Читать интересную книгу Анахрон. Книга первая - Елена Хаецкая

Таня надвинулась на Лантхильду с чудовищной черной хреновиной для стекол. Лантхильда втянула голову в плечи. Что-то пискнула жалобное.

Со своего места Сигизмунд сказал спокойно:

— Не обращайте внимания, Татьяна. Делайте свое дело.

Татьяна водрузила на девку оправу-стенд, как окрестил про себя Сигизмунд черного монстра. Подошла к стене, потянула таблицу.

Сигизмунд понял: пора! Кашлянул.

— Да, Татьяна… — сказал он. — Тут такое дело… Понимаете, Лантхильд не говорит по-русски.

— Нуу… — сказала девка из-под оправы-стенда — видимо, имя свое заслышала.

Татьяна обратила к Сигизмунду измученное лицо.

— Что, совсем кириллицы не знает? У меня латиница есть.

— Латиницы тоже не знает. Она редкой народности, бесписьменной. Очень древней. Таежной, восточносибирской. Их на всем земном шаре семьдесят три человека осталось. Дхары называются.

Все оказалось значительно проще, чем думал Сигизмунд. Даже дхары, в общем-то, почти не понадобились. Унылая Татьяна, не поднимая вопроса о зайчиках и белочках, тут же повесила таблицу с разорванными колечками.

Затем подошла к Лантхильде и, печально-ласково воркуя над ее головой, принялась всовывать стеклышки в черного монстра.

Сигизмунд понял, что чувствует дрессировщик, когда впервые выводит своего ручного тигра на арену.

— Ну, Лантхильд, пора. Покажи, чему ты научилась. Верх, низ, право, лево.

Девка распевно повторила:

— Верх-нииз… право-леево…

— Отлично, — сказала Татьяна. Она заметно повеселела.

Взяв указку, пошла к таблице.

— Вы по ней постучите, Таня, — присоветовал Сигизмунд. — Чтобы внимание привлечь.

Таня поглядела на Сигизмунда с удивлением, но совету последовала. Постучала по первому колечку.

Девка сказала:

— Нииз…

— Она не видит, — сказала Татьяна. И пошла менять стекло.

Мурыжились минут двадцать. Выяснилось кстати, что девка действительно путает право и лево, потому что показывала она правильно. После всего, что Сигизмунд успел о девке выяснить, этому он не удивился.

Для контроля Сигизмунд предложил проверить Лантхильду дополнительно.

— Скажите, Таня, у вас таблица со зверюшками имеется?

— Да, — сказала Татьяна, — но ведь вы, как я поняла, дхарским не владеете?

— Собаки там есть? Кошки?

Татьяна кивнула.

— Свиньи? — добавил Сигизмунд.

Татьяна вывесила детскую таблицу. Вопросительно посмотрела на Сигизмунда.

— Покажите ей мелких собак, кошек и свиней, — сказал он. — Эти слова я по-дхарски знаю.

Татьяна вдруг фыркнула. Ей тоже сделалось смешно. Даже печалиться забыла.

— Лантхильд, хво? — вопросил Сигизмунд, когда указка ткнула в борова.

— Свиин, — поведала девка.

— А это хво?

— Хундс…

— А это?

— Мьюки…

— А это?

Пошли совсем уже крошечные, тараканоподобные зверьки.

— Гайтс, — сказала девка.

Сигизмунд подошел к таблице поближе. Он и сам со своего места уже не видел.

— Коза, что ли? Или врет она? Вы ей хряка покажите.

Указка перешла на свинью, которая была безошибочно охарактеризована девкой как «свиин».

Дальше Лантхильде показывали красные и зеленые пятна, определяли расстояние между глаз — оказалось, ужасно широкое, семьдесят миллиметров. Диоптрии у девки были серьезные: минус пять и минус шесть.

— Стекла толстые будут, — сказала Татьяна. — Вы уже подобрали оправу?

— Да. Золотую.

Татьяна поглядела на Лантхильду, которая все еще маялась в оправе-стенде и отдаленно напоминала инопланетянина.

— Тонкая плохо удержит толстые стекла.

— И что делать? — Сигизмунд вдруг почувствовал раздражение. — В чем ей ходить? В пластмассе этой розовой… как свиин?

Татьяна освободила Лантхильду от монстра.

— Дело ваше, — сказала она прежним унылым тоном. — Все в принципе решаемо. Поставьте пластиковые стекла, так даже лучше.

— Слышь, Лантхильд, — развязно обратился к девке Сигизмунд. — Пластиковые глаза тебе лепить будем.

Лантхильда не поняла, но на всякий случай важно сказала:

— Таак…

Татьяна с подозрением покосилась на Лантхильду, на Сигизмунда. Подвох почуяла. Спросила тихо:

— Что за дхары такие?

— Беженка дхарская, из тайги, — охотно объяснил Сигизмунд. — Дхары — они по Амуру живут. Там по соседству тунгусы, которые обманчжурились. Сейчас их самоопределение заедать стало, выдавливать начали дхаров. Ну а как тунгусские националисты ополчились, так и пошли беженцы дхарские…

— Они христиане, что ли?

