци, и бысть сеча зла, и побегоша пред иноплеменники, и ту оубьен бысть велликии князь Юрьи Всеволодичь, на рице на Сити и вои его многи погибоша, а Василка Констянтиновича руками яша»[257].
О численности войск у каждой из сторон в этом сражении судить затруднительно. Несмотря на то, что Юрий собирал войска со всего Северо-Востока, многие могли не успеть или отвлеклись на оборону своих поселений. Однако, надо полагать, около 10 тысяч русских воинов на Сити все же было. Судя по сообщению Рашид ад-Дина о том, что ханы после занятия Переславля решили «идти туменами облавой», можно предположить наличие у Бурундая, рыскавшего в поисках владимирского князя, войск не более тумена (ок. 10 тыс.). Получается, что в сражении 4 марта 1238 г. силы сторон были практически одинаковы; успех был связан с тактическим искусством, которым монголы полностью воспользовались, а руководители русской армии не смогли достойно ответить.
* * *
Рашид ад-Дин, описывая героические деяния армии Батыя на Руси, битву на Сити даже не упомянул. Для него это был результат погони за великим князем, который в момент своего убиения оказал сопротивление. Ростовский великокняжеский летописец, сохраняя лаконичность, изображал события в другой тональности. Смерть Юрия представлена настоящей трагедией для всех русских, теряющих последнюю надежду на спасение от «окаянных татар». В Лаврентьевской летописи на этом вообще заканчивается изложение о Батыевом пленении — далее следует только рассказ о смерти Василька Константиновича. Однако уже в статье 6747 (1239) г. сводчик возвращается к образу князя Юрия и вставляет обширный панегирик ему. Великий князь представлен миролюбивым и богобоязненным:
«Се бо чюдныи князь Юрьи потщася Божья заповеди хранити и Божии страхъ присно имея в сердци, поминая слово Господне…»
Особенно подчеркнуто его отношение к татарам в период до нашествия, когда они присылали послов:
«…преже мененыя безбожныя Татары отпущаше одарены, бяхуть бо преже прислали послы свое, злии ти кровопиици, рекуще: „мирися с нами!“; он же того не хотяше…»[258]
Выходит, что Юрий изначально не верил в мирные инициативы и собирался воевать, а богатые подарки татарам были для затягивания времени. К сожалению, подобная предусмотрительность не подтверждается позднейшими событиями. Ежели Батыево посольство, прибывшее от Воронежа, покинуло Владимир в начале декабря 1237 г., а к границам княжества монголы подступили в начале января 1238 г., то как можно было при этом не успеть собрать полки и приступить к делу только после поражения под Коломной? На границах вообще первоначально находился лишь воевода Еремей «в сторожах», который после встречи с местным князем Романом послал Юрию предупреждение об опасности. Владимирский властелин отвечал рязанцам, что сам хочет биться с Батыем «особо», но навстречу кочевникам направил сына Всеволода, который никак не подходил на роль вождя главной армии. Все же приходится прийти к заключению, что древнерусский книжник лукавил в угоду сложившейся к 1239 г. конъюнктуре. Возможно, мира с язычниками заключать великий князь и не желал, но был вынужден это сделать, так как полагался на собственные представления о политических устремлениях монгольских ханов. В противном случае все его действия не поддаются логическому объяснению.
Примечательно, что только в 1239 г. новый Владимирский князь Ярослав Всеволодович смог торжественно захоронить своего брата, тело которого более года хранилось в Ростове. Его принес туда ростовский епископ Кирилл, проезжавший возле места сражения на Сити по пути из Белоозера, где он руководил созывом ополчения. Принеся тело и положив его в Успенском соборе Ростова, епископ только к концу года смог присоединить к нему голову, что специально отмечено летописью:
«блаженый же епископ Кирил ида з Белаозера, тамо избыв ратных, и прииде на место идеже убиен бысть великии князь Юрьи, и обрете тело его, взем же и принесе е в Ростов, и пев над ним обычная пенья, и положиша его в церкви святыа Богородица <…через 17 строк и на следующей странице…>. Тогда же принесоша главу великаго князя Юрья, и вложиша ю в гроб к телу его»[259].
Голова Юрия была отсечена Бурундаем, вероятно, чтобы предъявить Батыю, который должен был удостовериться в своей победе. Кроме того, это