Татьяна поглядела на девку с симпатией. Сигизмунд вспомнил почему-то обращенного в православие Федора и решил глобально разочаровать Татьяну.

— Язычница… Шаманистка.

— Ой! — сказала Татьяна. — До сих пор сохранились? — И на Сигизмунда поглядела отстраненно, как на зачумленного (ну точно из недавно обращенных в православие девица!)

Сигизмунд с удовольствием рассказал ей обо всем. О предках в сейме. О Радзивилле. О Понятовском. О Сигизмунде-Августе наконец! О Варшавском восстании «За нашу и вашу свободу!» — слышали?

О восстании Татьяна слышала. Из любимого детского сериала «Четыре танкиста и собака».

Ну вот, и укатал после восстания проклятый царизм сигизмундовых предков в дальнюю Сибирь, куда и Макар телят не гонял… А там — сами понимаете… дхары.

Татьяна покивала. Понимала. Дружба народов, невзирая на языческие заблуждения и полную нерусскоязычность.

— И вот упала как снег на голову. Из дальней родни. Ссыльные повстанцы роднились с дхарами — дхары-то поляков в одна тысяча восемьсот шестьдесят шестом году как братьев приняли… Об этом даже передача как-то была… По радио…

Тут из магазина снова донесся зов:

— Таня!

— Извините, — сказала Татьяна.

Сигизмунд поднялся, взял Лантхильду под руку и вытолкал из кабинета. Навстречу уже пер новый клиент — с отстраненной благожелательной улыбочкой нес брюхо какой-то «новый русский». Из не очень крупных.

Пока делались очки, Сигизмунд повел Лантхильду в кафе, благо рядом. Кофе с мороженым употреблять.

К кофе Лантхильда отнеслась вполне адекватно. Успела пристраститься. По просьбе Сигизмунда, сахара ей положили в два раза больше, чем в обычную порцию.

Мороженое девку изумило. Видать, туговато в тайге с мороженым. Впрочем, чего удивительного. Все деньги наверняка сходу пропиваются.

Поковыряла розовые и коричневые шарики ложечкой. Попробовала. Сказала:

— Иис…

— Айс криим, — подсказал Сигизмунд по-английски.

— Нии. Иис йах снэвс…

— Это тебе, девка, не сугробы жевать. Это мороженое. Мо-ро-же-ное.

— Иис, — тянула свое девка.

Тут Сигизмунд поймал маслянистые взгляды каких-то кавказцев, устремленные на Лантхильду. Нордичность девкина их манит. Своих баб у них, что ли, мало?

По счастью, эпизод с кавказцами ни во что не вылился, потому что был оборван совершенно дикой выходкой Лантхильды.

В кафе вошла семейная пара. Оба — явно околопенсионного возраста. Предки этих супругов, а может, и они сами в детстве, ездили на оленях по тундре. Это было видно сразу. Но они долго жили в Питере, между собой говорили по-русски и ничем в толпе не выделялись. Разве что чертами лица — широкими скулами, узкими глазами. Да еще неизбывной приверженностью к пышным меховым шапкам.

Они взяли себе кофе и сели за соседний столик. Начали о чем-то разговаривать.

Глядя на эту симпатичную пожилую пару, Сигизмунд втайне раскаивался, что возвел напраслину на целый народ и вешал Татьяне на уши лапшу, повествуя об озверевших от падения метеорита и вконец оманчжурившихся тунгусах.

От раздумий Сигизмунда оторвала девка. Под столом она вцепилась в его руку. Он поднял на нее глаза — она побелела, как сметана. Даже губы стали серые. Плохо ей, что ли?

— Ты чего? — спросил он.

Девка не отвечала. В ужасе косила глазом на мирных пенсионеров. Потом сползла со стула и на полусогнутых ногах, тихо-тихо, двинулась к выходу. Брошенный Сигизмунд вскочил и побежал за ней. Успел услышать еще, как кавказцы что-то сказали в спину — явно обидное — и заржали.

Сигизмунд поймал Лантхильду в десяти шагах от кафе. Схватил за руку. Рявкнул:

— Что?!.

Она показала в сторону кафе. Он не понял. Она еще раз показала на кафе, потом растянула глаза к вискам и в довершение пантомимы провела себя ладонью по горлу.

Они стояли на тротуаре. Народ обтекал их, многие оглядывались. Лантхильда тряслась от страха. Сигизмунд уже знал, что она не притворяется. Она никогда не притворяется. По крайней мере, все то время, что он ее знал.

Тут дикая мысль посетила Сигизмунда. А что, если все наплетенное им об озверелых тунгусских фундаменталистах — правда? Может, девка — действительно какая-нибудь дхарская беженка из тайги? Может, такие же раскосые у нее всю родню вырезали?

Да нет, бред. Кого чукчи могут вырезать? Они моржа-то подчас завалить не могут.